Новый Вавилон

Лилио де Кастро: Революцию мысли? Не могли бы вы уточнить, что имеете в виду?

Галилео Немрод: Меньше века назад никто на планете, за исключением горстки провидцев, не обладал планетарным сознанием. Даже вам сегодня будет трудно представить, что житель Земли в то время реагировал на происходящее не как человек, а как житель маленького уголка планеты, который считал своим. Как француз, немец, китаец, американец, бразилец… Как бы странно это ни выглядело, другого образа мыслей не существовало. Из него вытекал любой политический выбор и все решения всех народных избранников каждого государства. Правило было простым: защищать свою территорию, чаще всего сложившуюся в результате исторических случайностей, объединенную языками, которые редко наслаивались друг на друга, и религиями, которым была неважна национальность. Французы были готовы умирать за Францию, немцы — за Германию, англичане — за свой остров. И вот что я вам скажу, господин Лилио де Кастро: если мы попытаемся подсчитать число людей, убитых, изнасилованных, отравленных газами, умерших от голода — чаще всего молодых и здоровых! — только потому, что группа индивидуумов хотела защитить свое жизненное пространство, занять территорию соседей или присоединить ее, выяснится, что в жертву принесли не миллионы, а миллиарды. Так вели себя Чингисхан, Наполеон, Юлий Цезарь и Гитлер.

Лилио де Кастро (с легким раздражением): Я понимаю, президент. Успокою вас, я знаю историю. Но мир изменился. После Второй мировой войны границы утвердились, экономика стала общемировой, не случилось ни одного крупного планетарного конфликта. Установилось равновесие, и именно его мы должны защищать, верно?

18

Рыбацкий квартал, Сен-Луи, Сенегал

Майор Артем Акинис смотрел с балкона, как волны подбираются к рыбацким хижинам, стоящим между Атлантическим океаном и рекой Сенегал на тонкой песчаной полосе, называемой Языком Варвара. По заведенному ритуалу они проводили мозговые штурмы каждый раз в новом месте, и сегодня их принимал Бабу — в Сенегале, в городе Сен-Луи, где лейтенант построил изящную виллу в старом колониальном квартале африканской Венеции. Сыщик редко покидал дом, членов семьи и общину, состоящую из людей, приехавших с разных континентов, чтобы выращивать хлеб и рис, разводить кур, заниматься музыкой и созерцать океан.

Бабу и Ми-Ча пили прохладный биссап. [17]

— Итак, что нового? — спросил Артем.

Ми-Ча сделала последний глоток, отставила стакан и спроецировала на беленную известью стену данные со своего планшета.

— Только что пришло. Помните нашего подозреваемого № 1? Типа, который ошивался рядом с атоллом Тетаману?

— Журналиста? — спросил Бабу.

— Лилио де Кастро, — кивнул Артем. — Звезда журналистики. Сегодня, во второй половине дня, президент Немрод дал ему интервью.

17

Напиток, приготовленный из цветов растения розелла, разновидности гибискуса. Это не сок, а скорее подслащенная настойка.

Рыбаки растягивали сети между металлическими сводами моста Федерба, дети телепортировались по домам с берегов реки, чтобы отдать на кухню пойманную рыбу. Артем обожал мирное течение жизни этого места, ощущение вечности, исходящее от ярких фасадов домов. Ему нравились эти кованые балконы, на которых жители проводили много времени, беседуя, любуясь закатом, дремали в прозрачные сумерки. Майор тряхнул головой, гоня ностальгию прочь. Бабу часто приглашал его разделить вкуснейшего цыпленка ясса [18] за семейной трапезой. Он вспомнил, как несколько лет назад, задолго до прихода Ми-Ча в Бюро, стоял на этом же понтоне с Марианной.

18

Ясса — традиционное блюдо сенегальской кухни. Целую курицу маринуют с луком, соком лимонов или лаймов, горчичным и арахисовым маслом, затем запекают и в конце томят в маринаде. Подают с белым рисом.

— Так вот, — продолжила кореянка, просматривая на головокружительной скорости лица ста двадцати тысяч болельщиков на трибунах «Мараканы». — У нашей звезды выдался насыщенный день. Туамоту, затем тет-а-тет с президентом, стадион.

На стене возникло лицо Лилио де Кастро — борода, иссиня-черные волосы.

— Зато ни блондинистый убийца, ни какой-нибудь другой террорист рядом со стадионом не появились.

— Может, не успели осуществить свой план? — предположил Артем. — Они же не могли предвидеть эвакуацию. Без кота мы бы ни за что не догадались о связи между матчем и терактом.

Шпион громко урчал, расправляясь с козьим молоком, которое налила ему Фило, дочь Бабу. Ми-Ча нагнулась и погладила кота.

— Совпадение? Вряд ли. Этот Лилио все время оказывается в местах, которые всплывают в расследовании. Постоянно возникает там, где не надо.

Бабу вышел на залитый солнцем балкон. На пляже белые пеликаны бродили в компании диких курочек и десятка коз. После окончания эры загрязнения океаны снова стали вотчиной птиц, рыб и зверей.

— Совсем наоборот — именно там, где надо, — возразил сенегалец. — И он очень компетентен, раз его выбрал президент. Человек, который всегда на шаг впереди.

— Он был рядом с Тетаману до того, как произошло преступление, — задумчиво сказал Артем. — На стадионе «Маракана» до сигнала об эвакуации… Тут не профессионализм репортера, а буквально провидчество какое-то.

Кошачий хвост погладил на экране бороду Лилио де Кастро.

— Подвинься, дорогой, — заботливо проворковала Ми-Ча, убирая кота с планшета, и повернулась к коллегам: — Не ссорьтесь, парни, у меня есть информация, которая вам точно понравится.

На мониторе опять замелькали болельщики, почти все были в желто-зеленой форме.

— После оповещения о тревоге сто двадцать тысяч человек испарились со стадиона, как перепуганные воробьи. Все, кроме двоих, которых «Пангайя» разглядела так же легко, как двух слонов, случайно телепортировавшихся на льдину. Ее зовут Клеофея Луазель. Обычная женщина, работает учительницей во Франции, дом у нее в Японии, тоже самый обычный. Второй, кто не активировал телепортер, — внимание, бьют барабаны, грохочут тамтамы! — наш знаменитый Лилио де Кастро.

Экран разделился на две части, появились два лица крупным планом — Лилио и Клео. Артем резко поднялся:

— Вамос! Берем обоих. Этот тип опасен! — Он задержал взгляд на лице Клео. — Женщине грозит опасность.

Ми-Ча подхватила на руки кота и принялась баюкать его, как младенца.

— Поздно, Артем.

— В чем дело? — вскинулся Акинис. — Ты что, не заблокировала их телепортеры?

Бабу с интересом слушал, не отводя взгляда от ярких стен колониальных домов.

— Господин майор! — притворно оскорбилась кореянка. — Напоминаю — вы говорите с Ми-Ча Ким! Маленькой королевой «Пангайи». В Бюро никто не разбирается в тайнах ИИ лучше меня. Конечно, я сразу заблокировала их телепортеры. Ни журналист, ни училка не могут улизнуть.

— Тогда окружаем стадион и берем их! — Акинис потянулся к кнопке.

— Их там нет, Арти. Они ушли. Пешком.

— Пешком? — с глупым видом переспросил майор.

— Вот именно, пешком, — вступил в разговор Бабу. — Они отправились на романтическую прогулку по заливу у берегов Рио. Наверное… — Он посмотрел на лица на стене. — Журналист-то парень симпатичный, а учительница так просто красавица. Согласен, Артем?

Майор не ответил, внимательно рассматривая лицо Клео. Ми-Ча взяла в руки кошачьи лапы и зааплодировала ими.

— Надо шевелиться. Эта женщина может быть соучастницей террориста, заказавшего убийство честных пенсионеров и едва не уничтожившего всех зрителей на стадионе «Маракана».

Ми-Ча спроецировала на стену карту Рио.

— Пешком они далеко уйти не могли, а направились либо в Университет, либо в парк Боа Виста в районе Сан-Кристобаль в Рио-де-Жанейро, или в фавелу Мангейра. Объявим план «Кенгуру» и легко их локализуем.

Планом «Кенгуру» в Бюро называли охоту за подозреваемыми, во время которой агенты проводили в одном месте не дольше десяти секунд.