Нужен наследник от девственницы

Так, надо позвонить маме. Достаю телефон и вижу, радостно удивляясь, что здесь, на краю земли, есть вотсап. Звоню, рассказывая, как здесь хорошо, и это чистая правда.

Потом, раз уж я сейчас условно одна, звоню парочке подруг-одноклассниц и прошу кое-что узнать для меня у тех, кто уже совершеннолетние. Что они скажут про мужчину-врача в кабинете акушерки во время недавнего осмотра? Недавнего — это правда, ведь прошло всего сколько-то дней. Не хочу думать о плохом. Но на всякий случай — пусть спросят, интересно. Сообщаю, что нахожусь на курорте, но на каком — вру. На всякий случай — так меня просил Эд.

Ярик, получается, звонком из самолета кому-то раскрыл место, куда мы летели, — наверное, своему страшному отцу, чтобы заслужить от него преференции. Но Эд посадил самолет совсем в другом месте, где нас не ждали и не будут искать, если еще чего-то не произойдет.

Обхожу довольно большую территорию от забора до забора, вижу на деревьях маленьких обезьянок и ярких птиц, слышу их пронзительные голоса. Разуваюсь, вылезая из многоцветных сандалий, подхожу к воде и погружаю пальцы ног в прохладную после недавнего шторма воду. Как хорошо ногам! Блаженство. Вечереет.

Вдруг замечаю приближающегося ко мне Эда и со смехом убегаю от него по кромке воды, размахивая руками, ускоряясь и ожидая, когда же он меня догонит. И все равно пропускаю момент, когда он оказывается вплотную, обхватывает за талию и бережно заваливает на песок. Мир переворачивается. Ну, реально у меня сердце надрывается. Я кричу от радости, от эмоций. Мне кажется, никого нет рядом, только он и я, мы убежали от всех. И Эд меня целует. В его глазах я вижу восхищение и желание.

Глава 12.

Я лежу в позе звезды на мягком теплом песке. Почти не отрывая глаз от меня, Эд стягивает с себя футболку, обнажая сильные плечи и бугрящийся мышцами смуглый торс, которым позавидовали бы бодибилдеры с фотографий в журналах. Мужчина с фигурой греческого бога склоняется ко мне и мягко, трепетно целует в губы, делясь со мной дыханием. Сегодня он никуда не спешит, похоже, даже телефона и часов не взял, чтобы ничто не отвлекало. Сейчас он только мой.

Я трогаю и поглаживаю его красивое мужественное тело, восхищаясь. А он аккуратно расстегивает на мне пуговицы льняного платья с застежкой сверху донизу как у халата, и целует каждую новую открывающуюся полосочку кожи. Я не надела под платье бюстгальтер, потому, что жарко, а верх купальника оставила в домике потому, что вода холодноватая, и я не планировала купаться; вот такая я противоречивая.

Но моя идея ему, похоже, нравится — вон как заулыбался во весь рот, неожиданно раскрыв мои полушария. Я чуть напрягаюсь, вздрагивая и не представляя, что конкретно он будет делать теперь.

Конечно же, их он целует. Да еще как целует! Требовательно впивается губами в соски, словно они обязаны прямо сейчас выдать ему порцию молока, посасывает их, вылизывает языком.

А я вижу вблизи его вдохновенное, страстное лицо и уже точно знаю: волна, которая охватывает меня каждый раз рядом с этим человеком — это желание. Древнее, настоящее женское желание быть с конкретно с этим мужчиной. Оно во мне поет и победно кричит, настаивая, что этому красавцу можно доверять, что вот этот самец мне точно подходит. Что именно этот мачо достоин стать отцом моих детей. И не важно, что не я, а он меня нашел и выбрал; мы друг друга нашли.

Эдуард обнимает мои груди ладонями и мелко потряхивает в руках, и это одна из вещей, которая мне больше всего понравилась в сексе. Выгибаюсь дугой, протяжно вскрикивая и прикусывая себе кожу на пальце, и обнимаю мужчину за шею, словно говоря: не останавливайся, еще, еще!..

— Смотри, не оторви их, — на всякий случай прошу я, вздрагивая, когда он это делает особенно сильно.

— Ни за что! — с резким выдохом отвечает он

Тени быстро делаются длинными, как всегда на юге. Приближающиеся сумерки заставляют нас еще ближе держаться друг к другу, погружая все вокруг в неразличимое и безразличное. Сейчас нет ничего и никого, только мы.

Ястребов отпускает мои груди только для того, чтобы прижать к сердцу меня всю и снова целовать. Двух рук ему явно не хватает. Я помогаю ему снять все, что на нем осталось — одежда, даже статусная и удобная, сейчас точно неуместна.

У него очень красивые руки — длинные кисти с благородным захватом, сильные пальцы, умеющие делать многое, даже умеющие удовлетворить женщину, не прибегая ни к чему еще. Я понимаю это, когда он жадно сжимает в руке мои мягкие складочки и поглаживает их, кружа у входа и слегка массируя мою самую чувствительную точку. Подпрыгиваю и мелко дрожу; чувствую, что исхожу соком и не знаю, что мне с этим делать.

— Не сдерживай себя, девочка, делай то, что ты хочешь, — вдруг слышу его шепот мне на ухо.

И я кричу, стону и выгибаюсь под его руками, как сумасшедшая, от яркого удовольствия. И нащупываю его боевое орудие и вцепляюсь в него, как в якорь. Хочу, чтобы это продолжалось и продолжалось.

Я не сдерживаю себя больше и несколько раз уплываю куда-то в прекрасную страну, где только я и он.

Потом Эд примеривается и входит в меня своим поршнем, сначала мягко, и тут же мощно, до упора внутри. Прокачивает меня как следует. Слышу довольный визг, и с трудом узнаю свой собственный голос. Эд снова впивается в губы и углубляет поцелуй. Мы соединяемся во всех возможных точках входа, и переплетаем пальцы рук. Я еще и обхватываю его ногами для надежности, чтобы ни в какой момент случайно не разорвать нашу сцепку.

Мы занимаемся самым главным делом, которое только может быть в жизни — создаем новую жизнь, ребенка, который свяжет нас навсегда. Почему-то мне кажется, что это произойдет именно здесь. А еще мы любим друг друга. И это значит, что оба стараемся сделать другому хорошо, предугадать и исполнить его желания, раствориться в другом. Мне классно от того, что офигительно ему. И я уже совершенно не понимаю, где заканчиваюсь сама и где начинается Эд.

Сейчас я — единственная женщина в огромном мире, а он — мой мужчина, тоже единственный и неповторимый. Мы вместе — Адам и Ева, первые люди на этой девственной земле. До меня доносятся мягкий шепот океана, нежно накатывающего на берег ласковые волны и слабый шелест листвы близкого леса. Над нами зажглись первые звезды, крупные и очень яркие, с совершенно незнакомыми созвездиями, словно мы попали на другую планету.

Еще больше темнеет. Я уже почти не вижу Эда, только большую тень и иногда блеск глаз и широкую улыбку. Его шепот о том, какая я красивая и совершенная, почти сливается со звуками природы.

Он натужно дышит, ускоряясь, словно бегун на последних метрах беговой дистанции. Вижу долгожданный, заслуженный фейерверк перед глазами, особенно яркий на фоне темной южной ночи. Слышу долгий удовлетворенный выдох-стон моего мужчины...

И вдруг замечаю, что Эд напрягается и отшатывается от меня. Обмираю, испугавшись, что у нас что-то не так.

Вижу на фоне светлого песка, как Эд натягивает штаны, хочу его спросить, что случилось, и вдруг понимаю, что «фейерверки» продолжаются — в их свете я уже различаю всего моего мужчину. Приподнимаюсь и вижу столб искр и пламя со стороны домиков.

Бежим по кромке воды на свет огня. Пытаюсь застегнуться на ходу. Мы уже близко, когда пламя покрывается клубами серого дыма и с мощным шипением гаснет. Освещение работает, хотя запах гари повсюду.

Подбегаем и видим, что сгорела крыша домика, в который поселились Ярик с охранниками. Точнее, сгорела только верхняя, бутафорская часть крыши из снопов тростника. А из-под обгоревших остатков стала видна вполне обыкновенная, из керамической черепицы. У скамеек лежит пара использованных огнетушителей, похоже. Еще видим, как грязные по самые глаза охранники Макс и Алексей бьют Ярика, прикрывающего голову обожженными руками. Но даже мне понятно, что бьют вполсилы. Эд некоторое время смотрит на это со страшной усмешкой, потом поднимает руки и кричит: