Нуль

– Не понимаю – что значит «не зацепив нормальных людей»? – Сергей не играл в наивнячка, он действительно не понимал.

– Объясняю. К тебе пришли люди и предложили заключить с ними некий договор услуг. Так?

– Так.

– Допустим, ты для видимости соглашаешься, даже подписываешь договор, но тут же идешь к нам или в иные органы и сообщаешь о сделке. Пока все законно, мы ничего сделать не можем. До той поры, пока эти деятели не начнут вымогать крупные суммы за рамками договора. Это, конечно, произойдет, не сомневайся, но тогда придется копать не только их, но и вашу финансовую деятельность, а ты можешь поклясться что у тебя нет никаких нарушений?

– Пожалуй, нет.

– Ну вот. Ты оглянуться не успеешь, как акцент следствия будет перенесен с вымогателей на тебя, они уж об этом позаботятся, потому что можно воздействовать на следователя, можно купить судью, мало ли что можно устроить в нашей российской мутной воде. Именно поэтому организации, подписавшие такие договоры, уже никуда и никогда потом не обращаются…

– Хорошо. – Сергей решил подойти с другого конца. – А если я отказываюсь войти с ними в сделку? Что тогда? В ход идут утюги?

– Вовсе нет. – Марк Леонидович отбросил карандаш, встал из-за стола, подошел к книжному шкафу и, вытащив толстый том, показал его Сергею. На обложке было написано: «Налоговое законодательство России. Сборник материалов». – Ты в полном объеме знаешь это законодательство?

– Разумеется, нет.

– И твой бухгалтер тоже – нет. А в этой книжище, между прочим, далеко не всё. Есть дополнения к налоговым инструкциям, есть новейшие подзаконные акты, есть еще много чего. Эти же деятели, как правило, знают финансовую механику досконально. Если ты отказываешься от их «помощи», они от тебя на некоторое время отвязываются. И начинают работать. Изучают банковскую информацию – соответствующие каналы у них имеются, – следят за твоими потоками денег. Если ты прикинулся нищим и они видят, что так оно и есть, – оставляют тебя в покое до лучших времен. Но если на твой счет поступают крупные суммы и уходят крупные суммы, а без этого не обходится ни одно нормально работающее предприятие, они принимаются разнюхивать твои ошибки и просечки. Я имею в виду бухгалтерские ошибки и налоговые просечки. И в один прекрасный день у тебя в кабинете возникает интеллигентный, хорошо одетый человек с толстой папкой в руках. Он начинает показывать тебе копии разных документов и рассказывать, что ты кому недоплатил, откуда взял те или иные неоприходованные суммы, как распорядился «черным налом» в ноябре и как – в декабре. И так далее. Еще не дослушав его, ты будешь готов заплатить немаленькие деньги, чтобы эти сведения остались между вами, и на свет появится все тот же договор. Только сначала ты должен будешь оплатить проделанную этими доброхотами работу, хотя ты ее, конечно же, не заказывал.

– Вы, по-моему, недавно перечитывали Ильфа и Петрова, – съязвил Сергей. – Это точное описание взаимоотношений Бендера и Корейко.

– Зря иронизируешь. – Марк Леонидович грустно улыбнулся. – Эта схема стара как мир. Не Ильф и Петров ее придумали, и после их романа она отнюдь не приказала долго жить. Очень эффективный способ во все времена.

– Вы хотите сказать, что у меня нет выхода? – жалобно спросил Сергей.

– Я такого не говорил. – Штайнер, который до этого ходил по кабинету, снова сел на свое рабочее место. – Возможно, эти ребята больше не появятся. Возможно, они придут, вы поговорите, и они, осознав, что с вас навар невелик, уберутся восвояси. Возможно, кто-то более умный, чем я, сообщит тебе какой-нибудь надежный рецепт. Мое же мнение я сказал тебе с самого начала: войди с ними в переговоры. Возможно, удастся так определить ваши взаимоотношения, что платить придется не очень много и ты даже сможешь извлечь иа называемой защиты определенную выгоду. По крайней мере, другие «защитники» к тебе лезть не будут.

– И это все, что мне может посоветовать прокуратура? – Сергей хотел найти хоть какую-нибудь трещинку в непоколебимости Штайнера.

– Это то, что тебе может посоветовать старый друг-профессионал. Если уж говорить о прокуратуре, то она может многое. Например, врубить свящи с МВД, установить этих мальчиков и прижать их. Но пострадают, разумеется, «шестерки», а не боссы. И пострадаешь ты. Только это будет не рэкет, а обыкновенная месть. И в ход пойдут не утюги, а, возможно – автоматы. Ты все понял?

– Конечно, понял. – Сергей и впрямь узнал из беседы немало нового. – Еще один вопрос. Можно?

– Давай.

– Эти мальчики… Судя по описанию моего зама, больно уж они сопливые. Как-то не верится, что оя связаны с мудрыми всесильными боссами.

– Еще раз говорю. Внешность боевиков часто обманчива. Вообще говоря, есть всего лишь два варианта. Либо вас навестили представители серьезной группировки, и тогда, если дашь согласие, жди разговора с человеком более высокого уровня. Либо же это «волки» – молодые мафиози, претендующие на передел контролируемых сфер и оттяпывающие у стариков куски влияния. «Волков» надо бояться больше всего. Они наиболее опасны. Человеческая жизнь для них – ничто Знаешь, те, кто нажимает на спусковой крючок, делятся на три категории: одни думают, потом стреляют; другие стреляют, потом думают; третьи стреляют и не думают вовсе. Вот «волки» эти самые третьи и есть...

Уже уходя из кабинета Штайнера, Сергей вспомнил о пуле.

– Да, вот еще что, Марк Леонидович, – сказал он, выуживая пулю из кармана. – Можно установить, от какого это оружия?

– Это что, имеет отношение к наезду? – удивился Штайнер. – Судя по твоим словам, пока еще никакой пальбы не было.

– Нет, к наезду это отношения не имеет. Это, возможно, вообще ни к чему не имеет отношения. Просто мне лично… ЛИЧНО, – подчеркнул Сергей, – интересно знать, из какого оружия выпорхнула эта птичка.

– Ты что же думаешь, криминалисты – боги? – поднял брови Штайнер. – Или Вайнеров начитался? Систем оружия очень много, и точно определить принадлежность пули бывает просто невозможно. Есть, конечно, справочники, альбомы, но если пуля деформированная, как в этом случае… Хм… Хорошо хоть донце в целости, калибр можно точно установить. А что касается собственно оружия… Ладно. Попробую. Отдам нашим экспертам. Для тебя ЛИЧНО, – улыбнулся он.

Можно сказать, что только после разговора со Штайнером Сергей испытал нечто похожее на приступ страха. До этого момента он относился к проблеме наезда как к некоей математической задаче, к уравнению, решение которого обязательно найдется. Теперь же он не был уверен в существовании решения. По лестнице прокуратуры Сергей спускался в смятенном состоянии. И с нарастающей головной болью. Вдобавок ко всему в нем сидело саднящее чувство, что хороший человек и старый друг Марк Штайнер каким-то непонятным образом его предал.

На кассете «Альбенис» у Сергея есть пассаж о предательстве. Он достаточно необычен, и, мне кажется, вполне уместно инкрустировать его именно сюда.

||||||||||

«Я часто задумываюсь о слове «предательство». В большинстве европейских языков оно строится одинаково: приставка «пере-» или «пре-» и корень от глагола «дать». Английское «тризон», французское «траизон», немецкое «феррат», русское «предательство» – все это видоизменения или кальки латинского «традере», «транс» плюс «даре» – передавать. Получается, что предать – это передать что-то кому-то чужому Ответственность, любовь, дружбу, мир, спокойствие, информацию, тайну. Слово «традиция» идет от того же латинского «традере». Выходит, традиция – это предательство. Но чего? Наверное, традиция – предательство новизны.

Слово «переводчик» – очень близкое: пере-водящий, передающий. У итальянцев есть поговорка «традутто ре – традиторе», переводчик – это предатель. На самом деле, по обе стороны тире стоит практически одно и то же слово, только в разных формах.

Я не согласен с итальянцами. Хороший переводчик – это соавтор. А вот плохой переводчик – действительно предатель. Он предает смысл.

Я знаю, что многие друзья, с которыми я расстался в жизни, считают меня предателем. Для иных истончение и затем обрыв дружеских связей – непременно предательство, потому что они полагают, будто дружба должна длиться вечно. Это не так. У дружбы, как у любого живого организма, есть рождение, жизнь и смерть.

А биологическая смерть – не предательство. Предательство – желание смерти и осуществление смерти. С точки зрения этимологии, невинное слово «амортизация» имеет страшный смысл. Оно означает «умерщвление».

Я не считаю, что когда-либо предавал – то есть «амортизировал» – дружбу. Одни дружеские связи сохранились, другие потеряли валентность. Это естественно.

Но у меня есть свойство, которое действительно может оттолкнуть людей. Как только я осознаю, что стал кому-то не нужен, не интересен, утомителен, как только замечаю, что стал стеснять кому-то жизнь, я вычеркиваю себя из этой жизни. Это принципиальная разница: не кого-то вычеркиваю из своей жизни, а себя – из чьей-то. Вот чего многие люди не могут понять.