Обратный Отсчет 2

Положив книгу на место, Габриэль взяла настольные часы и принялась накручивать их, все время думая. Когда ключик больше не стал поворачиваться – она перестала их заводить. Часы были уже так заведены, что еще один поворот, и они мелкими запчастями разлетелись бы по всей комнате.

Она стояла, улыбалась циферблату, барабанила по столу пальчиками и продолжала думать:

“Я не поддамся панике и не сдамся. Или что еще хуже – не начну искать ответы там, где их нет. Я перестану думать о проблеме и дам ей созреть. Возможности сознательного уровня исчерпаны, так что пусть поработает таинственное подсознание. А пока надо чем-то себя занять – накрутить все часы в доме”, – улыбнулась она.

Девушка вернулась на кухню с намерением положить некоторые продукты в холодильник, чтоб они не испортились. Когда она открывала белый металлический шкаф – то неприятно удивилась. На передней панели растекся чей-то здоровый густой плевок. Харкля была темно-желтого цвета, она контрастно выделялась на светлой поверхности, и ее тяжело было не заметить.

Внутри холодильника девушка обнаружила незнакомую ей вещь, которую сама туда не вложила. Она застыла на месте, разглядывая белый бумажный прямоугольник. Это был конверт, видимо, внутри с еще одной запиской, размерами побольше предыдущей.

Ей хотелось закричать, но девушка поняла, что ее никто не услышит. Крик только насторожит того – кого? – кто находится около дома. Или внутри. Ей захотелось убежать на улицу или спрятаться у себя в комнате, чтобы там дождаться… но чего? Забыть о самом существовании этой кухни и всего-всего, но конверт словно приковал ее. Она просто не могла отвести от него глаза. Потом потянулась и осторожно, словно ловушку, приподняла его, держа перед собой на расстоянии вытянутой руки. Девушка не хотела открывать конверт, боялась его открывать, но нужно было обязательно узнать, что внутри – это могло быть важным. Она осторожно пощупала бумагу пальцами, проверяя.

Руки подрагивали. На ощупь конверт оказался неестественно мягким. Может, ей следовало эту неизвестную корреспонденцию переправить прямиком в мусорный бак? Но одним быстрым движением она вскрыла его. На достаточно большом листе бумаги, толстом и скользком, черным углем заглавными буквами было написано:

– Все невзгоды покажутся приятным сном. Я проучу тебя. Меня не проведешь. Ты украла – это все то, что мне известно, – в голос прочла девушка.

“Он написал: все то, что ему известно. Стало быть, есть то, что ему неведомо”, – решила она.

Угроза не испугала Габриэль, а скорее озадачила, потому что она не знала, в чем собственно ее обвиняют. И кто это пишет? Но ей не понравилось само слово “проучу”. Оно было похоже на глаголы “учить”, “учиться” – эти зловещие буквосочетания, за которыми девушке виделась высоко поднятая тонкая белая рука, бьющая ее, чтобы она выучила то, чего не может понять.

Внезапно она бросила листок на пол и попятилась. Надо было подольше побыть на улице. Может, вообще не следовало возвращаться домой? Девушка замерла на месте, словно в ожидании чего-то. Ее прошиб холодный пот. Ей показалось, что в квартире одновременно и жарко, и холодно, и что вокруг нее творится нечто странное, именно сейчас. Габриэль чувствовала неприятный озноб. И где-то внутри нее складывалось впечатление, что она стала героем романа про вспышку на солнце или какую-нибудь другую псевдонаучную катастрофу, погубившую человечество, осталась единственным живым человеком на всей планете и теперь обречена бродить среди прекрасно сохранившихся плодов деятельности людей и нетронутой природы. Но кроме нее есть еще кто-то…

“Жизнь – это не роман, – подумала она. – Не книга, в которой все события логически связаны и служат достижению определенных целей – прорисовке характеров персонажей, выявлению истины, достижению кульминации и развязки. В жизни все непредвиденно и неожиданно”.

За окном где-то вдалеке залаяла чья-то собака, оборвав мысли, словно перекусив зубами. Дом заполнили тени.

“А вдруг он не вышел, а где-то спрятался в доме?” – озадачилась она и полезла в выдвижной ящик за ножом для резки филе.

– Ты права, – послышалось с коридора шорох сухих губ. – Я никуда не выходил, я все время находился здесь.

“И старался прочесть твои мысли…” – подумал он, но не сказал этого.

Габриэль огляделась. Тревожный огонек опасности вовсю полыхал в ее грудях, но вдруг к нему добавился еще и вой сирены. Кухня внезапно показалась ей какой-то не такой, не обычной, что ли? Чужой, не ее кухней! Даже свет, льющийся из окна, виделся каким-то не правильным, с примесей налегающих теней и густой тьмы. Пол под ногами казался сырым и липким, подошва ботинок прилипала к нему. В кухне отдаленно пахло пряностями, травами… и отчетливо – гнилью. Ледяные пальцы страха сжали ее загривок.

Баунти О'Мрак вошел с коридора в помещение, со своим взглядом, полным каких-то грязных намеков. Он был одет в черную рясу с капюшоном – таких одеяний в живую девушке еще не приходилось видеть, разве что в фильмах. Одеяние этого человека могло иметь отношение к колдовству или сатанизму, но интуиция подсказывала ей, что за этим кроется нечто гораздо более худшее, затрагивающее такие основы и такие глубины, которых она и близко не понимает, да и вряд ли когда-то сумеет понять.

Она посмотрела на его лицо, сокрытое под навесом темной материи. Видимо, в его чертах проступало нечто такое, от чего Габриэль выронила зажатый в руке нож. В ее глазах промелькнул страх, а живот свело спазмом боли. Ужас нарастал постепенно, он охватывал всю ее концентрическими кругами, которые неумолимо сжимались.

– Габриэль, отдай мне то, что ты украла, – посоветовал он.

Его голос звучал приятно, естественно, спокойно и уверенно. Он был одновременно удивлен и не удивлен, напряжен и спокоен.

– Я не знаю о чем вы… – ответила она. – Кто вы вообще такой и что делаете в моем доме?

– Все ты знаешь, – был его ответ. – Твой тайник – почему он пуст? – вопрос прозвучал совершенно невинно, но ей показалось, что за ним кроется нечто пугающее. – Я ждал совсем иного. Скажи, где ты ее спрятала? Эта дверная ручка – она моя.

Человек в черном одеянии подошел к ней ближе и поднял нож для резки филе, который она выронила, даже не заметив этого.

– Говори, где она? – повысил он голос.

– Да что вы от меня хотите?

Она думала, что прокричала это, но на самом деле лишь устало прошептала, словно пробормотала во сне.

– Ты врешь, и я знаю это. Ты не увильнешь от ответа. Я слишком долго ищу, для меня завтра сегодня стало вчера. Но я все равно добьюсь своего… чего бы мне это ни стоило. Люди – бесконечно податливый материал…

“Почему у нее нет мыслей о ручке, – озадачился он. – Она думает о хлебе, который купила, о моей дивной одежде и я ли это плюнул на дверку ее холодильника, но о ручке – абсолютно ничего. Что за барьер она придумала?”

Мужчина взял безвольную левую руку девушки и порезал ее вдоль острым лезвием ножа. Резкая боль обожгла конечность, словно ее окунули в кипяток. На ее лице промелькнула целая гамма чувств – от гнева и обиды до почему-то спокойного равнодушия. Но Габриэль не сдвинулась с места и не издала ни звука, только слеза скатилась с ее глаза. Красные капли громкими ударами упали на натянутый по полу линолеум. Тут же резкий запах крови ударил ей в нос. Она хотела что-то сделать, что-то предпринять против такого неравного нападения, но не могла. Застыла, как статуя. Все потуги оказались тщетными. Этот необычный соперник каким-то образом сковал ее всю, даже не давая шанса попытаться обороняться или хотя бы просто убежать. Он оказался намного сильнее и опаснее предыдущего – Дуфингальда Бремора. А она-то думала, что хуже уже и быть не может. Но хуже всегда может быть.