o bdf4013bc3250c39

сделаю это… Хотя странно, мы ведь с ней давно чужие…

– И ты уступил, конечно? – на удивление спокойно поинтересовалась Зина.

Она давно уже была готова к чему-нибудь подобному.

– Интересно, а что я мог еще сделать? Отказаться от командировки? – он

раздраженно повысил голос.

– Ни в коем случае! – язвительно поддакнула Зина. – Не надо отказываться.

Но и голос на меня повышать тоже не надо. Она полетит с тобой?

Швец немного помялся, а потом обреченно кивнул:

– Да… Но ты не волнуйся, загранпаспорт я тебе все равно сделаю, как

обещал! – добавил он в свое оправдание.

120

– Останови машину, - усталым голосом попросила Зина. У нее словно камень

с души свалился. Огромный такой, тяжелый камень, который все ворочался

где-то у нее на плечах, досаждал ей, но никак не хотел упасть вниз. И вот

теперь упал!

– Останови, пожалуйста, - повторила она.

– Я довезу тебя до дому, - суетливо предложил он.

– Не стоит делать крюк, бензин-то дорогой. Тут вон троллейбусы ходят,

доберусь.

Он припарковал машину на троллейбусной остановке. Зина вышла, толкнула

дверцу, но он придержал ее рукой и виновато пробормотал из салона:

– Ты только не сердись на меня, ладно?

– Ладно, - шутливо бросила она. – Что ж на тебя сердиться-то, ты человек

семейный. Привет жене! – и легкой, раскованной походкой зашагала по

тротуару. Куда-нибудь, подальше от этого места!

В тот вечер, вернувшись домой после посещения кафе, Зина принесла с

собой бутылку «Столичной» и, таясь от матери, утирая нахлынувшие слезы, не закусывая выпила ее. Назавтра она не явилась в институт, как не явилась

туда и на второй день, и на третий. Целыми днями она сидела в своей

комнате, допивая выклянченную у матери трехлитровую банку самогона,

беспрестанно курила, время от времени спала. Дни и ночи смешались в

какую-то бесовскую карусель, она потеряла ощущение времени, в голове

стоял тугой и плотный одуряющий звон.

Мать все эти дни проводила на кухне и почти не спала. Изредка заглядывала

в комнату дочери и, утирая слезы концом фартука, горюнилась:

121

– Эх, Зина, Зина! Я-то думала, у тебя крепкая нутряная сила, наша сила… А у

тебя, - и, махнув рукой, снова выходила на кухню, садилась на рассохшийся

табурет и все плакала, плакала…

Несколько раз звонил Швец. К телефону подходила мать и, не зная, что

ответить, от стыда поспешно клала трубку. На третий день он приехал сам.

Мать открыла и, не впуская его в квартиру, с упреком выговорила ему:

– Зачем вы пристрастили ее к выпивке? Она ведь была такая хорошая,

добрая… А теперь… - мать заплакала и отмахнулась от профессора, закрыв

перед ним дверь.

Когда самогон кончился, Зина кое-как оделась, вышла на улицу и

ковыляющей походкой побрела в соседнее кафе. Купила две бутылки водки и

снова отключилась от всего на три дня. Она приходила в это кафе еще два

раза – на третий день и на шестой. Там уже знали, что ей надо, без лишних

расспросов выставляли водку и получали деньги. А потом долго смотрели ей

вслед, отпуская непристойные шуточки и скабрезно ухмыляясь.

На одиннадцатое от начала запоя утро Зина проснулась на полу. Ее бил

сильнейший озноб, глаза перескакивали с предмета на предмет, и память не

могла вспомнить имени каждого из них. Она обшарила весь пол, заползла

под кровать, а когда поняла, что водки больше нет, - завыла дико, отчаянно, в

рев и полезла на стену. Услышав этот вопль и какой-то громкий стук,

перепуганная мать вбежала в комнату и обнаружила дочь в странной позе:

ноги ее лежали на кровати, голова упиралась в пол, а все тело конвульсивно

содрогалось. Мать подбежала, подняла ее, положила на кровать и вызвала

«скорую помощь».

Четыре дня подряд приходил доктор и купировал запой. Сообщил, что

вынужден сообщить об этом в наркологический диспансер, где больную

поставят на учет.

122

Еще неделю Зина лежала в постели и принимала несколько таблеток по три

раза в день. С матерью не разговаривала и целыми днями глядела в потолок

или на ковер, висевший над кроватью.

В какой-то из этих дней позвонили из института. Трубку подняла мать и,

выслушав говорившего, строго спросила у дочери:

– Говорить можешь? Из института.

Говорить Зина могла и прекрасно поняла все, что ей сказали. Она ответила, что зайдет на кафедру послезавтра и напишет заявление.

– Меня увольняют, - сказала она выжидавшей матери и снова легла в постель.

– Доигралась! – всплеснула руками мать. – И куда ж теперь? С такой-то

статьей?

– Статья будет нормальная. Он похлопотал, - она сделал ударение на слове

«он», и мать поняла, кого она имеет в виду. – Я напишу по собственному

желанию.

– Ага, и куда пойдешь? Торговать на рынок?

– Ма… оставь меня в покое, - простонала Зина. – Через два дня буду как

огурчик. Меня в любую школу возьмут… Какое сегодня число?

– Пятое ноября, - ответила мать.

– Ну вот, пока у детей каникулы… А со второй четверти и возьмут…

Через два дня Зина уволилась из института, так и не встретившись со

Швецем. Ей и самой теперь было неудобно показываться ему на глаза.

А еще через день они с матерью поехали в наркодиспансер и имели

продолжительный разговор с участковым наркологом. Он предупредил об

опасности алкоголизма для здоровья и вообще для окружающих, посоветовал

в случае возникновения тяги принимать медикаменты, которые тут же и