o bdf4013bc3250c39

хочет меня видеть, значит, не целиком против тебя настроена, пытается хоть

какие-нибудь зацепочки найти, чтобы чуть-чуть тебя оправдать. А может, и

сама статью хочет переквалифицировать.

– А она имеет право?

– Она все имеет - и право, и нас с тобой заодно с этим правом, - сострила

Зина.

– А что ты ей скажешь?

– Я пока не знаю, что она спросит. Но уж будь спокоен, не стану, как ты, дрожать. Давай-ка выпьем за это!

Они выпили по третьей, страх понемногу улегся в груди Добрякова, отступил

на время. Он понимал, однако, что хорошо бы подольше поддерживать в себе

достаточный градус алкоголя, чтобы избежать нового приступа отчаяния.

«Хотя бы до завтра, пока она сходит туда, - думал он, опрокидывая

очередную стопку. – А там… там… Она обязательно что-нибудь придумает,

она у меня умница…»

299

Он повел осоловевшими глазами на Зину, которая в этот момент тоже

смотрела на него, облокотившись на стол и опустив голову на ладонь.

– Не надо менжеваться, как ты говоришь, - промямлила она и улыбнулась

пьяно, во весь рот: - Эх, Любимка! Какой же ты трус, однако…

– Это пускай, - отмахнулся Добряков. – Ты лучше скажи, у нас еще есть,

кроме этой? – он показал глазами на полупустую бутылку.

– А как же! – она мотнула головой в сторону холодильника. – Думаешь, я не

предвижу последствий?

За последствия он особенно и не волновался. Он знал, что завтра ему к

следовательше не идти, и рад был оторваться по полной. Но угасающим

сознанием все же ухватился за одну, показавшуюся ему очень важной, мысль.

Поднял тяжелую голову и, пытаясь удержать ее на весу, медленно, с

расстановкой спросил:

– А ты… сможешь… завтра идти?

– А ты… сомневался… во мне? – так же тяжело ответила она.

– Н-н-нет, - мотнул он головой.

Она уже ничего не ответила, плеснула еще водки и медленно, с трудом

выпила. Икнула и спросила:

– Может… споем?..

– А чего? – не поднимая головы поинтересовался он и тут же забыл о своем

вопросе.

– Магнитофон включим… там много всего…

– Много… чего?..

300

– Да иди ты! – она встала и, пошатываясь, пошла в спальню.

Добряков продолжал клевать носом, забываться… но вдруг ужасный грохот

вернул его к действительности. Он дернулся, подскочил и кинулся в спальню.

Зина, споткнувшись об угол ковра, растянулась на нем во весь рост и мирно

посапывала.

У него еще хватило сил взять с кровати теплый плед и кинуть поверх

распластанной фигуры.

«Надо добавить, и все на сегодня…» - медленно и вязко последняя мысль

вползла в сознание. Он сделал неуверенный шаг в сторону кухни, но понял, что не дойдет. Развернулся, поплелся к койке, едва нащупал рукой матрац, грузно повалился на него и тут же уснул. Без страха, как того и хотел…

* * *

Ночь пролетела, как один час, а рассвет не принес облегчения.

Добряков проснулся от приснившегося кошмара: страшный душман, весь в

лохмотьях и с перевязанным лицом, сидел перед ним на стуле и все тянул и

тянул к нему свои длинные, какие-то изломанные руки, все в ссадинах и

синяках, но не мог дотянуться и только кривился от напряжения. Вдруг где-то

за спиной у Добрякова раздался одиночный выстрел, и нижняя челюсть

душмана разлетелась на мелкие кусочки, брызнувшими в лицо Добрякову

холодными и колючими косточками.

Он вздрогнул, подскочил на кровати и открыл глаза. Над ним стояла Зина –

она изо рта брызгала ему в лицо холодной водой, отпивая ее из стакана.

– Ты чего? – ошалело уставился он.

301

– Чего-чего! – передразнила Зина и расхохоталась звонко, беспардонно. –

Идти мне пора! А тебе, выходит, провожать меня!

– Куда идти? – не понял он.

– Как это куда? – снова передразнила она. – К следователю. Тебя

выгораживать. Или забыл?

Он надулся и снова плюхнулся на подушку. «Поддала, что ли, с утра?» -

подумал он обиженно. Будто угадав его мысли, она подтвердила:

– Ну да, опохмелилась чуть-чуть. Зарядилась бодростью. Зато голова теперь

какая ясная! Если б ты только знал! Будь спокоен – поддержу твою

репутацию на все сто… Ну, будешь провожать-то? Поднимайся, прояснись!

– Ты там лишнего-то ничего не наплетешь после стакана? – радуясь

приглашению выпить, Добряков встал и зашагал на кухню.

– Наивный ты какой! – Зина совсем не обиделась. – Вот выпью три стакана, как ты говоришь, тогда, может, лучше и не ходить. А так – только для пользы

дела.

Добряков вынужден был согласиться: чуть-чуть выпив, как бы для фасона,

Зина действительно способна была решить самые заковыристые задачи -

взять хотя бы ее недавнее общение с адвокатом в милиции, чему он сам был

свидетелем.

На кухонном столе бутылки не было. Добрякова передернуло: неужели она

все выпила? Он испуганно обернулся на нее, она подтолкнула его к столу, подошла к холодильнику и вытащила оттуда непочатую запотевшую бутылку.

– Я вчерашнюю допила, не трясись, - пояснила она. – Мы ведь окочурились, так и не приговорив ее.

302

Добряков этого совершенно не помнил – настолько был подавлен вчерашним

визитом к Анне Кирилловне и усталостью. Отвинчивая пробку, отчетливо

почувствовал, что эта бутылка – единственная возможность погасить

душевную муть, снова предательски выплывавшую со дна истерзанной души.

– Ты успеваешь? Сколько время-то? – наполняя стопку, поинтересовался

только для того, чтобы хоть что-то спросить: ни единой мысли не было в

голове.

– Успеваю, я всегда успеваю. Хозяйничай тут, я не думаю, что буду долго.

– Ты это… погоди, - задержал ее Добряков.

– Ну? – обернулась она у порога.

– Возьмешь еще, когда вернешься? – спросил он робко.