О чем шепчут кипарисы

– Koukla mou, – улыбнулась бабушка Дафне. – Когда услышишь эту песню, думай обо мне! Мы с твоей мамой не раз пели ее, глядя, как ты спишь в колыбельке вот здесь, на этом самом месте. Часами просиживали, слушая, как ты дышишь! И посылали небесам благодарность за то, что ты такая красавица, просили святого Спиридона, чтобы он не оставлял тебя и оберегал.

Оливы и кипарисы раскачивались в мягком бризе. Когда тихое шуршание листьев нарушило тишину, бабушка снова заговорила:

– Дафна mou, я всегда буду петь для тебя. Даже когда ты не услышишь, даже в твоей новой жизни за тысячи миль отсюда, я знаю, что всегда буду рядом и спою тебе эту песню, как напоминание о том, что ты любима.

– Yia-yia, я знаю это и всегда знала. – Дафна не кривила душой. В жизни, полной потерь, бабушка оставалась для нее единственным человеком, на которого она могла опереться. Скалой, укрывающей от бурь. Дафна не сомневалась, Yia-yia всегда будет любить ее, без всяких условий.

День свадьбы приближался, и, казалось, она должна была пребывать в состоянии блаженства. Конечно, Дафна с удовольствием отсчитывала дни, оставшиеся до того момента, как она выйдет замуж за Стивена. Но, несмотря на восторг, который она испытывала с каждым прошедшим днем, неожиданно для себя Дафна начала впадать в меланхолию. Вместе со свадьбой приближался и тот день, когда ей придется покинуть остров и начать новую жизнь: финансово стабильную и полную роскоши, в которой будет все, к чему она стремилась и о чем молилась все эти годы, проведенные в одиночестве после смерти Алекса. Испытывая восторг от планов на будущее, она не переставала думать об одном: начало новой жизни неизбежно означает конец старой.

Глава 28

– Мамочка, можно спросить у тебя кое-что? – Эви проползла по кровати на четвереньках, шлепнулась на одеяло и уронила голову на подушку. Ночной воздух ласкал ее тонкое загорелое тело.

Дафна набросила на нее простыню.

– Да, дорогая, конечно.

– Мамочка, можно мне забрать моего цыпленка в Нью-Йорк?

– Нет, милая, это никак невозможно! В таком доме, как там у нас, не принято держать цыплят.

Эви наморщила нос:

– Тогда, может быть, нам лучше остаться здесь? Я не хочу уезжать без него. Его зовут Солнечный лучик, потому что он желтый, как солнышко.

– Мне очень жаль, Эви, но нам придется вернуться домой, а Солнечный лучик останется здесь.

– Мамочка, а можно я еще спрошу?

– Конечно, любовь моя! – Дафна взбила подушку под ее головой.

– Почему ты не рассказывала мне про остров, про бабушку и про Джека? И никогда не говорила про то, как здесь весело? – Эви раскинула руки и ноги и притворилась, будто она снежный ангел – в белой простыне.

– Ты забыла, но я рассказывала тебе, – Дафна поправила ей прядку, – я очень хорошо это помню. Мы говорили про бабушку и о том, что едем сюда. Ты разве не помнишь, моя дорогая? – Она подвинулась на кровати и пересела как раз на то место, где должны были быть крылья ангела.

Эви села.

– Но ты не говорила мне, какие они все хорошие и как здесь все здорово! Ничего, что я не понимаю слов, люди все равно очень забавные.

– Да, дорогая, очень.

– Я хочу снова приехать сюда. А потом еще… И приезжать часто…

– Я знаю, милая, и я тоже. Я здесь по-настоящему счастлива. И мы обязательно вернемся, – наклонившись к Эви, она чмокнула ее в щеку. – Спокойной ночи, дочка.

– Мамочка…

– Да, Эви?

– Я хочу спросить у тебя еще кое-что.

– Да, дорогая. Что такое?

– Тебе было тут весело, когда ты была маленькая, правда?

Дафна мгновенно перенеслась мыслями в самые счастливые минуты своего детства. Эви права, все они связаны с Эрикусой.

– Да, Эви, лучше всего мне было здесь.

– Но тогда, мамочка, я не могу понять. Ты постоянно мне говоришь, что хорошие девочки не жалуются и делятся тем, что у них есть. Так почему же ты не поделилась со мной этим местом? – Эви зевнула и в ожидании ответа посмотрела на мать, не подозревая, что своим простодушным детским умом угодила в трудный узел проблем. – Очень жаль, что ты не рассказала мне о нем раньше!

Дафна закусила губу. Сморщившись от боли, которую сама себе причинила, она продолжала стискивать зубы. Ощущение было не из приятных, но оно не шло ни в какое сравнение с болью от слов дочери.

– Спокойной ночи, мамочка! Я очень устала, – пробормотала Эви и, перевернувшись на бок, мгновенно уснула.

Уже в дверях Дафна оглянулась на дочь. Да, Эви права. Похоже, в их семье не только у Yia-yia свои секреты. Она тоже предпочитает молчать о некоторых вещах.

– Ты быстро вернулась, – заметила бабушка и, когда Дафна устроилась за столом, протянула ей бокал домашнего вина.

– Она очень устала. Столько событий за один день! – Дафна поднесла бокал к губам. Охлажденное вино имело сладкий привкус и показалось ей замечательным. Сделав несколько глотков, Дафна решила пока не рассказывать ничего о том, в чем ее упрекнула Эви. Она не хотела будоражить старушку, хотя понимала: ее обрадует то, что Эви понравилось на острове, а вот остальной разговор, пожалуй, не стоит передавать, они сами со временем разберутся. У них с Yia-yia и своих вопросов накопилось достаточно.

– Ты, должно быть, тоже устала, – кивнула Yia-yia. – А как там твой жених? Как ты думаешь, Попи все еще сидит с ним у барной стойки?

– Нет, надеюсь, она променяла его на какого-нибудь немецкого туриста.

– Или итальянского, – улыбнулась Yia-yia, и отсвет пламени блеснул на ее металлическом зубе.

– Больше всего люблю это время! – Дафна прижалась щекой к бокалу и почувствовала приятную прохладу. – И всегда любила, даже когда была маленькой. Мне не нужно было ничего, только чтобы ты была со мной рядом по вечерам. И чтобы нам ничего не мешало, только ты, я, огонь, ветер и твои истории.

– Ошибаешься, Дафна mou, мы никогда не были вдвоем. Это не так, дорогая, – сказала бабушка и закуталась в платок. Воздух был густой и горячий, без обычного для вечера освежающего бриза, но Yia-yia мерзла. Она придвинулась ближе к огню.

– Ты это о чем? – Рядом никого не было. В доме, свернувшись калачиком в своей постели, спала Эви, да они с бабушкой сидели рядом у огня. – Мы ведь сейчас одни! – Дафна еще раз огляделась по сторонам, чтобы удостовериться.