"Ну и нечисть". Немецкая операция НКВД в Москве и Московской области 1936-1941 гг

труда обзавелся нужными связями. Немцы были уже не те — проигранная Первая мировая война сбила с

них надменность и спесь, лишения и нестабильность Веймарской эпохи сделали их податливыми и

сговорчивыми. Нужная информация шла из самого главного источника — Научно-исследовательского

института воздухоплавания, располагавшегося в берлинском пригороде Адлерсхоф.

23 июля 1928 г. Эдуард Шейбе вместе с фотографом отправлялся именно туда — предстояло заснять на

пленку конструкцию ново

266

го дирижабля, в которой были очень заинтересованы «кураторы» из советской военной разведки. Обоих

арестовали прямо на улице. Наивная затея закончилась полным фиаско. Арестованные немцы не стали

отпираться, рассчитывая на снисхождение органов юстиции. Судебный процесс широко освещался в

германской прессе — еще бы, вот оно, наглядное подтверждение образа «коварных русских», набивающихся

в друзья. Предсказуем был и его результат: покаявшимся поставщикам секретной информации дали

небольшие сроки, зато Эдуард Шейбе, отказавшийся сотрудничать со следствием, получил 6 лет тюрьмы.

В отличие от эмиссаров мировой революции типа Карла Радека или генерала Скоблевского, его не стали

менять на арестованных германских шпионов, что было в те времена обычной практикой. Латышское

подданство осужденного позволяло Москве галантно не заметить произошедшее. Однако в советском

полпредстве все эти годы продолжали заботиться о семье Шейбе, ей выплачивали постоянное пособие.

Когда Эдуард вышел из тюрьмы летом 1934 г., от Веймарской республики уже ничего не осталось. Улицы

Берлина пестрели от нацистских свастик. Новые власти без разговоров выдворили советского шпиона в

Литву, откуда он перебрался в Россию. Коллеги-разведчики встретили Эдуарда Шейбе без особых почестей, но в беде не оставили — обеспечили работой, взяли на себя оплату номера в гостинице «Новомосковская», находившейся прямо напротив Кремля. Были быстро улажены формальности, связанные с воссоединением

семьи.

1 января 1935 г. в Москве праздновали с особым размахом и искренней радостью. Отказавшись от

насаждения революционных праздников, власти вновь разрешили ставить и украшать елки. Радости детворы

не было предела. Казалось, все трудности сталинского «великого перелома», принесшего с собой голод,

репрессии и лишения, уже позади, и жизнь возвращается в обычную колею. Елена Францевна, Рут и Гельмут

Шейбе встречали Новый год в поезде Берлин-Москва, который как раз добрался в тот праздничный день до

пограничной станции Негорелое. Объятия на Белорусском вокзале, размещение в гостинице, первый выход

на Красную площадь, восторги детей, вдоволь наигравшихся в снежки — все это порождало уверенность в

том, что семейный корабль наконец-то обрел устойчивость и его благополучию уже ничто не угрожает.

Рут к моменту приезда в Москву окончила гимназию и годичные курсы машинисток-стенографисток.

Миловидной и обходительной девушке повезло — благодаря товарищам отца ее взяли

267

на работу в идеологическое святилище новой власти — Институт Маркса-Энгельса-Ленина. На карьеру без

образования и партийности рассчитывать не приходилось, но разве это было главным для хорошенькой

кокетки? Социализм социализмом, но гораздо важнее было обрести солидного мужа, поражать подруг

новыми нарядами и аксессуарами.

С получением советского гражданства проблем не возникло, а вот собственного жилья семья Шейбе так и не

получила. Отец, работавший инженером, с утра до вечера пропадал на заводе, потерявшая здоровье в

волнениях и переездах мать была рада, что освобождена от забот по уборке и приготовлению еды. Оплату

гостиничного номера — 900 рублей в месяц, огромная по тем временам сумма — принимало на себя

руководство предприятий, где работал отец. Стесненные жизненные условия — в номере не помещалось

ничего, кроме четырех кроватей и шкафа — больше всего неудобств доставляли выросшим детям, но и для

них ситуация не казалась безвыходной.

21 марта 1937 г. в ресторане гостиницы «Новомосковская», гораздо более скромной, чем вознесшийся ныне

на ее месте отель «Балчуг-Кемпински», отмечали свадьбу. Невеста, Рут Шейбе, сияла, глядя на жениха.

Эрнст Вайсенберг, немецкий еврей, коммунист, прошедший застенки гестапо и нелегально бежавший из

Германии, знал, почем фунт лиха. Но его главным достоинством с точки зрения Рут была профессия. Эрнст

был стоматологом, а, как выяснилось к тому моменту, зубы продолжали болеть даже в условиях

победившего социализма. Будущий муж оказывал врачебную помощь многим руководителям компартии

Германии, оказавшимся в Москве. Это обещало не только гарантированный кусок хлеба, но и перспективу

карьерного роста. Молодые сняли часть дачи в подмосковной Перловке и были совершенно счастливы. Увы, недолго.

Первыми были арестованы покровители отца, среди них известный разведчик латыш Франц Грот. Беда

постучалась в дверь гостиничного номера 119 в ночь на 4 декабря 1937 г. Предъявив ордер на арест,

сотрудники НКВД увели Гельмута — молодого человека, которому не исполнилось еще и 19 лет. Простой

слесарь, почти не говоривший по-русски, был объявлен рассадником антисоветских настроений — причем

даже не на работе, а по месту жительства. В качестве свидетельниц были вызваны гостиничные уборщицы, которых запугали так, что они подписали протоколы допросов, даже не заглянув в них. Гельмуту «повезло»

— он получил всего 10 лет и выжил в ГУЛАГе.

268

Беда не приходит одна. Не прошло и недели, и в тот же гостиничный номер постучали вновь. 9 декабря