Обсидиан и чёрный диорит. Книга первая. Дестан

– Хватит, хватит! Довольно говорить ерунду, - отозвалась Нина Николаевна устало.
– Какой ещё шпион в наше время! Идите, я сама разберусь. Человек на вид приличный, на дебошира не похож…

– Такие могут оказаться гораздо хуже.

Это уже сказала Алина. Но женщина не стала дальше слушать и расправилась с компанией пожеланием спокойной ночи в сочетании с предупреждением: если кто-либо задержится здесь на пару минут, не видать всем летних заработков. Заявление подействовало – быстро и убедительно.

Дежурная накинула цепочку, навесила и с усилием защёлкнула ржавого красавца амбарных размеров, после чего с явным облегчением растёрла затекшую руку. Стало тихо: сюда не доносился шум многоэтажек, и главными нарушителями спокойствия теперь были несмелые сольные лягушачьи выступления.

Сэм в своём шикарном облачении продолжал спокойно стоять чуть поодаль на дороге. Он разглядывал дом, штукатурка на фасаде которого в нескольких местах обвалилась, обнажив красный кирпич; и забор, потрескавшийся настолько, что пробить в нём изрядную дыру смог бы, наверное, даже начинающий любитель каратэ. Наблюдаемая картина выглядела жалкой и унылой.

– Послушайте!
– окликнула женщина.
– Вы заблудились?

Сэм приблизился, давая возможность разглядеть себя лучше.

– Вы по-русски хоть говорите или как?

Он невольно подумал о контрасте по разные стороны запертых ворот. Привратница непроизвольно одёрнула уродующий её бесформенный пиджак. Когда она открывает рот – сразу заметно, какая неудачная коронка стоит на самом видном месте. Бедно, скверно, безвкусно.

Всё же эффектно выдерживаемая пауза не сильно смутила женщину, и она с нажимом повторила предыдущую фразу. Тогда Сэм решил изобразить акцент и лёгкую неправильность речи. Так почему-то бывает много легче добиться хорошего контакта и больше выведать.

– Извините, мэм. Я есть… иностранец, англичанин. Недавно в Москве. Очень нравится город, простор. Мне нужно… наверное, я тут случайно заблудился… хочу найти свой отель. Долго уже хотел. А когда покушал… увидел тех ребят. За ним пошёл, пошёл… думал, молодые к метро выведут, а они сюда. Спросить тоже хотел, как мне выбраться, подойти… не решился. Мне казаться… я их чем-то напугал… или пугаю.

– Нужно было сразу спросить. Вдобавок они как раз изучают английский. Надеюсь, вполне смогли бы объяснить дорогу. А так вообразили невесть что.

– О, ещё раз прошу извинить!

– Ничего.
– Женщина секунду подумала.
– Метро в нашем районе нет. Боюсь, вы запутаетесь в автобусах, а до электрички далековато. Знаете что? Просто идите отсюда по асфальту… видите вон тот дом?
– Рука снова поправила очки и показала направление.
– Вы непременно туда дойдёте и не заплутаете. Когда обогнёте здание – сразу за ним оживлённый проспект. Там всегда полно такси… думаю, для вас самый подходящий вариант.

Женщина не сдержалась-таки, выговорив последнюю фразу со скрытым осуждением.

– О да! Спасибо!
– воскликнул Сэм и попытался через решётку сунуть купюру, которая была с негодованием отвергнута.
– У меня есть деньги. Я только благодарность!

– Уберите, - сухо ответила Нина Николаевна. Он запомнил, как её называли подростки.
– Деньги вам пригодятся где-нибудь в другом месте. А мы здесь милостыню не просим.

– Хорошо, хорошо! Прошу извинить снова. Но… мне показалось, что людям, которым здесь дом, может быть тесно в средствах. Я есть… иногда люблю немножко помогать чужая беда. Я заметил, что мальчики и девочки, что вход сюда, немножечко плохо одеты… немножечко бедно. Если сравнить с другими молодыми – там, в кафе.

На лице женщины выступили красные пятна. Сэм невозмутимо продолжал:

– Так я тогда бы хотел единственно узнать… раз уж так получилось. Что это за дом? И нельзя ли оказать… да, помощь тем ребятам?

Нина Николаевна немного помолчала, потом всё-таки неохотно ответила:

– То, что они одеты не богато – не удивительно. Эти дети – сироты…

– Ни у кого из них нет родителей, - добавила она сразу, подумав, видимо, что незнакомец может не понять слово «сироты».
– Перед вами – детский дом имени Сергея Галушкина. Повторяю: здесь не просят милостыню, а тем более – не берут её. Имеется полное государственное обеспечение, никто не голодает и не раздет, какой бы бедностью ни казалось здешнее положение заезжим иностранцам. Все получают образование и имеют право зарабатывать на свои дополнительные нужды. Если вам всё понятно…

– О-о-о!
– сказал Сэм с удивлённой интонацией в голосе, намеренно пропуская мимо ушей не совсем приятную концовку.
– Га-люш-кин? Но я не знать такого русского поэта, писателя или педагога! Или я некорректно расслышал?

Пожилая женщина пожевала губами и разъяснила с ещё большей неохотой:

– Вы правильно расслышали – именно Галушкин. Серёжа когда-то учился в этих стенах. Он погиб на войне в Афганистане. А теперь – извините, мне пора…

Сэм понял, что больше из разговора ничего не выжмешь, и отошёл от ворот в быстро сгущавшуюся темноту. Работница детского дома напоследок подёргала замок, словно сомневалась в его прочности.

Стало тихо и совсем темно. Грядущее новолуние не давало надежды на благосклонность спутника Земли. Во дворе детдома горят фонари, но они только мешают разглядеть асфальтовую ленту, которую предстоит преодолеть. Можно достать мобильник и включить его фонарик, хоть и слабенький.

Темнота снова вернула к мысли о сегодняшней слежке. Так и не удалось установить точно, была она или почудилась?

Сэм спрятался за толстым стволом тополя, встав к нему боком и не обращая внимания на возможные неприятности для прекрасного костюма. Ничего страшного, если ещё минут десять подождать. Постоять для подстраховки, вслушиваясь в звенящее молчание.

Как нередко бывает в такие моменты, активизировался тот, кто внутри. Второе «я», от которого не отделаться. Что оно там попискивает? Ах, просит не убивать подростков. Ему, видите ли, сироты нравятся.

Ну, Сэм пока и не собирался никого из четвёрки уничтожать. Ему точно нужен Костя по кличке Сверчок. О судьбе остальных ещё предстоит подумать.

Многочисленные окна старого здания начали постепенно гаснуть. Интересный день сегодня получился.

Почти сто лет назад один американец предложил сделать 9 июня Международным днём друзей. Сэм в дружбу не верил. Насколько действительно дружна компания, скрывшаяся за воротами? Даже самую крепкую дружбу придётся разрушить.

Навсегда.

Со стороны дороги неожиданно ударил свет, показавшийся нестерпимо ярким. Сэм увидел, как рядом с его собственной тенью возникла другая. Более длинная, с занесённой для удара рукой.

Глава 2. Чёрный песок

Москва. Тот же день, очень поздний вечер

Некоторые легендарные миллиардеры в юности были нищими

В течение сорока последних лет Сэм Олдбрук неизменно являлся служащим британского посольства в Москве. Примечательно, что за всё это время он никак не продвинулся по должности. А ведь многие, с кем пришлось начинать, давно сделали головокружительную карьеру… или были изгнаны из рядов дипломатии. Кто потихоньку, а кто и с громким треском.