Оберон - 24

– Как его зовут? – спросил я, заикаясь от восторга.

– Кого? – удивилась Катя.

– Вездеход?

– Кажется, ВДЭ-122…

– Что это значит?

– Вездеход детский, экспедиционный. 122-я модель.

– Я назову его «Мальчик», - вспомнил я книгу Стругацких, «Страна багровых туч».

– Подходящее название!
– засмеялась Катя, кладя свою очаровательную головку мне на плечо.

Я тут же забыл про вездеход.

Оставив «Мальчика», мы вернулись в кают-компанию, времени до обеда оставался час с небольшим. Мы решили пообедать, и сходить, ещё покопаться, в центре лабиринта.

Так мы и сделали. После сна мы оделись в скафандры и пошли попытать счастья в центре лабиринта.

Мы весело провели время на раскопе, надеясь найти хоть что-нибудь.

Представьте себе, нашли. Кусок окаменевшего дерева, на котором были явные следы обработки.

– Что это? – шёпотом спросила у меня Катя.

– Похоже на детскую модель парусника. Видишь, как будто корпус корабля. Остальное, наверное, сгнило.

Катя прижала кусок дерева к груди:

– Давай, тоже заберём?

– Заберём, конечно, это ведь тоже предмет древней культуры.

– Поставим его рядом с Хранительницей.

– Поставим, - согласился я, - будет полка экспонатов.

– Нет, - не согласилась Катя, - это будет наша полка, Хранительница очага с детской игрушкой… найти бы ещё что-нибудь, мужское, чтобы была семья, как у настоящих людей.

– Кать, что ты заладила? Мы и так настоящие. Но здесь мы навряд ли найдём что-то, принадлежащее мужчине.

– Матриархат?

– Или матриархат, или здесь поклонялись женщине-богине, Дарящей Жизнь.

– А детская игрушка?

– Подношение, или просьба о чём-нибудь, например, о здоровье сына.

– Тоник, ты говорил, что ничего не смыслишь в археологии, - ядовито заметила Катя.

– Кое-что я помню, - ответил я.

– Тебя интересно слушать, не то, что на лекциях, там так скучно рассказывают, половина учеников спит с открытыми глазами. Потом учат тему в гипносне.

– Там спят, и тут спят? – засмеялся я, - А что делают, когда не спят?

– Едят! – приняла шутку Катя.

Вечером я опять захотел полюбоваться закатом.

– Катя, если тебе не интересно, иди на станцию, приготовь ужин, а я полюбуюсь. Мне не будет обидно и скучно! – предложил я.

– Смотри, чтобы тебя здесь ящерицы не съели, - рассмеялась Катя, и направилась к станции.

Наверно, и правда, видит одну серость. Ну и ладно.

Вспыхнул закат, переливаясь разноцветьем в алмазных гранях октаэдров, ещё мощный перелив цветов получился у гранёных шаров с многочисленными гранями, смешивались цвета в призмах и кубах, преломлялись в пирамидах. Высоченный столб, похожий на шестигранный карандаш, светился зелёным, переходя в желтизну сочных цветов, постепенно смещаясь в оранжевый…

Что же это за город? – удивлялся я, какую загадку он несёт в себе? Не помог ли он переместиться мне сюда?

Подумав эту мысль, я подумал и о взрослой экспедиции, которую мы ждём. Не связано ли это со мной каким-то образом? Вдруг они засекли какую-то аномалию, возмущение в пространстве? Может быть, захотят наши потомки установить связь с прошлым? А может быть, их заинтересует возможность перемещения сознания пожилых людей в молодое, искусственное тело?

Меня пробил озноб: Василиса наверняка доложила своему начальству о странностях, происходящих со мной. Мой феномен глупо не изучить! А если не получится с опытами над нами с Катей, то парочка маленьких трупиков искусственных человечков совсем никого не огорчит. Наделают ещё.

Надо смываться! – возникла у меня в голове мысль. Никакого «назад» не будет! Будет тьма… наверно. Завтра, или уже сегодня, надо начинать подготовку к экспедиции в Город.

Надо изготовить рюкзаки, заказать сухпай, одежду. Зачем, одежду? Даже не знаю, надо быть готовыми ко всему

Вернувшись «домой», я обнаружил вкуснейший ужин, и радостную Катю, с нетерпением меня поджидавшую. Все тревожные мысли вылетели из моей головы при виде ласковой улыбки девочки.

Мы покушали, весело разговаривая о наших сегодняшних приключениях.

Катя сегодня придумала сделать блинчики с разнообразной начинкой, даже с подобием красной икры. Посреди стола стояла миска со сметаной.

Мы не стали переделывать кают-компанию, только перестали приходить в плотных комбинезонах, предпочитая одеваться в лёгкие трикотажные костюмчики.

На маечках и шортиках, кстати, тоже были вышиты знаки нашей принадлежности к космоархеологии. Катя сначала надевала юбочки, каждый день разных цветов, потом стала тоже, как и я, надевать светло-серые маечку с шортиками. Ей шло абсолютно всё.

Когда покончили с блинчиками и принялись за чай, я решился на серьёзный разговор.

– Катюш! – начал я, - Давай, сделаем вылазку в Город?

– В город? – распахнула Катя глаза, - Зачем нам в Город?

– Мне кажется, там мы найдём разгадку многих тайн.

– Каких тайн?

– Многих, Катя, в том числе, тайну этой планеты.

– Нам не разрешали…

– Кто?

– Ну, не знаю. Прямо никто не говорил, но все знали, что туда нам нельзя, прибудут взрослые, и будут там работать.

– Не потому ли вы ничего не видите? – задумался я. Катя молчала, тогда я продолжил:

– Катя, я боюсь взрослых.

– Почему? – удивилась Катя.

– Они будут ставить надо мной опыты, а может быть, над обоими.

– Какие опыты? – испугалась девочка.

– Ты же догадываешься, что со мной произошло? Представь, я, проживший, можно сказать, одну жизнь, вдруг снова ребёнок! Думаешь, никому не захочется получить новое тело?

– …

– Вот именно! Мне кажется, Город поспособствовал переносу моего сознания в тело Тоника!

– Думаешь, в Городе ты сможешь вернуться назад? А я? Тоник, а как же я?

– Вдруг, там мы сможем найти способ уйти вместе? Такими, как есть? Я бы хотел.

– Фух! – выдохнула Катя, - Я уже думала, ты собрался бросить меня!

– Что ты, Катенька!
– воскликнул я, представив, что теряю свою подружку, - Это было бы ужасно!

– А вдруг? Вдруг там ты исчезнешь?

– Катенька, я просто боюсь. Просто хочу сбежать. Плевать мне на все загадки планеты, не хочу быть подопытной крысой. Я побывал в изоляторе, где Вася пыталась разобраться, свой я, или чужой. Там я готов был к тому, чтобы меня заморозили, настолько было противно чувствовать себя подопытным животным. Всю жизнь прожить в изоляторе, Катя, это страшно.