Обреченный на любовь
Шрифт:
– Проверка проведена, шеф… К сожалению, ничего определенного она не дала. В самом деле, накануне похищения Крылов снял в Комарове коттедж и взял напрокат флаер. Все это зарегистрировано самым должным образом, без малейших попыток что-либо скрыть. Он вполне мог по-тихому увести, а потом увезти твою жену из Летнего сада и точно так же, по-тихому, мог привезти ее в Кокорево. Поскольку он бывал у вас и хорошо знал дорогу, ему совершенно не требовалось пользоваться автопилотом… Но никаких улик мы не обнаружили. Я рассчитывал, что удастся снять этот коттедж и провести в нем тщательный обыск, но Крылов заплатил за месяц вперед и пока о расторжении договора не заикался. Соседей мы аккуратно порасспросили, но ничего определенного они сказать не могут.
Нетерпение, все утро терзавшее Калинова, вдруг сменилось апатией. Он молча смотрел сквозь Милбери. Удивленный Милбери кашлянул и продолжил:
– Думаю, надо произвести обыск в коттедже. Не может быть, чтобы там не осталось никаких следов… Конечно, санкции с такими данными мы не получим, но я готов на свой страх и риск. Если ты не против…
– А почему ты думаешь, что мы там найдем следы? Ведь он вполне мог их уничтожить…
– Да ну, шеф! Что он, рецидивист, что ли? Ведь одну-то ошибку он совершил!
– Это какую же?
Милбери улыбнулся:
– Ему надо было уничтожить эскулапа до применения химических средств, и тогда бы у вас быстрых подозрений не возникло. Он же сделал наоборот.
Калинов встал, прошелся по кабинету. Подошел к заместителю, похлопал его по плечу.
– А какой смысл в том, чтобы у меня не возникло быстрых подозрений? Наоборот, подозрения должны были возникнуть. И время было выбрано так, чтобы я попенял на политических соперников. И думаю, дальше все сделано так, чтобы с определенностью сказать, кто виновник, было невозможно. Так, чтобы даже если я и стал подозревать Крылова, все равно оставался бы шанс, что это не он. А стало быть, моя семья должна ходить под дамокловым мечом.
– Тем более надо отыскать улики против Крылова, – сказал Милбери.
– Нет! Я не пойду на нарушение закона в деле, касающемся моей личности.
– Тогда остается наблюдение в надежде на ошибку подозреваемого.
Калинов задумался. Если бы он был на сто процентов уверен в виновности Зяблика!.. Но по большому счету все это вилами на воде писано. Конечно, если за всеми последними событиями стоит Зяблик, то, в случае, если Вита станет свободной, он обязательно попытается сблизиться, и вот тогда можно будет его на чем-нибудь поймать. С другой стороны, если похищение – дело рук не Зяблика, а кого-то из монистов, развод, кроме безопасности Маринки, ничего не даст. Впрочем, разве безопасность Маринки – это мало? К тому же, что мешает потом, когда все успокоится, аннулировать развод?.. Правда, Крайчику вся эта возня очень не понравится, но ведь нынешние выборы – не последние в жизни. Тем более что если Крайчик узнает о причине такого решения, он никогда не скажет о Калинове дурного слова. Когда-нибудь такая ситуация даже может сыграть на руку… Видите, человек ради безопасности беременной жены был вынужден развестись с другой, хотя и любил ее. Это пахнет мелодрамой, а избиратели очень любят мелодрамы. Нет, здесь явно что-то есть… Придется, правда, вытерпеть целую череду не очень приятных разговоров, но действительно неприятный на самом деле только один – с Витой. Ей-то вся эта затея вряд ли понравится, потому что попахивает впечатлением, что муж предпочел одну из жен. Впрочем, тут он ее укоротит очень легко… Маринка беременна, и Вите крыть будет нечем! А там посмотрим…
Он подошел к окну, прислонился лбом к стеклу, невидящими глазами вперился в небо.
Будет, правда, еще одна проблема: как все объяснить Маринке… Ну, Маринке-то можно соврать, что они решили расстаться на самом деле. Она в своем положении сейчас вряд ли будет слишком беспокоиться о приме. А если ей рассказать правду о похищении, то она и вообще будет думать в первую очередь о себе… Хотя этого, конечно, лучше бы избежать… Значит, избежим, найдем способ!
Он отошел от окна и сел за стол, посмотрел
на заместителя. Милбери ждал.– Значит, так! – сказал Калинов. – Никакого незаконного обыска мы устраивать не будем – не того калибра дело.
На лице Милбери явно можно было прочесть разочарование – как будто не он всегда цеплялся к начальнику по поводу нарушений.
– Второе, – сказал Калинов. – Наблюдение за Крыловым продолжать. Я, со своей стороны, предприму кое-какие меры, чтобы спровоцировать его на неосторожные действия.
– Что это за меры? – Милбери смотрел на начальника с подозрением.
– Я бы пока не хотел о них распространяться. Поживем – увидим… Вот, наверное, и все.
Милбери выкатился из кабинета явно недовольным: он так хотел помочь начальнику, а тому, дураку, видно, наплевать на безопасность своей семьи.
Решение принято, сказал себе Калинов, сжимая кулаки. Надо сегодня же переговорить с Витой. Надеюсь, она все поймет…
Он лгал сам себе и понимал это: он не надеялся – он был уверен в Вите как в себе самом. Но уверенность его шла не от любви.
2. ПРИМА
Вызов из бюро охраны последовал сразу, едва Калинов вернулся с обеда. На дисплее появилось лицо дежурного. Калинов похолодел – неожиданно для самого себя.
– Что случилось?!
– Только что пропал сигнал от вашей жены.
Калинов автоматически посмотрел на часы: 13.54.
– Как пропал? Это же невозможно.
Дежурный сделал попытку улыбнуться. И не смог. Лишь развел руками:
– Тем не менее сигнала нет. Я отправил оперативную группу к месту его исчезновения.
– Где это случилось?
– В течение последних двадцати минут ваша жена находилась на углу Литейного и Невского, четная сторона Литейного, пятьдесят три метра от перекрестка. Судя по всему, это закусочная «Аквилон».
– Спасибо! – Калинов отключился и рванулся прочь из кабинета.
Подбегая к служебным джамп-кабинам, обнаружил, что его правая рука за каким-то чертом сжимает рукоятку парализатора, а под левой мышкой уже угнездилась кобура. Оказавшиеся в коридоре коллеги с тревогой оглядывались на него. Калинов выругался про себя, но возвращаться не стал. Засунул парализатор под мышку. Едва подбежал к кабинам, очередь у ближайшей сразу отступила в сторону: наверное, его лицо было выразительней всякого парализатора. Молча кивнул коллегам и шагнул в освободившуюся кабину. Справиться об адресном номере закусочной «Аквилон» было делом пятнадцати секунд.
Однако джамп не состоялся: кабина в закусочной оказалась занятой. И не освобождалась. Тогда Калинов отыскал номер одной из ближайших на Владимирском. Попытка получилась удачной. Он выскочил из кабины и, едва не сбивая людей, перебежал Невский.
По-видимому, опергруппа уже пахала вовсю. В закрытые двери закусочной скреблись проголодавшиеся завсегдатаи. Вышибала-швейцар вешал на дверь маленькую табличку. Прочитавшие сообщение кандидаты в клиенты тут же отваливали.
Расталкивая голодных, Калинов подбежал к закусочной. Табличка гласила: «Закрыто по тех. причинам. Извините, пожалуйста!» Калинов заколотил в стекло. Вышибала погрозил кулаком. Калинов достал из кармана и показал ему служебный жетон. Вышибала пригляделся и махнул рукой, подзывая кого-то из недр заведения. В роли этого «кого-то» выступил Довгошей. Калинова впустили.
Из зала доносились взволнованные голоса, перекрываемые хорошо поставленным басом, призывающим господ клиентов успокоиться. Довгошей принялся докладывать обстановку:
– Она здесь обедала. Клиенты за соседними столами – те, кто обратил внимание, конечно, – говорят, к ней подошел мужчина лет сорока. Они пообедали и вместе вышли из зала. Беседовали спокойно, ничего похожего на ссору, и все выглядело так, будто они хорошо знакомы.
Калинов оглянулся. Вышибала, прищурившись, смотрел на него ласковым взглядом. Как на приятного глазу богатого клиента. Дверь джамп-кабины была открыта. Внутри находился оперативник, обрабатывал дактилоанализатором клавиатуру пульта.