О моём перерождении в сына крестьянского 1
Шрифт:
Если просуммировать сказанное, подземная монстрофауна пограничных глубин выходила не особо опасной. Самыми неприятными выходили бледные плевуны (один из которых как раз и оставил Крюку его приметный шрам на морде). Потому как яд у этих дальних родичей садовых слизней имел сильные разъедающие свойства, а плеваться они старались в глаза. Зазеваешься – и ослепнешь, если на месте не помрёшь.
Столь же неприятными представлялись ташши с фуфисами: крупные, длиной с предплечье, хищные многоножки и стайная всеядная помесь мартышек с крысами размером примерно с терьера.
Правда, способы доставлять неприятности у тех и других выходили разные. Ташши – многоножки – умели ну очень хорошо маскироваться; это была их видовая особенность, очень полезная для засадных охотников.
Что до фуфисов, то эти отличались умом и сообразительностью. И шкодливой, пакостной злобой. Основной причиной, почему крыс редко можно встретить в нижних подземных горизонтах, служили как раз они. Ловили крыс и жрали, если без неаппетитных подробностей.
Но двумя основными сложностями с фуфисами, из-за чего рыжая рекомендовала вести себя с ними осторожнее, были злопамятность и случайные таланты.
– Понимаешь, – говорила Мокрица, – они напоминают людей, отдалённо. Только во всём хуже. Мельче, слабее, тупее. Даже могут говорить, просто язык у них – три-четыре сотни слов. Но иногда судьба и им подкидывает дары, что могут возвысить фуфиса над сородичами. Я видала одного, что стал быстрым, как язык жабы. Он болюче кидался камешками, ловко уворачивался от всего и всех, а когда сбежал, настичь его так и не вышло. Другой фуфис наводил страх, и сильный – но, к счастью, только на одного, а не на всю банду разом; его мы таки прибили, поганца. А третий бил током при касании, мог парализовать ненадолго. Его тоже прибили. Я слышала про фуфиса, что кидался шариками кислоты, про очень прочного фуфиса, про очень живучего фуфиса, про того, что копал камень быстрее и легче, чем обычный копал бы землю, и ещё про всяких. Эти твари легко дохнут, но быстро плодятся, и почти в каждом выводке почти каждой самки находится особенный фуфис... хотя чаще эта особенность выражена слабо и не всегда вообще заметна.
«Короче, подземные гоблины-дикари».
– Говорят, – вставил Крюк, – фуфисов вывел какой-то маг. А они сбежали и расплодились.
– Чуши не повторяй, – фыркнула рыжая. – Зачем кому-то выводить таких слабых тварюшек?
– Для опытов, – сказал я.
– Что?
– Как это?
– А что вас удивляет? – я слегка улыбнулся. – Ставить опыты лучше всего, конечно, на людях и других разумных, потому что те же новые лекарства, что действуют на каких-нибудь крыс или свиней, ещё не факт, что подействуют на нас. Или вот отработка заклинаний школы очарования: если это не что-то примитивное, даже фуфису доступное, вроде внушения страха – эффект лучше проверять на разумных. Но! Опыты на разумных негуманны. Даже если брать преступников или врагов, это всё равно плохо. Потому экспериментами на людях занимаются многие и помимо Багрового Ковена, но... не афишируя. В смысле, не выпячивая такого неудобного занятия. А вот если ставить опыты на фуфисах, то всё нормально. Разума у них настоящего нет, плодятся быстро, жребии им судьба даёт разнообразные – в общем, отличные подопытные. Поудобнее свиней. Ну да ладно, что там насчёт склоров и злапов?
Мокрица одарила меня сложным взглядом, но продолжила, отвернувшись:
– Злапы – это жуки-вонючки. Не ядовиты, никого не убивают, но лучше бы были и ядовиты, и смертоносны, если бы только не воняли! И ведь крепко воняют, аж глаза на лоб и вчерашний обед наружу. Если на одежду брызнуло – считай, всё, пропала одёжка. Даже бездомные доходяги потом ЭТО носить побрезгуют. А убирать злапов с трасс – это наша, чистильщицкая обязанность, одна из главных, так что просто обойти не выйдет никак... мы их на мёд приманиваем в специальные банки,
вот такие, потом закрываем крышку и уносим. А потом в хлорной извести топим, вонь убивая. Сплошные расходы!– Жуки, говоришь?
– Да. Есть идеи, что с ними можно магией сделать?
– Как не быть. Идея простейшая: холод. Любые не теплокровные твари цепенеют и застывают, если их заморозить. Как и теплокровные, впрочем; у тех, которые не теплокровные, просто больше шансов перенести лёгкое охлаждение без последствий. Кстати, запахи на морозе тоже слабеют, если что.
– А у тебя с чарами холода как?
– Хорошо. Один из моих первых заговоров. На жуков ведь много не надо? Они какого размера?
– Злапы-то? Обычно с палец и меньше. Жёлто-чёрные такие, яркие. Баяли, что иногда с ладонь, но настолько здоровых не видала никогда. И не особо верю, что такие вообще бывают.
– На жука с ладонь моего заговора тоже хватит. Хотя для надёжности Луч Холода лучше бросать с усилением на круг. Тогда они не просто оцепенеют, а промёрзнут и от этого сдохнут. Или злапы чем-то в живом виде ценны?
– Не-е-е. Бесполезные твари, век бы их не видать!
У меня же в голове зашевелились мыслишки насчёт использования этих жуков как нелетального оружия. В конце концов, я могу не только охлаждать-цепенить, но и нагревать-раздражать. А хорошо раздражённый в полёте к цели злап непременно развоняется.
Хе-хе. Подлый я, гадкий я. Потому что изобретательный!
...вскоре с разговорами пришлось закончить, потому как наша банда чистильщиков спустилась на те самые «кротовые глубины». Которые вообще-то только пена на поверхности настоящих бездн, куда простые люди попросту не суются.
Жутко там, в глубине. И... не сказать, чтобы интересно.
Вообще разумные очень любят всё классифицировать. Например, в моём первом мире морские глубины делили на, говоря грубо, сублитораль, батиаль и абиссаль, с более детальным разложением при надобности. Мезопелагиаль там, ультраабиссаль и всё такое. Так вот: в Цоккэсе выделяют три основных слоя глубинного, подземного мира. У них есть свои названия на имперском, но приведу лучше те, что по смыслу: приповерхностный, серединный и нижний.
Кротовые глубины – это середина приповерхностных слоёв. Всего-навсего. И относятся они даже к серединным слоям, как шельфовые глубины моря относятся к батиали (то бишь двухсотметровые в пике глубины прибрежные – к океанским глубинам километров так до трёх включительно).
Редко когда чистильщики забуриваются в недра планеты глубже, чем на полтораста-двести метров. Ну, край триста. Им оно не надо. Потому что основная их функция – чистка приповерхностных слоёв от потенциально опасной (либо неприятной, как те же злапы со склорами) флоры и фауны из нижележащих областей. Самостоятельно ограждать пути контрабандистов, что под землёй, от различных тварей потайникам не с руки. Проще платить денежку малую юным специалистам по всякой глубинной пакости. Потому как разделение труда, ага.
Ну и ежели из серединных слоёв выползет что-то реально крупное да опасное, что хоть изредка, а всё ж случается, то всяких там Кротов не так жалко.
Принцип канарейки в угольной шахте. Ага, ага.
Во время походов с бандой я ничего крупного-опасного не встретил. На него я наткнулся сам, по личной инициативе и в свободное время. Обострение шилопопия – оно такое. Ну и любопытство мага тоже свою роль сыграло, не без того. И наглость новичка, вообразившего себя крутым.
Много факторов сложилось вместе, много чем я могу оправдать свою дурость.
Например, надо же мне организовать для себя на всякий случай путь отступления – притом такой, чтобы просто из-за габаритов никто взрослый за мной не пролез? Надо! Принцип тот же, что и с мечом: даже если он понадобится тебе один раз в жизни, носить его нужно всегда. С норкой, в которую можно прыгнуть, если вдруг кто-то из господ заинтересуется моей скромной персоной, всё аналогично. Вот придут ко мне делать предложение, от которого нельзя отказаться, и что? Именно.