Образцовый брак

В перерывах между пытками Иллидан оказывался предоставлен сам себе. Придумывал план спасения и просто отвлекается от боли мыслями о доме. Однажды попытался еще раз поломать голову над проблемой в отношениях Мала и Тиранды, и вдруг ощутил такой прилив злости к брату, что заставил себе срочно переключиться на перебор в памяти новых увиденных заклинаний. Иллидан считал себя иммунным к ментальным воздействиям, да и сама Моэг бесилась, увидев, что ее магия зачарования не действует, но, похоже, она все же как-то сумела повлиять на него. Мысли о детских годах, проведенных с братом, не вызывали приливов гнева, и Иллидан старался вспоминать о Малфурионе именно в этом контексте.

Он не знал, по собственной инициативе суккуба мстит за свое убийство, пытая его, или Легиону вправду нужно получить ответы на вопросы. Сначала думал, что первое — больше им никто не занимался, значит, не так уж и важны были его сведения, его просто оставили в роли развлечения жене Архимонда.

Иногда Моэг приводила свою подружку-эредарку, чтобы та смотрела, как она орудует хлыстом и ловко сплетает сложные чары. Пару раз с Моэг приходил сам Архимонд. В процесс не вмешивался, только пялился на задницу жены, кривя рот в похотливой усмешке, а потом вдруг утаскивал ее прочь из пыточной с очевидными намерениями. Саргерасова парочка извращенцев! Иллидану была противна мысль, что издевательства над ним эти демоны воспринимали как возможность подогреть страсть в собственных отношениях. Словно его втянули в секс втроем и оставили самую унизительную роль. От боли стискиваешь зубы так, что они едва ли не крошатся, а рядом стоит возбужденный мужик, который чувствует себя очень даже прекрасно — бесит!

Словом, Моэг развлекалась по полной программе. Но потом стала явно терять терпение — значит, кто-то требовал с нее результатов.

— Эй, Иллидан. Ты же понимаешь, что как только я скажу Архимонду, что наигралась с тобой, он тебя уничтожит. И сделает это так, что ты не возродишься в Круговерти. Поэтому давай, не будь таким скучным и пассивным, если хочешь еще пожить. Предложи идею, что нам с тобой сделать. Ну же, скажи: «госпожа Моэг, а давайте выдернем мне все ногти по одному», — издевательски ухмыляясь, пропела она.

Иногда Иллидану казалось, что это плюс: Моэг наиграется, и мучения закончатся. Душа сгорит в реакторе, дав топливо для кораблей Легиона, и больше не будет больно.

Но он не хотел сдохнуть, так бездарно растратив свой талант и возможности. При рождении ему обещали великое будущее — и он его получил. Но неужели власть над половиной Кареша и зачистка Натрезы — это максимум, которого он сумеет достичь, потолок?

— У меня идея, — заявила вдруг суккуба. — Не знаю, насколько она тебе понравится… Но будет интересно.

Она минуты две пялилась изучающим взглядом в лицо Иллидану, словно и в самом деле предполагала, что ее очередная затея может ему понравиться. Потом его повели по коридорам куда-то на другой этаж, не туда, где обычно суккуба пытала его. Оглядевшись, Иллидан поначалу и впрямь обрадовался: смог увидеть брата и удивиться, что тот еще жив и даже относительно здоров.

После начала пыток собственная боль перепутывала ощущения, и Иллидан не мог сказать, его телу сейчас плохо, или малфурионову. Брат выглядел измученным, регенерация у него ослабла вдали от природы. В теле были видны сгустки магии Скверны — то ли его пытали ею, то ли подлечивали нанесенные раны, чтобы не умер раньше времени. Это наверняка болезненно для друида, но не страшно: подлечится, нужно только найти способ вытащить его отсюда.

— Брат, — прохрипел Малфурион, пытаясь облизать шершавым языком пересохшие, потрескавшиеся губы. Похоже, его мучили жаждой. Еще и исхудал…

Архимонд был уже на месте, и на этот раз он командовал процессом, а не просто смотрел.

— Начинай, — велел он Моэг, как только оковы надежно зафиксировали Иллидана.

Он впервые попадал в подобную ситуацию сам, но не раз слышал о таком методе прислужников Легиона: пытать одного пленного на глазах у другого. Теоретически это должно было превращать единство, взаимовыручку, верность соратникам в слабость, вместо силы. По факту же бойцы были готовы к такой ситуации, и каждый знал: никто не хочет, чтобы из-за него Иллидари оказались преданными. Малфурион не входил в их число, но его ненависть к Легиону и желание не дать ему никаких преимуществ в войне с Азеротом почти не уступали иллидарийским. Ну, разве что изучать магические приемы врага, брать их на вооружение и наполовину превращаться в демона он бы не стал.

— Ничего он тебе не скажет, тварь! — выплюнул Малфурион, подтверждая это предположение.

Иллидан был уверен, что обладает достаточно крепкими нервами, чтобы не поддаться на такой шантаж. Брат будет презирать его, если он сейчас сломается. Но в реальности все оказалось сложнее. У него даже не было глаз, которые можно закрыть, и не видеть. И он не мог зажать уши, чтобы не слышать отвратительный звук, с которым тонкий плетеный хлыст разрывает кожу. Чувства брата передавались и ему, а на таком близком расстоянии Иллидан ощущал его боль практически как свою.

Мал держался на одной злости. Плевал в Моэг ответными оскорблениями, как только у него получалось перевести сбившееся дыхание.

— Тиранда тебе не досталась, демоница! — хрипел он, и Моэг злилась настолько, что нередко отбрасывала в сторону хлыст, прекращала плести заклинания, а бросалась на врага голыми руками. — Без твоей мерзкой магии она даже не посмотрит на тебя!

— Тиранде не нравилась твоя борода. Надо было слушать ее просьбы, — прошипела она, выдергивая его бороду целыми прядями, вместе с кожей, обнажая обильно кровоточающую плоть.

Алые капли падали на пол, и вскоре образовалась приличных размеров лужа. Раны на лице часто сильно кровоточат, даже если не слишком глубоки. Но если пытка затянется, потеря крови может стать критической.

Ударом копыта Моэг выбила Малу несколько зубов — тот сплюнул их на пол, и Иллидану неудержимо хотелось сделать то же самое, хоть он и знал, что вкус крови во рту ему только чудится.

Чем дальше, тем сильнее суккуба входила в раж. Она пустила в ход узкий кинжал: наносила и тут же залечивала Скверной раны. Иллидан чувствовал отвращение и страх Мала: тот опасался, что демоническая магия превратит его в одного из прислужников Легиона. Хотелось сказать ему, что это не так, Скверны в его теле слишком мало для заметных изменений, но Иллидан не хотел раскрывать врагу тайные страхи брата. Моэг непременно использует это знание против них.

Архимонд предлагал быструю смерть для них обоих в обмен на сведения о защите Кареша. Но там, на планете, оставались Шариэль и сотни мирных иллидарийских подданных. Мал непременно сказал бы, что их жизни важнее — по крайней мере, жизнь Шари. Значит, им придется терпеть. И в тот день Иллидану удалось не выдать, насколько тяжело ему переносить вид страданий брата.

Сколько прошло времени до новой пытки, Иллидан точно не знал. Два или три дня по его ощущениям. Архимонд был где-то далеко от крепости, может, вообще отсутствовал на планете. В его отсутствие Моэг только один раз заходила поехидничать на тему беспомощности братьев и их жалкого вида. Снова увидеть Мала Иллидан смог в день возвращения демона.

Суккуба привела «собачку» — небольшую Гончую Скверны. Размером она была с крупную домашнюю кошку, но после того, как выпила из Мала весь запас маны, раздулась и стала макушкой доставать суккубе до середины бедра. Обычно от полного и резкого опустошения резерва заклинатели теряют сознание, но Малу будто бы было все равно. Он лишь скривился, когда щупальца демона с противным чавканьем отлепились от него, оставив на коже черные следы в виде трех лепестков, по контуру которых шли неглубокие раны от зубов.