Оберег

Мила долго подмасливалась к Белояну, и наконец, уговорила. Он разрешил ей тайком от отца раз в седмицу выходить в город, но непременно с охраной. И всякий раз за ней по пятам топала орава "селян" такого угрюмого вида, что любой базарный дурень догадался бы, что не простая горожанка погулять вышла... Сегодня Мила далеко не пошла: недалеко от княжьего двора собралась небольшая толпа. Протиснувшись вперед, она увидела, что в центре внимания толпы был скоморох. Свои штуки развеселые он показывать уже закончил, и теперь рассказывал то ли последние вести из дальних краев, то ли байки, то ли и то, и другое одновременно. Мила прислушалась, и сердечко ее учащенно забилось: скоморох рассказывал о Руслане!

– ... говорит тогда Руслану свет Лазоревичу Черноморд злой колдун: "Ой, Руслан-богатырь, не губи ты меня, я, хоть и злыдень, да жить-то мне хочется! Вот гляди: злата-серебра несчитано в сундуках моих, перлов морских да каменьев самоцветных здесь россыпи целые! Бери сколько хочешь!". Отвечает ему тогда Руслан наш свет Лазоревич: "Не надо мне ни серебра твоего, ни злата, ни перлов морских, ни каменьев сверкающих. А нужна мне только голова твоя злопыхательская". "Подожди еще, не губи!

– Черноморд говорит, - Вот, гляди, у меня здесь дюжина дюжин женщин. Каждая из них прекрасна, как майский рассвет, за каждую из них любой муж не задумываясь отдаст все, что имеет. Бери любую из них, или, если хочешь, всех, но оставь мне жизнь!". Отвечает ему Руслан Лазоревич на это: "Не надо мне девок твоих лихоманских, какими бы раскрасавицами они ни были. Никто не люб мне окромя милой сердцу моему Людмилы Володимировны, дочери князя киевского! А твою головушку я с плечиков-то сниму..." - Мила почувствовала, как краснеют щеки, учащается дыхание.
– Но того не знал Руслан Лазоревич, что колдун хитроподлый время тянул, зубы ему заговаривая. И наложил тогда Черноморд на свою голову заклятье: как Руслан ему голову срубит, так новая сей же миг отрастает! По сей день рубит Руслан голову Черноморда, и отрубить никак не может. Но и Черноморд никуда сбежать не смеет, ибо тем же заклятием прикован к месту...

Мила выбралась из толпы, быстро зашагала обратно, в терем. "Селяне" послушно громыхали сапогами на два шага сзади. Гулять княжне расхотелось, ей нужно было побыть одной. Если скоморох не врет, Руслан уже нашел колдуна, отверг все его дары и теперь обречен всю оставшуюся ему или колдуну жизнь рубить несрубаемую голову Черноморда. Скоморох сказал, что колдун прикован к месту заклятием. Не значит ли это, что, если его с места этого сдвинуть, заклятие утратит силу? А почему бы не попробовать? И княжна Людмила приняла твердое решение убежать при первой же возможности из стольного Киева, и идти помогать Руслану довершать расправу над злобным кудесником Черномордом. Как убежать - это второй вопрос. Главное, что решение принято.

Глава 20

Утро принесло неприятную неожиданность. Одна из девушек была найдена мертвой. Под ее левой грудью торчала рукоять ножа. Остальные бывшие обитательницы гарема жались в сторонке, испуганно поглядывая на тело и причитая вполголоса. Молчан осмотрел труп. По всему выходило, что зарезали несчастную во сне. Она вечером уснула, а вот проснуться ей было не суждено.

– Ну, и кто это сделал?!
– грозно вопросил Рыбий Сын. Девки заголосили еще громче, замотали головами, и внятного ответа на свой вопрос воин так и не дождался. Удивительно было еще вот что. Погибшая была хазаркой. Накануне все хазарки, числом семь, распрощались с отрядом и ушли куда-то в степь - здесь они были дома, где-то неподалеку кочевали их родные. А эта осталась, сказав, что до ее родных мест еще дня два пути. И вот, пожалуйста - нож в груди.

От девок толку было не добиться. Если их о чем спрашивали, они только пуще ревели. Поразмыслив, друзья пожали плечами, быстренько собрались и пошли дальше. Причитающая толпа бывших наложниц понуро плелась следом. Молчан за время пути набрал себе оберегов, шел, задумчиво их перебирая. Рыбий же Сын носился вокруг, силясь раздобыть что-нибудь съестное. Быки больше не попадались, все больше ящерицы, правда, зачастую размером с собаку, да скорпионы. Когда солнце уже почти упало за виднокрай, удача снова подмигнула неутомимому охотнику: им попался одинокий, не иначе, как от каравана отбившийся, верблюд. Без всякой жалости животное забили, освежевали и принялись жарить. Ночевать решили здесь - не тащить же верблюда, впопыхах зарезанного, боги знают сколько верст по голой степи, плавно уже переходящей в пески. Да и до ночи уже недалеко.

– Что ты не весел, Молчан?
– спросил Рыбий Сын, устало присаживаясь рядом после ужина.

– А чего веселиться-то? Девку убили, а кто - не знаем. Сегодня спать не буду, поймаю гада!

– Думаешь, сегодня опять?

– Чую. У меня вообще в последнее время чутье странно обострилось. Вчера чуял недоброе, но не мог понять, что именно. С утра - нате вам: убийство. Сегодня такое же неясное ощущение. Так что ты отдыхай, а я посторожу.

– Хорошо. Я зверски устал, но если вдруг что - буди немедленно!

– Разбужу.

Утром Молчан поднялся с такой головной болью, словно неделю беспробудно пьянствовал, чего за ним, вообще-то, не водилось. Рыбий Сын встретил его пробуждение таким сумрачным взглядом, что волхв застонал.

– Опять?!

– Опять.
– кивнул Рыбий Сын.

– Я же почти до рассвета глаз не сомкнул!

– А после рассвета?
– ехидно поинтересовался воин.

– Ничего не помню. Только под самое утро вроде как тяжесть навалилась огромная... А больше не помню ничего.

– Если завтра снова кого убьют, я лично остальным головы поотрываю, чтобы хлопот поменьше было...
– пообещал Рыбий Сын.

На сей раз жертвой стала маленькая хрупкая девушка из Чайной Страны. Пока бедняжка спала, кто-то аккуратно перерезал ее горло. Молчан не с(ал ус(раива(ь допрос, прос(о молча помог похорони(ь несчастную и погнал всех в пу(ь. Он (ак и не произнес ни слова за весь э(о( день.

Вечерело. Девки ус(али, проголодались, но покорно брели за волхвом. Молчан же упорно вел отряд вперед, глядя перед собой невидящими глазами.

– Не пойму я (ебя, Молчан.
– Рыбий Сын уже неко(орое время шел рядом, пы(ливо всма(риваясь в смурное лицо волхва.
– Ч(о (ы (ак убиваешься? Не родные же они (ебе!

– Все равно жалко!
– вздохнул Молчан.
– И никак не пойму я, какая дрянь их реже(, и, самое главное - за ч(о?!

– Может, Черноморд?

– Думал я об э(ом. Вряд ли. Он бы или всех сразу порешил, или вообще бы плюнул на них - новых наворуе(, и дело с концом! По(ом, Руслан его дожидае(ся, (ак ч(о не до баб, я надеюсь, сейчас Черноморду.

– А к(о (огда?

– Знал бы - своими руками придушил бы! Подло, по ночам, во сне - к(о на это способен?

– Не знаю. Но э(о( к(о-(о не ведае( чес(и. И его надо уби(ь. Раздави(ь, как мерзкую гадину. Ладно, не казнись, сегодня я попробую покараули(ь. А сейчас отдыха(ь будем, а (о бабы уже ноги с(оп(али, самое время их пожалеть...

Рыбий Сын неподвижно сидел, ус(авившись в пламя кос(ра. Он слышал все, ч(о происходи( вокруг: во( пос(анывае( во сне Молчан, (ерзающийся угрызениями совес(и, ч(о проспал убийцу. Во( перешеп(ываю(ся девки. Ус(али, спа(ь хоче(ся - а засну(ь с(рашно. Во( плаксиво закричала какая-(о ночная п(ица. Во( шурша( сзади шаги. Легкие шаги, девичьи. Они с(ихли в двух шагах за его спиной. Рыбий Сын даже не шелохнулся, но восприя(ие обос(рилось до предела.

– Не соблаговоли( ли господин мой Рыбий Сын, да буду( дни его долгими и счас(ливыми, обра(и(ь лучезарный лик свой, рассве(ному сиянию подобный, на недос(ойную жену свою Фа(иму?

– Садись про(ив меня, Фа(има. Зачем (ы сказала, ч(о (ы - моя жена? Э(о неправда.

– Не прогоняй меня, мой господин!
– девушка уже обошла кос(ер, и (еперь рухнула на колени, заламывая в о(чаянии руки. Лицо ее, как и лица еще нескольких ее (оварок, было зачем-(о завешено (ряпкой.

– Да не гоню я (ебя, дурочка!
– усмехнулся Рыбий Сын.
– только зачем говоришь, ч(о (ы мне жена?