Обряд
Шрифт:
Агафья шла, и на душе было солнечно как никогда. И Владимир теперь не шёл из головы. Странный он, как все дизайнеры — но таким храбрым оказался! И добрым, в подлинном смысле. А такие странные слухи о нём тут ходят. Агафья помотала головой, выгоняя прочь нечестивые мысли. Слухи — для обыденных, низких людей. Государственному служащему не пристало опираться на слухи.
И утренняя молитва… давно уже Агафья не испытывала такого прилива сил и радости. Как тогда, в самый первый раз. Потом даже молитвы становятся обыденными, рутинными, словно омовение по утрам и вечерам. Это было испытание, теперь понятно. И Владимир там был не случайно — наверное, это и для него было испытание…
Она почувствовала, проходя мимо ниши информатория — на его панели
— Доброго дня, Ваше Преподобие!
Он появился словно из ниоткуда. Конечно же, он просто стоял здесь, прикрытый дымкой — и ещё неделю назад Агафья, вероятно, прошла бы мимо, не заметив. Но вчерашняя встряска…
— Мы не на церемонии, дочь моя, можно без формальностей, — улыбнулся мэтр Агапит Зервас. Седовласый, рослый, властный взгляд, прямой нос и тонкие губы… Подчиняться получалось рефлекторно. Именно он когда-то выкупил Агафью у её родителей, именно из его рук она взяла когда-то первое в своей жизни ванильное мороженое…
— Слушаюсь, мэтр! — улыбнулась Агафья и посмотрела ему в глаза, поднимаясь на ноги. Мэтр сейчас в обычном деловом костюме. Агапит Зервас жестом указал — идёмте, и Агафья пошла вместе с ним по коридору.
— Итак, кто он? — поинтересовался мэтр.
— Владимир Кремень, младший дизайнер департамента технической поддержки, — отозвалась Агафья тотчас.
— Трудолюбивый, амбициозный, на хорошем счету у руководства, — заметил мэтр. — У него большое будущее. У вас обоих, Агафья.
Агафья поняла, что в горле пересохло. Она остановилась — против этикета, мелкое, но нарушение — и заметила, что и мэтр остановился, улыбаясь.
— Вы одобряете, мэтр? — спросила Агафья, глядя в лицо ему, но не в глаза.
— Одобряю, — признал мэтр и прикоснулся ладонью к голове Агафьи. — Ему нужны ваши интуиция и терпение, вам помогут его настойчивость и уверенность. Вы хорошо проявили себя на испытании — вы оба. Завтра в восемь тридцать утра жду вас с отчётом. Нет, не беспокойтесь. Устный отчёт, в свободной форме. А сегодня отдыхайте. Вы заслужили.
— Благодарю вас, мэтр! — поклонилась Агафья. Аудиенция окончена. — Fiat lux aeterna!
— Fiat veritas aeterna, — отозвался мэтр.
— Esto perpetua, — произнесли они хором, и мэтр… исчез. Он не тратит время на излишние церемонии.
Агафья с трудом заставила себя выйти из Управы чинно и спокойно, как подобает служащей её ранга. Хотелось бежать, подпрыгивая от радости.
И ещё очень не хватает Владимира. Очень-очень не хватает.
* * *
Владимир попробовал продолжить исследования. Он вновь попытался порвать лист — и записал на смартфон, как обрывки сползаются и срастаются. Не пытался уничтожить его как-то иначе, например — сжечь. Вдруг сгорит, и с концами? В итоге спрятал “заверение” в папку для документов, которую носил в сумке. Пусть там пока полежит. И вот это всем чудесам чудо — если продвинутую обувь, одежду и телефон вполне можно представить, то вот такое…
“Я должен найти её”, подумал Владимир. Она обещала приходить, но когда ещё это будет — не раньше понедельника. И куда она успела деться из коридора? Бегать — мчаться — она мастерица, но ведь там и другие люди были! Или померещилось? Нужно было записать на смартфон.
И ведь знает он её меньше недели, и общались, если не считать последних суток, всего ничего, да и о ерунде всякой — а теперь ни о ком другом и думать не хочется.
Нужно делом заняться. Как ни банально звучит, это помогает. Дежурных, ожидающих заказов полно — заодно и развеяться. А потом прокатиться в какой-нибудь ботанический сад, побродить среди природы. План есть — будем исполнять. Да, и в квартире нужно порядок навести — понятно, почему Агафье было неуютно в гостиной. Это сам Владимир присмотрелся к вечному бардаку. Можно поспорить: у Агафьи дома, в общежитии, полный порядок во
всём.* * *
В общежитии тоже было особенно уютно. Агафья навела порядок — хотя и так всё в порядке, только переодеться, а ношеное в стирку — и поняла: нет никакой возможности сидеть в четырёх стенах. Подруги, они же коллеги по отделу, давно уже в парке или на стадионе — как и все нормальные люди, ведут разнообразный, здоровый образ жизни.
“Я так не выдержу”, подумала Агафья. Она никогда не могла увидеть Владимира иначе, как в том закутке: в технический отдел просто так не войти, нужен допуск и веское основание — да и не пристало захаживать, чтобы поболтать. Работа дизайнера очень трудная и ответственная: это известные начертания и инкантации может использовать даже ребёнок, а изобретать новые — и сложно, и опасно. Она успела увидеть, сразу после той молитвы, как меркнут нанесённые на стены охранные начертания. Владимир во всём основателен: несомненно, он там давно живёт, и принял все положенные меры безопасности. “А я просто растерялась, и испугалась, как маленький ребёнок”, подумала Агафья, и снова стало стыдно. И зачем было убегать там, в Управе, от чистильщика? Ведь ни в чём не виновата! Прошёлся бы рядом, и всё. Если нет скверных мыслей, если ничего не нарушила — бояться нечего. Все это знают.
Всё, пора на стадион. Побегать, попрыгать — быть среди людей. Может, тогда удастся немного отвлечься.
Так, минутку… а где удостоверение личности? Там, когда их остановил стражник, Агафья не раздумывая предъявила его, пусть даже удостоверение превратилось во что-то странное, но где оно теперь?!
Неужели потеряла, безрукая? Только не паниковать. Владимир тогда забрал удостоверение. Если так, он и отдаст — и, несомненно, “забудет” доложить куда положено — посмотрит, что сделает сама Агафья. Но удостоверение нужно, только если остановят на улице, при выборочных проверках. А значит…
Ничего не значит. Остановят — надо сознаваться и получать положенное наказание. А если повезёт и обойдётся — впредь быть внимательнее. Всё, бегом на стадион!
* * *
К концу субботы Владимир начинал уже беспокоиться о своём психическом состоянии — успел переделать всё, что лежало в низком приоритете, на работе. Хватило ума не вносить всё сделанное в хранилище: будем выдавать постепенно, нет нужды поражать работодателя производительностью труда. Только глупый кот возьмёт и переловит всех мышей за одну ночь. Будем умным котом.
Кстати, о котах: Владимир участвовал в судьбе той самой кошки Машки: когда захворала, сам возил её в ветеринарную клинику и оплачивал лечение. Был такой импульс — и кошка уже пожилая, и хозяйка, сама немолодая, очень переживала за животное, и денег на лекарства и процедуры у хозяйки не нашлось. С тех пор Владимир, вместе с другими соседями, покупал лекарства — и кошке, и её хозяйке.
Так что сходил к бабушке Авдотье, принёс ей запасного корма для любимицы, заодно и с кошкой пообщался — помирился. И почему Агафья так испугалась её? Кошки в детстве подрали?
В конце концов Владимир взял тот самый рабочий блокнот, в котором записывал истории для Агафьи, и с обратной стороны его начал записывать всё то необычное, что связано с Агафьей. Номер первый — тот самый лист, “индульгенция”. Слово пришло на ум внезапно — где инквизиция, там и индульгенция. Ежу понятно, что ничем бы та бумага Владимиру не помогла, случись всё по самому нелепому сценарию. Но Агафья явно думает иначе.
Владимир записал, насколько смог припомнить, текст той самой молитвы. Агафья произносила её чётко и звонко, можно сказать — чеканно, но запомнилось лишь отчасти. И начало молитвы очень похоже на слова с медальона. Если это девиз Инквизиции, то всё в тему — ничего не скрывай. А то сам знаешь — есть средства развязать язык. Воображение отказывалось представлять Агафью, участвующую в средневековых допросах — раскалённые щипцы, дыба и прочие средства достижения взаимопонимания. Интересно, а чем бы пользовалась инквизиция в современности? Наркотики правды, электрошок, что-то ещё?