Обратный Отсчет 2
Шрифт:
Время и непогода смыли первую и последнюю буквы – “К” и “й”. Таким образом, получилось несколько зловещее слово: афетери. Это слово, едва различимое на выцветшей от солнца вывеске, вполне подходило к заведению, о котором оно извещало.
Буфетная стойка, несколько столов и ниша, в которой стояла маленькая духовка, радио и холодильник – вот и все, что находилось в кафе. Но клиентов все устраивало и все им нравилось. Поневоле понравилось, потому что больше им податься было некуда. На много километров в одну сторону и настолько же в другую ни одной забегаловки. И вообще, здесь все было по-домашнему, и кофе хороший, с тех пор как купили новый чайник.
Внутри посетителей не было – только двое мужчин за крайним
Молодая буфетчица была довольно мила, и ее улыбка могла показаться искренней, если бы не совершенно отсутствующее выражение лица. Помимо прочей повседневной одежды на ней была одета вещь, которую ее мама передала ей из-за границы – что-то вроде синей матроски, довольно элегантной и вместе с тем достаточно традиционной, чтобы не шокировать своим футуристическим видом разнообразную публику.
Парень и девушка присели у окна и заказали по порции вареников со сметаной. Пить они не хотели, поэтому брать что-то из жидкостей не стали. Еда была вкусной, а беседа “ни о чем” шла обычным размеренным ходом.
– Что ты делаешь? – вдруг осведомилась она.
Они начали встречаться не так давно и проходили только тот этап в отношениях, когда взаимопонимание между друг другом лишь зарождается. Юноша с рождения был одноглазым и незнакомые люди не понимали – подмигивает он или моргает? А его пассия еще не привыкла к этому нюансу.
– Мне в глаз что-то попало…
– Знаешь, мне это уже надоело, – она решительно сложила руки на груди. – Почему ты не как все люли?
Из-за одного зрячего глаза и пустого места, обтянутого кожей вместо второго глаза – этот парень всегда оставался исключением, как любил выражаться один врач. Вполне демократичный термин, позволяющий избегнуть проклятых ярлыков типа “одаренный” и “неспособный” (что на самом деле также может означать “блестящий” и “слабоумный”). Но как только слово “исключение” начинало приобретать смысл, его тут же заменяли другим, и пользовались до тех пор, пока никто не понимал его значения.
Ровный лед их разговора треснул, и с каждым словом полоса баламутной жижи между ними становилась все шире. Поток предложений уносил их в открытое море, к разным берегам.
В кафе вошел новый посетитель. Он выглядел изможденным – глаза слезились, лицо покрывали красные пятна, и все, кто посмотрел на него, решили, что этот мужчина, видимо, всю ночь пропьянствовал. Его вид вызывал чуть ли не отвращение. Он редко улыбался, постоянно сквернословил и общение со своими детьми считал пустой тратой времени. Лучшим для него компаньоном уже многие годы оставалось пиво.
Криво держась на ногах, он подошел к туалету и резко открыл дверь. Это движение напугало буфетчицу. Она отступила на шаг и опрокинула стоявшее возле нее ведро с водой. Грязная мыльная пена разлилась по полу и водопадом хлынула по ступенькам, ведущим в темный подвал, от чего девушка замысловато выругалась.
За окном заведения простиралось пустующее поле, на втором конце которого возвышалась больница – наверное, самое высшее сооружение в городе. Муниципальное здание бледно-серого цвета насчитывало девять этажей. На его крыше стояла небольшая лифтерная башня, выложенная ровной кладкой из терракотового кирпича. На одной из сторон подсобного помещения ширилось круглое отверстие для вентилятора. Если бы это было кино, то с каждой секундой камера приближалась бы, чтобы заснять крупным планом этот иллюминатор и непроглядную тьму позади него.
Если приглядеться, то становилось видно, что что-то там мелькает, ходит. Но вдруг вентилятор начал вращаться, и уже
ничего нельзя было разглядеть. Следующим кадром был пустой столик в кафе, за которым еще недавно сидели парень и девушка…* * *
Баунти О'Мрак затаился в кирпичной постройке на крыше девятиэтажной больницы. Он покачал головой, охваченный воспоминаниями. Ему вспоминался тот день, когда наконец-то в его распоряжении находились все фрагменты троицы: молот “Забвения”, и что важнее – два кинжала-ключа, одним из которых был кинжал “Долга”, данный Азулой для Габриэль на вершине Терновой горы…
Тогда мужчина пребывал в штольне, где процветал огромнейший серпентарий. Он взял в руки два кинжала-ключа, вставил их в отверстия на ударной части молота “Забвения” и провернул. Внутри оружия что-то щелкнуло, а через мгновение набалдашник молотка раскололся на две ровные части. Но ничего не произошло, лишь его лицо непонимающе перекосилось, потому что внутри тайничка ничего не было. Абсолютно ничего!
Разочарование и апатия, постигшие человека в черном одеянии после того, как он обнаружил… как он ничего не сумел обнаружить внутри артефакта, практически свели его с ума. С незапамятных времен он все время в пути, в поисках. Баунти О'Мрак думал, что сейчас этот поиск подходит к завершительному этапу. Искомое – найдено. Но оказалось, что это далеко не так. Местонахождение хрустальной ручки, открывающей ту загадочную дверь – оставалось неизвестным. По прошествии целой вечности – вечный поиск продолжался. Но он оказался бесцельным, ибо не было ничего, ни единой зацепки, которая смогла бы привести его к желанной цели. Теперь ни одна из его “ниточек” не вела никуда, кроме разве что кривого проулка, заканчивающегося совершенно гладкой стеной.
После неудачи он покинул разлом в земле и отправился искать какое-то укромное темное место, где бы мог успокоиться и все обдумать. Злиться и крушить – это не его удел. Ему был более свойственен холодный разум и непоколебимая рассудительность. Мужчина предпочитал быть одним, вдали ото всех живых существ и контролировать каждое свое движение и мысль, подавляя любые эмоции и нелогичные побуждения, если таковые появлялись, что случалось крайне редко.
Он думал, куда могла подеваться ручка от дверей, ведущих всюду… или в никуда? Куда, если молот “Забвения” все время оставался у него на виду. Долгие минуты и часы размышлений не давали ответов на этот вопрос, но все же в итоге он узнал правду, как ему казалось. Это Габриэль. Она украла ее. Кто же еще, как не эта девчонка? Не мог же это сделать этот тупой и чокнутый Дуфингальд Бремор.
Баунти О'Мраку было под силу прочесть мысли любого человека, в том числе и ее, и ваши тоже. Он знал, о чем она думает в тот конкретный момент, о чем думала. Но на счет ручки ничего узнать не мог.
“Видимо, она поставила некий барьер на эти мысли”, – решил он.
– Но это ничего не меняет. У меня есть знание, что ручку украла та девушка. Да, это точно она украла ее.
“Но как? – подсказал ему здравый смысл. – Как она могла это сделать – ведь она даже не прикасалась к молоту “Забвения”. Он все время оставался у тебя на виду, и ты сам об этом прекрасно знаешь”.
– Не важно, это все равно она сделала.
Мужчина засмеялся. В его глазах, спрятанных в тени под темной материей капюшона, блеснуло безумие. Любой психиатр, даже без осмотра, экспертизы и специальных тестов не колеблясь, сказал бы, что этот человек или не совсем человек сходит с ума.
Единственное, что удалось ему извлечь и что будто бы относилось к делу – это шесть букв в голове Габриэль: “Тайник”. Он находился в ее дома, она прятала там важные для нее вещи. И, скорее всего, это слово и послужило тем рычагом, включившим убежденность в том, что ручка от дверей находится именно у этой девушки.