Оберон - 24
Шрифт:
Когда подошли к мальчишескому корпусу, ребята сидели в беседке, как сказала Света, так и не выпустившая мою руку, ждали обед, иначе бы никого не нашли, разбежались бы все по территории.
– Привет, пацаны! – сказала Света, подходя. Парень, лет пятнадцати, мучивший гитару, застыл, не успев закрыть рот.
– Ты что, Светка?! – выдавил он из себя, увидев, как мы бодро с ней шагаем, держась за руки.
– Знакомься, Стас, это Антон, или, по-нашему, Тоник, это его сестра, Катя… - Стас, переведя хмурый взгляд на Катю, вдруг вскочил, и расплывшись в улыбке, поспешил навстречу:
–
Света нахмурилась:
– Стас! Они ненадолго, у нас погостят, пока за ними не приедут!
– Ну и что? – пожал плечами Стас, не сводя влюблённых глаз с Кати, - Ты пока поиграешь с Тоником, а мы с Катей подружимся!
– Я-то думала… - разочарованно протянула Света.
– Что ревновать тебя буду? Правильно думала, если бы не привела Катю! Да и к кому ревновать? Красив мальчик, не спорю, но мелковат для тебя. Вот сестрёнка у неё!
– Вася, Вась! – позвал я мальчика, который нас встретил, - Мы тебе форму принесли.
– Спасибо! – обрадовался Вася. Дело в том, что я его еле узнал, он переоделся в тёмно-серые шорты и белую футболку с нарисованным парусником на груди.
– Тоник, ты в нашем корпусе будешь ночевать?
– Ещё не знаю, мы ещё не договаривались с начальником лагеря.
– Давай, у нас! Возле моей кровати есть свободное место!
– Ты что, Васька, знаком с ними, что ли? – удивился Стас.
– Да, это я их привёл в лагерь.
– И молчал?!
– Они попросили пока ничего не говорить.
– Тогда правильно. Я в шоке, такая девочка! Катя иди сюда, садись, я для тебя сейчас сыграю серенаду, или романс!
– Виктор Николаевич идёт! – сказал кто-то. Я оглянулся, и увидел мужчину, возрастом где-то под сорок, одетого в брюки песочного цвета и белую рубашку с коротким рукавом.
Когда он подошёл, все встали.
– Виктор Николаевич, у нас гости! – отрапортовала Света, - Они отстали от своего отряда, можно, они пока останутся у нас, и переночуют?
– Это кто у нас? Вот эти мальчик и девочка? Как вас угораздило? – обратился он к нам.
– Да так, - замялся я, не зная, что сказать.
– В общем, понятно. В какой лагерь хоть ехали?
– В этот… - я беспомощно посмотрел на Свету, та пожала плечами, - В «Маяк», кажется…
– А! Хорошо, я позвоню туда сейчас, скажу, чтобы не беспокоились, а завтра, или они за вами приедут, или я сам вас отвезу.
– Спасибо, Виктор Николаевич! – поклонился я.
– Тогда что? Скоро обед, я думаю, найдётся что-нибудь и для вас. С ночёвкой разберётесь? – спросил он ребят, - Старшие по корпусу, подойдёте ко мне после обеда, я выдам постельное бельё. Света, отпусти мальчика, не убежит. – Все рассмеялись.
– Как сказать, Виктор Николаевич, посмотрите, какой милашка! Только отпустишь, сразу кто-нибудь захапает!
– Света, что за разговоры? «Захапает»! Кто с тобой захочет ссориться?!
– За Тоника – только так! – ответила Света, уверенно вгоняя меня в красный цвет.
Когда Виктор Николаевич ушёл, меня обступили ребята, начали расспрашивать, кто я такой, где жил, откуда приехал. Пришлось врать с три короба.
Не знаю, поверили, или нет, но я умудрился так соврать, что моих земляков здесь не оказалось.Хорошо Кате. Её обступили друзья Стаса, сами что-то тёрли ей по ушам, Катя только застенчиво улыбалась.
Через некоторое время раздался звон, будто кто-то колотил железкой по рельсу.
– Во! – сказал Стас, - обед! Пошли, Катюша! – Стас встал, галантно подал руку моей Кате, повёл её, держа за руку, по аллее. Мы все пошли за ними. Света мне что-то рассказывала, я не слушал.
Столовой оказался длинный дощатый стол, закрытый от непогоды навесом, по обеим сторонам от стола стояли длинные лавки. Мы расселись по этим лавкам, дежурные начали разносить эмалированные тарелки и алюминиевые вилки и ложки. Тарелки были с оббитой эмалью, видно, боевой здесь лагерь.
В тарелках был настоящий борщ со сметаной. Наваристый, густой, с кусочком мяса. Заедали серым хлебом из хлебниц. Возле меня сидели Света и Ира. Стас с Катей сидели почти напротив, наискосок.
Я заметил неприязненные взгляды, которые бросал на меня Стас.
С чего бы это? – думал я. Потом догадался. Катя-то, якобы, моя сестра, он её у меня не увёл, а вот я…
Катя по-прежнему остаётся моей сестрой, и ещё у меня будет первая красавица в лагере!
Я усмехнулся, и принялся за пюре с сосисками, вкус которых я забыл со времён распада Советского Союза. Вкус был восхитителен, с дымком! На третье был компот из сухофруктов.
После обеда нам предложили отдохнуть. Старосты уже принесли нам постели. С сожалением я узнал, что Катя будет жить у девчонок, и отправился с Васей в мальчишечий корпус.
Рядом с его местом пустовала кровать, на неё мы бросили матрас, застелили простынями и одеялом с подушкой.
– Можешь раздеваться, и ложиться, поспим, - предложил Вася. Всё, как у нас, подумал я, раздеваясь.
– Какой же ты всё-таки худой! – не удержался Вася от восклицания. Ребята, оглянувшись, обратили внимание на мои кости без мышц, торчащие острые лопатки. Да, теперь красавцем меня не назовёшь!
Я быстро нырнул под одеяло, заметив непонятную усмешку Стаса.
…- Тоник, вставай, пора! – услышал я шёпот. Открыв глаза, не сразу понял, где нахожусь: светлая комната, окно приоткрыто, за окном чирикают воробьи. Я понял, что меня удивило: сон, растаявший, как дым. Оказывается, мне снилось, что я на Станции, и меня будят, чтобы идти на раскопки.
Окончательно проснувшись, я радостно улыбнулся: я в пионерлагере!
– Тонь!.. – это Вася меня будит. Я быстро подскочил, аккуратно заправил постель, как учили на Станции, быстро оделся.
– Где можно умыться? – спросил я.
– Пошли, - удивлённо сказал Вася. Мы вышли из дверей корпуса, который был обычным деревянным бараком, покрашенным облупившейся краской, Вася провёл меня по мосткам и показал на ряд рукомойников. Мне-то всё это было не в новинку, а вот каково Кате?
– Вась, где Катя? Не знаешь?
– Не знаю, Тоник, наверно, у девчат.
– А почему мы одни? Где ребята?
– Пошли в волейбол играть. С девчонками.
– Пойдём, посмотрим?
– Ты умеешь играть?