o 496d70464d44c373

мостиков.

Послышался треск. Я оглянулся с риском для жизни – всю погоню Дэн

держался в нескольких метрах позади меня. Но обернувшись, я его не

увидел. Оказалось, мостик треснул под ним, и Дэн повис над сценой,

чудом ухватившись за веревочные перила.

Я подбежал к нему.

– Хватайся за меня!

Но в следующую секунду передумал.

– Дэн…

Дэн пыхтел и напрягался, чтобы подтянуться и взобраться наверх. Ему

не хватало сил.

– Дэн, – повторил я.

Он уставился на меня ненавидящими глазами.

– Тебе не хватит сил.

– Знаю, сволочь.

– Это ты сволочь…

Дело в том, что я вспомнил о Кошке и ее дикой смерти. Ведь указание

дал именно Дэн. И его собственная жизнь теперь была в моих руках.

– Ты убил мою кошку.

– Рассказать как? – прохрипел он, жмуря глаза от хлынувшего пота.

– Это было единственное существо, которое я любил совершенно чистой

любовью. И оно не способно было защититься от вашего безумия. Я

просто не имею права простить вам ее смерть. Я должен отомстить за ее

беззащитность.

– Заткнись! – Дэн уже не контролировал свой голос.

– У тебя есть выбор. Это будет не мой суд. Ты сейчас упадешь и, если

разобьешься – такова твоя участь. Останешься в живых – я не стану

добивать.

– Сука! – крикнул Дэн и из последних сил дернулся вверх.

Он вытянул ко мне руки, хотел схватить и утянуть за собой. Но я во

209

время отклонился, и Дэн засвистел вниз.

Как мне стало известно намного позже, его тело пролежало за

декорацией несколько дней, пока запах не стал уж слишком сильным и не

привлек чье-то внимание.

Мне некуда было податься. В Порше я избавился от бечевки. Зажал

между коленями перочинный ножик и долго матерился – как ни

удивительно через десять минут это помогло. Камертон вышвырнул из

окна в мусорный контейнер.

Возвращаться на Маяковскую мне само собой не хотелось, поэтому я

подкатил к своему родному дому и попросил у соседки ключи от квартиры.

Она была очень рада меня видеть, удивилась, куда я запропастился.

Действительно, куда это?

В квартире ничего не изменилось с моего предыдущего посещения.

Никто так и не предъявил права на бедняжку. Я приготовил себе чай и

уселся в просторное кресло около телефона. Я ждал звонка.

Наверное, события последних нескольких часов сильно меня утомили.

Мне почему-то не казалось странным, что квартира №44 служила

прибежищем для террористической организации или религиозной секты,

что, прожив бок о бок с алкоголиками и маргиналами и даже затащив

некоторых из них в постель, я совершенно не подозревал об истинном

положении вещей. Говорило ли это об эгоизме?

Я пил чай и смотрел на телефон.

Они знают, что я здесь. Мой главный противник знает, что я здесь. Кто

он? Я стал перебирать в уме всех подозреваемых. Валентин? Именно он

поселил меня в квартире №44. Так или иначе, буду рад снова его видеть.

Диего? Вся эта история с моей матерью бросала на него густую тень.

Министр Просвещения? Ах, алчность, да заберите вы чертов гарнитур –

можно подумать, я сильно против. Бывшие коллеги отца? Все еще не

помню ни одного имени. Сергей? Случается, что ты знать не знаешь про

кого-то, а этот кто-то контролирует всю твою жизнь. Моя мама? Видимо,

она не очень добрая женщина.

Как только я подумал о матери, раздался телефонный звонок. Я

вздрогнул. Поднял трубку.

210

– Гайто! – прокричали на том конце линии. Шли сильные помехи.

Гайто. Гайто. Магометова зовут Гайто, но, может быть, номером

ошиблись или кого-то другого спрашивают. Молча я положил трубку.

Перезвонили тут же. Мужской голос на этот раз уточнил:

– Гайто? Магометов, ты? Слышишь?

Значит, меня подставил Магометов. Я вспомнил, что отцовские коллеги

были чеченцами. Но что мне делать? Магометов в моем присутствии

произнес только два слова, но мне показалось, что я все-таки смогу

воспроизвести тембр его голоса. Потом, на линии были помехи.

– Ебаны, – сказал я, наконец, тем же утомленным тоном, что некогда

Магометов.

– Не сердись, шеф!

Сработало.

– Шеф, – начали оправдываться на том конце линии, – я не виноват в

этом, сам знаешь. Дело вышло из-под контроля. Тобольцев был прав –

есть еще кто-то, не только Гречишный интересовался камушками. И в

библиотеки его прирезал не Пашечка-ключник, как мы думали.

– Тобольцев что-то знал…

– Думаю, ему удалось продвинуться в расследовании. Он ведь сказал,

что нам мешают люди из Архитектурного Совета и что они собираются

взорвать пару домов и свалить все на нас. Тобольцев даже догадался, как

они хотели устроить взрывы, но ему понадобилось убедиться. Он и поехал

в библиотеку тогда, чтобы какие-то схемы посмотреть.

Идиот, все выкладывает. Но я ничегошеньки не понимал из его нервного

лепета.

– Шеф, ты камни взял?

– Какие камни? – не сдержался я.

– Гайто, ты чего? Алмазы этого придурка… – он назвал имя моего отца, –

они под кожаным сиденьем кресла.

Алмазы моего отца. В детстве он рассказывал мне историю, что вывез из

Индии несколько десятков крупных камней, но я думал, что это сказки. Я

подковырнул сиденье кресла в стиле ар-деко ножом и увидел бархатный

мешочек. В нем лежали алмазы.

– Этого нам вполне хватит, – сказал я, чтобы потянуть время.

– Еще бы! На целую войну хватит. Гречишный нам чуть все дело не

211

испортил, когда стал охотиться за гарнитуром. Пень он, даже не понял, что