Об интеграции и адаптации ведьм в иномирном обществе

– Так на въезде в деревню два камешка сигнальных. Стоило вам только между ними проехать, как тут колодец вспыхнул. Люди знали, кому отказывают, - произнесла женщина, повернувшись на бок, и подперев голову рукой, - И, поверь, случись тебе вновь оказаться у их порога, они поступили бы так же.

Поступили бы. Даже сомнений нет.

– А почему так не поступила ты? Почему помогла?

– Мы ведьмы должны помогать друг другу, - улыбнулась хозяйка, вновь укладываясь.

– Ведьма?
– переспросила я, взглянув на женщину.

– Очень слабая. И направленность силы у меня... своеобразная.
– нехотя уточнила та.

Было видно, что Марика не желала вдаваться в подробности, но всё же заговорила:

– Ладно. Ты же землянка, вы не такие. Может и поймёшь. Я - некромант, Василиса. И я черпаю Силу не из Источника, а из самой Смерти. – не увидев на моём лице привычных ужаса или отвращения, Марика нехотя продолжила, - В момент, когда живое существо переходит в другой мир, случается выброс энергии. Огромный выброс, потому что для перехода нужен сильный толчок. И некроманты, в отличии от остальных, эту силу могут принять. И удержать. Это ценное качество на войне. Но только на войне, не в обычной жизни. А войн в Гранях давно не было, настолько давно, что о своеобразной «пользе» некромантов помнят разве что в столице. А в остальных землях Империи нас не жалуют. Если для людей ведьма и магиня - это «плохо», то некромант - просто «ужасно». Не будь я слаба, меня не оставили бы в живых. Я пустила вас, потому что поняла, раз не пустил никто другой, значит «свои» приехали.

– Так почему же ты не в столице? Что ты делаешь на землях магов?

– Я здесь родилась, здесь мой дом, - не скрывая грусти ответила она, - Да и не нужна я никому в столице, говорю же: слабая. Я только три года отучилась, дальше смысла не было: не те способности.

Хозяйка глянула на меня, и пояснила:

– Я не зря заикнулась про войну, Василиса. Ты ведь знаешь, что ведьмы Силу из Источника черпают по разному, кто горстями, кто тазами... а кто лишь щепотью. У некромантов тоже есть некие... м-мм.. «блокираторы». Я не открылась. То ли каналы узкие, то ли заблокированы, без серьезного вброса энергии в моё тело, этого определить никто не сможет. А вброс необходимой силы может быть только в бою, когда на ограниченном пространстве разом случается несколько десятков смертей.

– Но войн нет уже несколько столетий.

– В том то и дело. Сильные некроманты открываются и при небольшом всплеске. Если переходят человек пять - семь. Этого вполне достаточно. Открывшиеся некроманты остаются в столице, а такие как я, после достижения своего потолка, могут идти на все четыре стороны. Я достигла потолка в шестнадцать.

«Значит учиться начала в тринадцать» отметила я, но не смотря на эту мысль, всё же проговорила:

– Пять человек. Одновременно пятеро? Но кто?

Живо вспомнились истории нашего мира про ритуалы жертвоприношений и девственниц на алтарях.

– Бандиты, разбойники, душегубы... Те, кого приговорили к смерти. Чаще всего это висельники. Практически ни одна казнь в Империи не проходит без некроманта.

И вовсе не нужно быть шестиухим гарканом, чтобы почувствовать горечь в этих словах.

– Васи, они считают нас падальщиками, не понимая, что если мы не соберём эту энергию, то она осядет черной пылью на месте, и прорастёт плесенью. Место начнёт загнивать и станет плохим. И чем больше этой энергии Смерти останется на месте, тем хуже будет окружающим. Нельзя там будет уже жить спокойно: люди и скот будут болеть, дети умирать, и никто не получит больше на этой земле урожая. Они не хотят слышать... Я, когда домой вернулась, глупая была. Точнее считала, что умной стала, после обучения. Думала, сейчас родителям правду расскажу, и они поймут, что я хорошая, что благодаря таким как мы они могут дышать чистым воздухом и жить на чистой земле. Поймут, как же они ошиблись, вышвырнув меня и... И ничего не изменилось, Васи. Не изменилось, и не измениться, потому что они не хотят слушать. Люди не слышат, даже когда кричишь. Я, как была для них «тёмной тварью», так и осталась, вне зависимости от того, какова на самом деле суть моих действий.

Карие, почти черные глаза хозяйки впились в меня, будто пытаясь прожечь насквозь.

– Я вижу, как ты смотришь вокруг, девочка. Вижу, какая ты светлая. И поэтому прошу, открой глаза. Не доверяй. Не подпускай, иначе они сделают тебе настолько больно, что ты почти перестанешь дышать... а может и перестанешь. Довериться ты можешь только своему ведьмаку. Он ведь твой?

Слова ведьмы были точно как впитываемая некромантами энергия Смерти: словно чёрной пылью они окутали меня. Неприятно, угнетает. И, проникшись невеселыми мыслями, я лишь кивнула в ответ.

– Твой.
– подтвердила Марика, - Береги его. Он сильный, конечно, но неуязвимых нет. Я знаю о чём говорю.

Хозяйка глубоко вдохнула, замерла на секунду, а потом, хлопнув мокрыми руками по блестящим бёдрам скомандовала:

– Ладно, хватит на сегодня. Пойдём, а то перепаримся. Там как раз и травки должны настояться. Ты по поводу росяшной настойки не передумала, нет? Ну, ладно, а я всё же выпью.

***

После разговора Василиса ходила, как в воду опущенная. Но не сказать ей... не предупредить некромантка не могла.

Марике и самой эта беседа далась с трудом. Появление глупой светлой девочки всколыхнуло воспоминания, подняв со дна всю кажется так давно осевшую муть.

И вот теперь вновь тоска защемила.

После бани они поужинали, изредка перебрасываясь фразами, но беседы уже не затевая. Васи выпила укрепляющий отвар, вновь смазала уже затянувшиеся рубцы своего ведьмака, и прилегла рядом с ним отдохнуть. Девочка отключилась почти сразу, примостившись под боком раненого мужчины. Надо бы накрыть её одеялом, замерзнет... но Марика так и не смогла заставить себя зайти в ту комнату.

Хозяйка сидела за столом, и смотрела перед собой невидящим взглядом. Пальцы бездумно перебирали грани стеклянной рюмки, перекатывая по прозрачным бокам её густую рубиново-красную жидкость. Рюмочка-то последняя осталась, остальные побились. Жаль. Но хотя бы вкус настойки перебивает горечь тяжелых слов на языке. Росяша хорошая ягода. Весенняя. Первой вызревает, стоит только снегу сойти, и вбирает в себя энергию возрождения, которой переполнен мир в этот месяц. Второй месяц весны. Всё просыпается, оживает... Наверное, именно поэтому Марике так нравилась эта ягода: она почти чувствовала во рту вкус жизни, и можно было обмануться, хотя бы на секунду, представляя, что есть шанс вновь стать прежней.

Только вот Никая больше нет. А это значит нужно просто дождаться встречи. И, судя по сгущающимся тучам, ждать не так уж и долго.

Грудь сдавила волчья тоска, женщина подняла руку, и сжала в кулаке небольшой кулончик. Подарок. Никай постоянно дарил какие-нибудь мелочи.

Глядя на Василису, на то, как она дотрагивается до своего мужчины, как бережно касается его, даже во сне не отнимая от него ладони, Марика не смогла не вспомнить. Вопреки всей той боли и нежеланию погружаться в воспоминания, она как наяву видела их первую встречу.

Так глупо получилось.

Она полгода как в деревню вернулась. И уже разочаровалась. А точнее поняла, что не хотят её принимать. Только вот надежда тогда еще была, и Марика не оставила попыток найти с односельчанами общий язык. Она рассказывала о столице и об учёбе. Правда сплетни интересовали женщин больше, чем то, что преподавали юной ведьме в гимназии. Но хотя бы так.

Марика тогда заняла пустой дом. В родительский её не пустили. Тот же небольшой однокомнатный домишко почти на въезде в деревню, не принадлежал больше никому. Хозяйка, старая тётушка Ниса, отошла в мир иной еще до возвращения ведьмы на родину, но на углах всё равно шептались: «Приехала, заняла. Еще место от хозяйки не остыло, а она уже влезла. Нечисть, тёмная, так и тянет её на смерть, и сама она смерть несет. Зачем только вернулась? Наверняка, это она, пока была в своей гимназии, баб Нису прокляла, чтоб та как раз к её возврату окочурилась. Так и всех нас изведет.»