О моем перерождении в сына крестьянского 2

— И какие претензии у тебя к моей дочери?

— Никаких.

— Серьёзно? — Три Щита аж глаза раскрыл, впрочем, почти сразу подозрительно прищурясь.

— Вполне. Она уже сама себя наказала так, что добавлять что-то сверху, как по мне, просто… избыточно. И мелочно. Так что если госпожа Бескостная не станет повторять попыток влезть в мою голову или напакостить по мелочи — пусть идёт с миром. Если же станет… в следующий раз мы с Лейтой можем проявить нездоровую фантазию.

— Угрожаешь?

— Предупреждаю. Начинать первым не стану ни я, ни мой Советник. Но если придётся, ответим так, чтобы третьего раза не потребовалось.

— Я запомню.

— Главное, чтобы она запомнила. Вежливость с честностью многие недооценивают. И напрасно.

— Вежливость с честностью, значит? Тогда скажи вежливо и честно: господина Тень в контору «Ланус и Ланус» послал ты?

— Я? — моя проекция ткнула себя в грудь.

— Да, ты!

— Нет. Я, Вейлиф из Малых Горок, никого не посылал в упомянутую контору.

«Потому что можно сказать, не погрешив против истины, что я зашёл туда сам. Просто не Лицом».

— А кто стоит за господином Тень — знаешь? Или подозреваешь?

— У меня нет конкретных подозрений. — Зачем подозрения, когда есть уверенность? — Но дело не в этом, мы отошли от темы.

— Какой?

— Наших отношений с родом Три Щита.

— А разве у вас есть какие-то отношения с моим родом?

— Если спросить меня, то после того, как Гарих официально отделился от вас, а я вернул обратно Хельри, — кивок в сторону упомянутой персоны, — причём совершенно невредимой, каких-либо серьёзных оснований для этого нет. Самое разумное, что можно сделать в нашем неловком положении — это взаимно разойтись бортами. Без обид и претензий. Но…

— Но что? Договаривай, раз начал!

— Но, к моему большому огорчению, люди не всегда действуют, руководствуясь логикой. Да и про соображения морали, к ещё большему огорчению, порой забывают…

Во взгляде Торелра, обращённом на меня, снова увеличилась концентрация набыченности.

— … поэтому я хотел бы узнать, насколько обоюдно моё мнение об отсутствии обид.

— А разве это не очевидно?

— Неужели вежливый и честный ответ на простой вопрос так сложен?

— Вежливо и честно? Ещё и логично? Что ж… ты и Лейта Ассур забрали у меня правнука… позволь уж договорить, парень!

Киваю.

— Так вот. Вы забрали у меня правнука. Вы держали в плену мою старшую дочь. Ты, конкретно ты, здесь и сейчас, при свидетелях поливал грязью имя моего рода и меня самого. Выкручивал мне руки, хоть и не в буквальном смысле. Угрожал. Издевался. И после этого ты спрашиваешь, нет ли у меня обид?

— Да.

— Ну ты наглец!

— Хочу со всей вежливостью и честностью заметить: своего правнука вы отпихивали подальше не один год подряд. Сами, никто не выкручивал вам руки! Хельри я вернул по первой просьбе, в знак своих мирных намерений, несмотря на её… неприятную лично мне инициативу, за которую вполне можно было и компенсацию попросить. Мои слова в адрес вашего рода и конкретно тебя — тлен и мелочь по сравнению с тем, что ты — вы все — сами сделали со своей репутацией. Шаг за шагом, год за годом. Я всего лишь имел смелость вслух и в лицо назвать синее синим, белое белым и красное красным. Ни одного слова угрозы или издёвки в ваш адрес я не допустил…

— Неужели?

— Именно так. Или, быть может, беспристрастный господин Акхэрэтт Угшэр сумеет отыскать меж моих недавних слов некую угрозу или издёвку?

— Справедливости ради, — сказал замаскированный, — обещание проявить нездоровую фантазию прозвучало довольно грозно.

— Во-первых, — ответил я, — я не угрожал, но предупреждал. И обещал не возобновлять конфликт по своей инициативе, первым. А во-вторых, когда господин Три Щита в самом начале рычал «парррень», это звучало куда более грозно. Во крайней мере, более эмоционально.

— Всегда вы заканчиваете этим, — бесполый шелест из-под маски снова ухитрился передать усталую иронию. — Кто бы ни спорил, по какому бы поводу ни началась ссора, в итоге всё сводится к «сам такой!» и «ты первый начал!» Ох, дети…

— У меня хотя бы оправдание есть, — снова тыкаю в себя пальцем. — Мне двенадцатый год идёт. Я лишь мелочь пузатая, несмышлёная. А вот чем и как будет оправдываться почтенный патриарх?

Гляжу на Торелра, чуть наклонив голову набок. Тот глядит на меня, насупясь и раздувая ноздри.

Ну чисто бык же!

— Давайте поступим так, — Акхэрэтт Угшэр… не, не могу. Пусть будет просто Большое Око!.. одним словом, Наблюдатель от руководства мелирским отделением гильдии отошёл от нейтральности, видимо, не желая слушать дальнейшие препирательства, и перешёл к перечислению директив. — Насколько мне известно, вскоре вам с госпожой главой Лейтой Ассур предстоит переаттестация. Вплоть до её окончания моим словом и тебе, и Лейте гарантируется нейтралитет со стороны семейства Три Щита. Кстати, будьте любезны взять с собой на мероприятие того подающего надежды юношу, Гариха… так вот. По окончании переаттестации мы все — я, ты, Лейта и Торелр — снова встретимся для разговора. Нормального, лицом к лицу. И уладим все разногласия к общему удовлетворению. Согласен?

— Вполне.

— Тогда отпускай уже оставшуюся пятёрку пленных гильдейцев и возвращайся к своим делам.

При всей мягкости слов Большого Ока, при всей их вежливой прямоте это был приказ. А спорить с персоной такого калибра… это уж точно смахивало бы на детский каприз и не привело ровно ни к чему хорошему. Так что пятёрку пленных я отпустил, и не тем же способом, что Хельри, а нормально.

То есть посадил ветролёт и высадил оперативно приведённых в норму, хех, героев. Включая нервно потирающего руки Садара, о ранении которого напоминали только радикально укороченные рукава. И ну очень хмурого менталиста.

Кстати, его хмурость при виде Большого Ока превратилась в страх. И нет, я не прочитал это по его лицу или по ряби эмоций, отражённых аурой. Но невидимые квазиживые датчики, подсаженные Лейтой…

Да. Менталист определённо испугался.

Что само по себе заставляло задуматься о многом. Например, не является ли некий плащеносец региональным главой гильдейских мозголазов? Или не главой, так приближённой к главе особой? Это могло бы многое объяснить, да-а…

История с конторой «Ланус и Ланус», а также всем, что с ней связано, подошла к концу. До встречи с Тэррилом Гостешем — вернее, до окончания назначенного им окна в расписании для возможной встречи — у меня оставалась ещё неделя. До крайнего срока переаттестации, назначенной Эгваном Лесорождённым — три недели. А из срочных дел, пусть и назначенных себе самостоятельно и свободно, у нас осталось одно.

Исцеление Таруса.

Здорово вышло бы, если бы мы привезли в Столицу некую Ершицу в обновлённом статусе. Такой себе приятный сюрприз. Но наш с Лейтой коллективный разум родил идею получше.

Чем отличаются воины серебра, пусть даже высокого, от воинов золота, пусть начального?

Если задать такой вопрос профану со стороны, хоть немного разбирающемуся в ближнем бою (или считающему, будто разбирается), он почти наверняка ответит: коронкой. У воинов, чей класс ограничен серебром, в арсенале непременно найдётся место минимальному набору классических приёмов — начиная с Размытия и заканчивая Толчком. Найдутся и зачатки личного стиля боя: иногда довольно странного, как стиль Гариха с двумя щитами, но непременно эффективного. Приближенная к оптимуму физическая подготовка, высокие значения на гранях мощи и живучести, прочее такое…