Обитель Варн

Лесс звучал глухо от усталости. Но не это раздражало Бэф — спокойствие девушки,

окутанное печалью. Он явственно ощущал ее терпкий запах, с горчинкой

обреченности, и злился, не понимая, как можно соединять обреченность и

спокойствие?

— Вас ждут без меня, — заявил резким тоном.

— Ничего страшного. Места хватит.

— У стенки?

— О чем вы? — равнодушно посмотрела на него Алиса.

— О приказе, что вы не выполнили. Вас же за мной послали. И не с миссией

спасения.

— У вас горячка.

— Если бы. Не лгите, Лесс. Скажите мне лучше, вы сами выбрали профессию солдата

или кто-то помог?

— Что-то, — поджала губы Лиса.

— Да. Как всегда. Обстоятельства, выхода нет. Единственный — прыгнуть с моста.

— Отчего? Ни с какого моста я не прыгала.

— Еще предстоит.

— Вы оракул?

— Да, если хотите.

— Не хочу, перестаньте разговаривать со мной в таком тоне. Вам бы допросы вести.

— Значит, вы знаете, каким тоном ведут допросы, — тихо протянул мужчина.

— Перестаньте, Бэфросиаст, — поморщилась девушка. — У вас болит рука и грудь?

Поэтому раздражены? Хотите, поставлю укол. Ампулы еще есть.

— Благодарю, надобности нет.

— Тогда давайте устраиваться на ночлег. Если буран стихнет, придется идти без

остановок и очень быстро, чтоб успеть…

— Не получится. Вы очень устали, Лесс. Голодны. Я не настолько окреп, чтоб

помочь вам.

— Хотя бы не мешайте.

— Вы упрямы настолько, что мне трудно подобрать сравнение, — качнул головой

Бэф и принялся вновь развязывать путы. Лесс хмыкнула — и кто бы говорил про

упрямство. Да, пусть его. Все равно нужно снять повязку, посмотреть раны,

растереть графа спиртом. Иначе к утру опять напугает ее окостеневшей конечностью.

Девушка встала и пошла к Бэфросиасту, помогать. Сняв все тряпье, Лиса

внимательно оглядела повреждения и удовлетворенно улыбнулась. Отек спал, и

покореженная грудь не устрашала. Деформация стала не так заметна, как на руке. И

мышцы, вернувшиеся в нормальное состояние, привлекали взгляд.

— У вас явно сломана ключица, предплечье и запястье. Про ребра молчу, —

качнула головой, стряхивая наваждение. Достала фляжку со спиртом и, открутив

крышку, налила немного на грудь. Принялась растирать, очень ласково, осторожно,

любуясь красивым телом, нежной кожей. — А вы в прекрасной форме, граф.

Тренажерные залы, класс фехтования?

— А вы дрожите.

— Что? — очнулась девушка, уставилась на мужчину. Зрачки Бэфросиаста

завораживали. В груди Лесс дрогнуло: почему она собственно должна мерзнуть,

когда рядом такой мужчина? Дрожать от холода, а не от страсти? Ну, уж увольте.

Хватит минуэтов, пора, наконец, согреться и нормально поспать.

Лиса принялась раздеваться, мысленно умоляя графа молчать.

Тот действительно не произнес и слова. Молча следил за ней взглядом и спросил

лишь, когда Лесс легла рядом и принялась ласково освобождать его тело от одежды:

— Ты действительно этого хочешь?

Алиса закатила глаза к навесу над головой: и он еще спрашивает!

— Да, очень. Можно без поцелуев. И, пожалуйста, не задавайте больше вопросов.

— Хорошо, если ты ответишь на последний, главный: ты знаешь, кто я?

Лесс вздохнула и посмотрела ему в глаза:

— Какая разница кто ты, кто я? Здесь. Сейчас, — прошептала тихо. — Сколько

людей, столько версий. Каждый думает о другом то, что ему хочется, нравится. Но

разве от этого страдает истина? Кем бы ты ни был там, за гранью снегов и горных

кряжей, здесь ты мой любимый. Я хочу тебя.

Алиса и сама не знала, сказала ли она правду или солгала. Но граф поверил и

больше не задавал вопросов.

Лесс спала на его груди, утомленная ласками, согревшаяся жаром страсти. А Бэф не

спал. Слушал ее дыхание, сливающееся с воем ветра и буйством пурги за стенами их

пристанища, и пытался понять, что с ним происходит.

Почему он не бросает девушку и не уходит в сторону от человеческой тропы, что

ведет его в ненужном направлении. Конечно, он еще недостаточно окреп, но вполне

в состоянии справиться с перелетом до пещер Варн, святилища, убежища для

нуждающихся в отдыхе. Проспал бы там пару суток и восстановился. Девушка в

одиночку пошла бы быстрей, не терпела столько неудобств. Оптимально верное

решение для обеих сторон. Возможно, он бы так и сделал, если б не масса опасений

не за себя, а за Лесс. Непонятных, непривычных. Какое ему дело, дойдет ли она до

своих? Какая ему разница, умрет в пути или выживет? Холодно ей или тепло, удобно

или нет?

Граф вздохнул: увы, разница есть и потому оптимальный выход неприемлем для него.

Нет, дело не в том, что в ответ на поступок девушки, не бросившей его, он должен

ответить тем же. Никому он ничего не должен, тем более человеку. Он не гнал Лесс

в горы, не просил устраивать ученья в ущелье, не просил спасать и тащить по

снегу, кормить, поить, ухаживать. Любить. Но в том-то и дело, что она не

спрашивала разрешения, не просила помощи или утешения, не думала о благодарности.

Она вообще ничего не просила, она лишь давала. И не было фальши в ее словах,

взглядах, поступках, и ее любовь, что разбудила его сердце, была, возможно, еще

не осознана Лесс, но уже имела место быть и связывала ответным чувством. Таким

же робким и пугливым, как первые рассветные лучи, но уже четким и ясным —