Общество гурманов (сборник)
Шрифт:
Диогенова бочка была опрокинута через правую ось, одно колесо со спицами было разбито на куски. Здоровяк со злобным видом сидел на земле, держась за левую руку. Диоген висел на мачте вместе со своей вывеской, с натянутым на голову сюртуком, извиваясь и вопя. Табби и след простыл. Скорый на руку со своей дубинкой, только из-за вынужденной спешки он не натворил ничего более серьезного.
У реки Элис остановилась на узкой каменной на-бережной, возвышавшейся над речной грязью футов на шесть, и двинулась дальше, к своей цели, торопясь догнать Табби, без сомнения, направившегося к причалу. Правой рукой она касалась старой кирпичной стены — задней стены здания, стоявшего между Дюк-стрит и рекой. Прямо перед ней, где стена кончалась, находился причал Тули. Она спустилась на площадку у реки и оказалась среди разбросанных бочек и пары десятков
— Забирайтесь! — крикнула Ларкин, когда Табби поймал причальный конец ялика. Двое в плоскодонке начали табанить и остановились в десяти футах от берега. — Мисс Элис со мной, — скомандовала Ларкин, — а Табби в плоскодонку!
Элис повиновалась, села на банку лицом к носу и поняла, что они уже несутся по реке, обратно в тень корабля и дальше вниз по течению. Она оглянулась и увидела, что Табби ловко взобрался в плоскодонку, как только она коснулась бортом края короткого причала; лодка накренилась на нос под его тяжестью и едва не зачерпнула воды, но сразу выправилась и двинулась за ними. Их снова коснулись последние предзакатные лучи солнца, готового вот-вот скрыться за куполом собора Святого Павла. Тени на реке удлинились.
— Это Бобби и Купер там, в плоскодонке, — сказала Ларкин Элис. — Те самые, что у твоего часы сперли. Глаз-то у него острый, у Бобби: если кого обчистит, то запоминает навсегда.
Элис снова оглянулась и увидела, что Табби сел на весла. Бобби и Купер стояли на банках, Бобби смотрел в короткую подзорную трубу, обводя взглядом реку. Они шли вниз по течению, мимо доков Святой Екатерины на левом берегу и лабиринта верфей и мостков — на правом. Здесь бочки плыли уже на большом расстоянии друг от друга; большинство бочкарей явно заблудилось на реке. Ларкин гребла вперед с удивительной скоростью, обгоняя бочки, влекомые вперед лишь отливом. По непонятной причине в бочках преобладали мужчины, но Лэнгдона среди них не оказалось. Проходящее судно закрыло противоположный берег, и Табби обошел его с другой стороны. Плоскодонка ненадолго скрылась из вида, потом появилась снова; дети по-прежнему внимательно осматривали реку. Через несколько минут солнце скрылось и тени исчезли, уступив место сгущающимся сумеркам. Ларкин снова направила ялик ближе к правому берегу, где в реке кучкой бултыхалось с десяток бочкарей, но там Лэнгдона они не нашли.
Плоскодонка вновь скрылась из вида, они уже плыли по крутой излучине к Лаймхауз-Рич с его лабиринтом доков и верфей, между которыми сновали лихтеры, перевозя тонны угля и товаров с пришвартованных судов. Иногда между судами дрейфовала одинокая бочка, но они попадались все реже. У Элис забрезжила робкая надежда, что Лэнгдон вообще не добрался до реки. Возможно, он попал в потасовку с полицией и мирно сидит в камере в Ньюгейтской тюрьме — именно то, чего так боялся Табби. Она взмолилась о том, чтобы так и случилось.
Раздался резкий свист, и Ларкин воскликнула:
— Я ж говорю, глаз-алмаз! — Элис поняла, что свистит девочка, Купер, а Бобби указывает на пять бочек у левого берега, ярдах в восьмидесяти от них — четыре желтых шляпы, — и даже в наступающем полумраке Элис узнала среди них Лэнгдона с обнаженной головой. Слава богу, что Бобби залез к нему в карман. Ларкин развернула ялик и проскочила в четырех футах перед носом лихтера, не удостоив ответом адресованные ей ругательства.
Они быстро сближались: плоскодонка, ялик и бочки, всё ближе и ближе, и бочкари наконец поняли, что их сейчас возьмут на абордаж. Они подняли крик, пытаясь взяться за руки, и сбились вместе, как стайка рыб при приближении хищника; их гребные колеса поднимали пену. Табби приналег на весла,
чтобы обогнать и перерезать бочкам путь, а Ларкин крикнула:— Держись! — и направила ялик в самую гущу бочек, распихав их в стороны; нос ялика ударился в одну из бочек и закрутил ее.
— Лэнгдон! — Элис наклонилась за борт в ожидании момента, когда можно будет схватиться за приподнятый рундук над кормой бочки. Ее муж заозирался и заметил их. Увидев дикое выражение его лица — безумное, чужое, — Элис на секунду заколебалась, но затем к ней вернулось мужество. Лэнгдон резко повернул штурвал влево, пытаясь уйти к левому берегу, в струю быстрого течения, а Ларкин бросилась в погоню, гребя широкими ровными движениями, перекидывая весло с борта на борт.
Лэнгдон уже достиг быстрины и обгонял их; его гребное колесо крутилось, пеня воду, и вскоре они миновали Лаймхауз-Рич. Однако силы беглеца постепенно истощились, колесо замедлилось и в конце концов остановилось. Элис наклонилась и схватила кормовой конец бочки, волочившийся по воде сзади.
— Держу его! — крикнула она.
Но в этот момент Лэнгдон распахнул дверцы бочки, встал и попытался выпрыгнуть наружу. Бочка накренилась, он вылетел из нее лицом вниз и скрылся под водой. У Элис не оставалось времени снимать туфли, зато, к счастью, под нижнюю юбку она надела брюки. Быстро стянув юбки, она перекатилась через планшир в реку, плотно закрыв глаза и рот. Всплыв на поверхность, она сориентировалась и поплыла за мужем, стараясь держать голову повыше.
Лэнгдон отчаянно выгребал в густую тень между двумя пришвартованными судами, ботинки и сюртук явно тянули его вниз. Элис поравнялась с мужем, держа голову над водой, подсунула руку под его правое плечо, заработала ногами, чтобы приподняться, и, собрав все силы, перевернула его на спину, а потом обхватила рукой вокруг груди и подставила бедро под поясницу, сильно загребая правой рукой и молотя ногами, чтобы поддерживать на плаву двойной вес.
Лэнгдон внезапно выгнулся дугой, словно пытаясь подпрыгнуть, и снова плюхнулся в воду, увлекая вниз их обоих. Но Элис не сдавалась и снова перевернула его на спину, подставив бедро, стараясь держать голову над водой; по ее волосам стекала грязная вода Темзы.
— Спокойно, — выдохнула она. — Я держу тебя, милый.
Он тихо застонал и пошевелил губами, словно пытаясь что-то сказать. Она не знала, понял ли он ее, но сопротивление прекратилось. Раздался стук дерева о дерево, и она услышала, что Табби и Ларкин кричат ей, чтобы она держалась. По голове скользнуло весло, кто-то прокричал извинения. Она замахала свободной рукой, ударилась костяшками пальцев о весло и крепко ухватилась за него, боясь, что Лэнгдон в любой момент начнет метаться и она не удержит их обоих. Но Табби быстро подтянул их к лодке, Бобби и Купер взялись сверху, Элис помогала снизу — и сообща они перевалили Лэнгдона на дно плоскодонки, между банками.
Элис схватилась за планшир ялика, но не пыталась залезть внутрь, опасаясь опрокинуть плоскодонку. Ее дыхание постепенно успокоилось, и она наконец осознала, что Лэнгдон в безопасности или, по меньшей мере, жив. Она вспомнила совет Ларкин «поцеловать лягушку» и о том, что Гилберт почти пришел в себя от ее поцелуя. Эта мысль вселяла надежду, и она уцепилась за нее не менее крепко, чем за борт ялика. Элис изо всех сил старалась плакать беззвучно, радуясь, что слезы смешиваются с водой Темзы, струящейся с ее волос. Ларкин наклонилась к ней поближе и сказала:
— Там, прямо впереди, Пьяный док, мэм. Бобби и Купер прихватят тачку, и мы на ней дотолкаем вашего мужа до Гринвич-роуд, а там отыщем извозчика и доедем до трактира.
ПОЦЕЛУИ И ЛЯГУШКА
— Сотни бочек сели на мель на песчаных мелях Гудуин, неизвестное число бочкарей утонули или пропали без вести в море, — прочла Элис. — Поиск тел продолжается.
Она положила «Таймс» на стол и взглянула на Сент-Ива, молча сидевшего напротив. Его руки иногда непроизвольно тряслись, и он предпочел на них сесть. Дрожь напоминала о его прыжке в безумие, и ему хотелось избавиться от этого напоминания как можно скорее. Если повезет, самые серьезные симптомы пройдут уже завтра, и они смогут вернуться в Айлсфорд. Вина и стыд, знала Элис, еще долго будут преследовать мужа, что бы она ни говорила, чтобы смягчить их.