Общество гурманов (сборник)

Он извлек из кармана брюк брошюрку о бочках и принялся разглядывать ее, как завороженный. Конечно же, он мог объяснить причину своего… на ум пришли слова «неодолимое влечение», но они отдавали… Слово «зависимость» он сразу же с негодованием отбросил. И тут его осенило: ведь они с Элис могут залезть в бочку вместе и вдвоем пуститься в плавание к Великому океану. Он ненадолго успокоился на этом — но лишь ненадолго, быстро сообразив, что Элис не примет бочечную философию, какова бы она ни была. За этим осознанием крылось нечто вроде ревности — не ревность, конечно, возможно, право собственности — право собственности, гарантированное каждому подданному…

Чтобы успокоить мятущиеся мысли, он попробовал порошок из еще одного пакетика, лишь коснувшись его языком. Затем, увидев, что высыпанный на ладонь порошок намок и его уже невозможно вернуть в пакетик, он вылизал руку дочиста, тряхнул головой и глубоко вдохнул. Два пакетика порошка ив купленного вчера вечером запаса он проглотил рано утром в кофейне Родвея, что напротив Биллингейтского рынка: над рынком и доками стоял пьянящий аромат рыбы. Потом он отправился на рынок и битый час смотрел на стеклянных угрей — шевелящуюся живую массу сотен тысяч совершенно прозрачных угрей в огромных аквариумах, освещенных недавно поднявшимся над горизонтом солнцем, сиявшим сквозь стеклянную крышу. Ему пришло в голову выкупить угрей оптом и выпустить их на свободу, в реку, но остававшиеся в кошельке деньги предназначались для другого. И, услышав, как на баркасе в гавани пробили восьмую склянку, он направился на Боро-Хай-стрит, где уже начала собираться очередь.

Все покупали по многу пакетиков, а Диоген лишь молча принимал деньги. Сначала Сент-Иву показалось, что в этом кроется какой-то смысл, но вскоре он утратил интерес: внимание сосредоточилось на восхитительной стопке конвертов, которые Диоген обвязывал бечевкой, — теперь сверток надежно покоился у него в кармане.

Оторвав взгляд от реки, он перешел через мост Блэкфрайарс на набережную Виктории и поднялся по узкому переулку над доками в питейное заведение. Внутри было сумрачно, вдоль одной из стен под раскрашенным зеркалом тянулась длинная стойка. Женщина с густой гривой волос и в платье с глубоким вырезом налила джин в стаканы трем мужчинам, и те уселись за столик у дверей с таким видом, будто решили обосноваться там надолго. Она игриво улыбнулась Сент-Иву, когда он попросил джина, но, рассмотрев его повнимательнее, стала несколько менее приветлива.

— Рыбачил, что ли? — поинтересовалась она, взяв у него шиллинг и сморщив нос. Он сделал вид, что не услышал, отошел и уселся один за столик лицом к стене, чтобы скрыться от посторонних. Аккуратно развернув еще один пакетик порошка, он высыпал его в джин, размешал пальцем, тщательно его облизав, и залпом выпил. Сент-Ив немного посидел, дожидаясь волшебного эффекта и вспоминая свой вчерашний восторг и чудесное обострение всех чувств.

Он посмотрел на свою кожу в свете газового рожка: она выглядела прозрачной, и он различил под ней сложный рисунок костей и вен. Казалось, это лишь механизм, чудесный механизм в бочке из кожи, отправляющийся в странствие навстречу становлению. «Становлению чем?» — вяло подумал он и, встав из-за стола, вышел на улицу в поисках ответа, наверняка ожидающего где-то там, под ярким утренним солнцем, а не в полутьме распивочной. После стакана джина с порошком его охватил восторг, к которому примешивалась неясная потребность, но в чем? Ответ, без сомнения, ждал его на Холланд-роуд.

На Аппер-Темз-стрит он сел на омнибус, шедший в сторону Кенсингтон-Хай-стрит и Холланд-парк, а по дороге рассматривал бочки в брошюре Диогена. Сколько же придумано чудесных и полезных приспособлений! В кошельке оставалось всего шестьдесят фунтов, и, хотя цены в брошюре не указывались, этой суммы, похоже, явно недостаточно. «Всему свое время», — сказал он себе.

Он ненадолго прикрыл глаза и увидел прозрачную реку из вчерашнего сна — теперь преисполненного глубоким смыслом. Видение оставалось ясным и наяву, но отдалялось, словно смотришь в телескоп с обратной стороны. Тем не менее он так замечтался, что почти не заметил, как омнибус доехал до Гайд-парка. Сойдя на Черч-стрит и миновав церковь Сент-Мэри-Абботс с ее шпилем, сияющим на лазурном, как море, небе, он отыскал лавку Диогена на углу Холланд-роуд и постоял у витрины, разглядывая бочки: они сулили путешествие, счастливое возвращение и перерождение.

Сент-Ив ощутил затхлый сырой запах — как оказалось, исходивший от его собственного сюртука, — и ему захотелось немедленно, прежде чем зайти в лавку, избавиться от ненадлежащего одеяния, однако в кармане лежал сверток с порошками. В витрине он заметил свое отражение: всклокоченные волосы, расстегнутый воротник. Отвернувшись, он послюнил пальцы и, как мог, пригладил волосы, потом застегнул воротник и оправил сюртук. Расправив плечи, он вошел в лавку; звякнул колокольчик над дверью, и его весьма радушно приветствовал худой, одетый в черное приказчик, напоминавший подмастерье похоронных дел мастера:

— Добрый день, единомышленник!

— Благодарю вас, — сказал Сент-Ив. — Я хотел бы приобрести бочку, — он протянул приказчику открытую брошюру. — Вот эту модель. «Королевский шлюп».

Человечек отпрянул, как будто у Сент-Ива скверно пахло изо рта, но сразу же взял себя в руки и ответил:

— Исключительно полезное приобретение, сэр. Вы состоите во фракции?

— Во фракции Примроуз-Хилл, — солгал Сент-Ив, хотя, возможно, вскоре эта ложь станет правдой.

— Достойнейшая организация. Приобрели у меня немало бочек. Та, что вы выбрали, стоит ровно триста фунтов, сэр, с полной гарантией мореходности, и к ней прилагается буксирный конец, а также бочонок с отделениями, где хранится запас сушеной говядины, концентрированного сока лайма и галет. За дополнительную плату мы предлагаем лоции, защищенные от морской воды не менее чем десятью слоями лака. Вы, конечно, уже прочли список приспособлений в брошюре.

— Да, конечно, — подтвердил Сент-Ив. — Триста фунтов, я считаю, вполне справедливо, — он достал из кармана три мокрые двадцатифунтовые ассигнации. — С радостью внесу это в качестве залога, а остальное заплачу векселем моего банка.

Приказчик, не говоря ни слова, смотрел на него сквозь очки, наморщив нос, словно снова уловил неприятный запах. Сент-Ив и сам чувствовал сомнительный аромат, исходивший от его одежды; кожа на голове и лице зудела. Он укорил себя за то, что не побрился утром, но тогда он скорее всего разбудил бы Элис, а она…

Отбросив эту мысль до лучших времен, он изобразил улыбку, не зная, смотрят на него оценивающе или с откровенным презрением.

— Боюсь, это совершенно невозможно, — сказал приказчик. — Наш хозяин, Диоген, рад принять наличные деньги в любом виде, будь то хоть полтонны фартингов в окованном железом сундуке, уверяю вас. Но банковские векселя, долговые расписки и отказы от прав первородства детей нам без надобности. Если у вас в банке достаточно средств, чтобы взять эти деньги наличными, рекомендую так и поступить. Всего вам хорошего.

С этим приказчик отвернулся и принялся натирать тряпкой застекленный прилавок. Сент-Ив получил от ворот поворот. Выходя из лавки, он столкнулся в дверях с ломившейся внутрь парой забулдыг и, прежде чем дверь за ним захлопнулась, успел услышать возглас приказчика: «Добрый день, единомышленники!» Он наблюдал из затемненного коридора, как приказчик, жестикулируя и кивая, провел их в дальний конец лавки. Меньше чем в трех шагах от двери стояла бочка, примерно такая же, как собирался купить Сент-Ив. Невозможно было понять, есть ли в ней бочонок с концентрированным соком лайма и галетами, но он знал, что вполне может войти внутрь, взяться руками за горловину бочки и выкатить ее наружу незаметно для приказчика.

Он почувствовал, как рот помимо воли складывается в ухмылку, и толчком распахнул дверь, охваченный неодолимой страстью. Дверной колокольчик звякнул, тут же выдав его вторжение. Клерк мгновенно развернулся и поспешил к нему, но Сент-Ив уже схватился за бочку и, развернувшись к двери, сильно дернул ее и чуть не упал, потому что бочка не двинулась с места: колеса ее упирались в деревянные башмаки, привернутые болтами к полу. Бросив бочку, он рванул к выходу, вылетел наружу и понесся по Кенсингтон-Хай-стрит: полы сюртука развевались на бегу.