o bdf4013bc3250c39

пива.

– Ну фот, - крякнул, расплываясь в улыбке. – Софсем хорошо.

– У тебя мобильника нет? – спросила Зина.

– Никокта и не пыло.

– Тогда как сделаешь – зайди сообщить.

– А пифка купишь?

– Купить не куплю, а денег дам, сам возьмешь. Трудно мне ходить.

– Токофорились, - согласился он и толкнул входную дверь.

323

Она прошла в спальню, бросилась на кровать, уткнулась в подушку, чтобы

заглушить рыдания и долго, долго ревела.

Часов в десять раздался звонок. Она быстро вскочила, наспех поправила

волосы и бросилась к двери. На пороге стоял Добряков. Зина похолодела и, не в силах слова вымолвить, посторонилась и пропустила его.

Он ворвался напористо, весь взъерошенный какой-то.

– Слушай, мне только что звонила Анна эта… ну, как там ее… Кирилловна,

следовательша, - заговорил торопливо, сумбурно. – И сказала, что Рюмин

забрал заявление… А у тебя мобильник отключен чего-то…

– Как забрал? – она попыталась удивиться, но чувствовала, что это плохо у

нее получается. – Ты извини меня, я плохо спала всю ночь. Кто забрал?

– Да Рюмин, Рюмин забрал! Заявление свое на меня забрал! – Добряков едва

не подпрыгивал от возбуждения. – Представляешь, она мне говорит, что дело, мол, закрыто, все обвинения с меня снимаются и что я вновь обретаю

свободу передвижения!

– Да ты что! – Зина наконец овладела собой, и ее изумление уже не казалось

поддельным. Она взяла мобильник, потыкала в кнопочки и с наигранным

удивлением вздернула плечами:

– Точно отключился. Разряжен, - она взяла зарядное устройство, воткнула в

сеть и спросила:

– Забрал, значит? Что это на него нашло?

– Да хрен с ним, что на него нашло! – долдонил свое Добряков. – Главное, что

я чист, понимаешь, чист! И никакого суда, никакого суда не будет! Я

памятник этому засранцу поставить готов! Милый мой засранец,

324

единственный, неповторимый засранец! Надо будет проставиться ему, что ли, как ты считаешь?

– Да ты погоди, не суетись, проходи, сядем, расскажешь все подробно, - она

подтолкнула его к кухне, а сама быстро выдернула из клеммы проводок

звонка. Впрочем, это было ни к чему: Рюмин мог, как и прежде, затарабанить

в дверь.

«Но где его черти носят? – мучилась Зина.
– Просила ведь сразу после

ментовки ко мне! Теперь-то уж не дай бог…»

Она зашла на кухню. Добряков, раскрыв глаза, смотрел на пустые пивные

бутылки, составленные на полу возле мойки. Зина прокляла себя, что не

выбросила их в мусоропровод.

– Это что? – спросил он.

– Это бутылки из-под пива, как видишь, - невозмутимо пожав плечами,

ответила она, лихорадочно соображая, что бы такое придумать.

– Ты без меня пила? Пока я отсыпался, ты расслаблялась? – он готов был

обидеться не на шутку.

– Хватит пороть чушь! – ее нервы не выдержали, и она сорвалась на крик. –

Тебе что важнее сейчас – мое пиво или твоя свобода? Подружка ко мне

приезжала вчера вечером, ясно? Принесла с собой. Не могла же я ее выгнать!

Я и не пила почти ничего, все она выхлестала.

– Да? – растерялся Добряков. – И когда же она уехала?

– Вчера и уехала, поздно вечером. Я приглашала ее остаться переночевать, но

у нее какие-то дела срочные.

– А сама-то чего такая помятая? – смягчаясь, поинтересовался он.

325

– Да говорю ж тебе, спала плохо, все ворочалась, о тебе все думала… А тут, видишь, какой оборот… Ну садись, рассказывай, я что-нибудь перекусить

найду.

Она подошла к холодильнику, бросила случайный взгляд за окно, на улицу и

обомлела. Под самым ее окном, на тротуарчике посреди газона стоял Рюмин

и, глядя на нее, энергично жестикулировал.

Зина испуганно обернулась.

– Слушай-ка, давай-ка сходи для начала прими ванну.

– Да я вроде не грязный, - заартачился Добряков.

– Иди-иди, - она подошла вплотную, - освежись, смой с себя весь негатив

прошлых дней. Ты теперь, можно сказать, родился заново. Так что давай,

помойся хорошенько, а я пока приготовлю поесть. Потом и поговорим. Тебе

ведь пить не хочется?

– Да нет, - ответил Добряков, послушно поднимаясь. – Ладно, и впрямь стоит

помыться, а то считай четыре дня без воды.

– Ну вот, видишь.

Добряков пошел в ванную, а Зина, проследив, пока он закроет дверь,

подбежала к окну, распахнула его и наполовину свесилась книзу.

– Сделал? – спросила как можно приглушеннее.

Рюмин кивнул.

– А чего не зашел, как просила?

– С репятами фстретились, пифка попили.

326

– Пивка, пивка, просила ведь! Потом бы не успел?

– Потом сфои платить нато. Тфои, то есть. Фот я за ними…

– А чего под окном-то?

– Та я уфидел тфоево, когда он в потъест фхотил. Не стал мосолить класа.

Зина в душе поблагодарила его за осмотрительность, а в окно прошептала:

– Подожди минутку, сейчас сброшу!

Она быстро прошла в спальню, взяла кошелек и вынула оттуда две

пятитысячных купюры. Вернулась на кухню, в ящике стола нашла пустой

флакончик от витаминов, сунула туда деньги, завернула пробку и подошла к

окну. Рюмин стоял и смотрел, неловко задрав загипсованную голову.

– Держи, - она бросила флакончик. – Тут даже больше, чем обещала. Спасибо

тебе.

Он поднял флакончик, отвинтил крышку и корявыми пальцами долго

вытаскивал оттуда купюры. Вытащил, развернул, заметно удивился и, словно

не веря глазам, поднял бумажки вверх, к солнцу.

– И тепе спасипо, - Рюмин удоволенно закивал головой, аккуратно свернул

деньги и спрятал в нагрудный карман рубашки.