Обжигающий айсберг

– И как же? – задала я вопрос, потому что спутник определенно ждал его.

– Вкушают еду существа, которому хотят выразить самое лучшее отношение, – быстро ответил Фент и проглотил еще немного солянки, кажется, не прожевывая.

– Хм… Странный обычай. А если эта еда непригодна в пищу станхам?

– Выпивают антидот, – удивил Фент. – Хотя это не нынешний случай.

Еще один пристальный, изучающий взгляд, долгая пауза – нас словно окутало вязкое беззвучие и даже голоса патрульных, звон тарелок, ложек и кружек вокруг утонули в ватной, неестественной тишине.

В растерянности, смятении и волнении я схватила ложку и принялась дальше поглощать обед. Фент вздохнул и начал осторожно глотать солянку – ложку за ложкой.

В полной тишине мы продолжали есть. Патрульные станхи косились на спутника с пониманием, земляне – с искренним удивлением. Зачем ему потребовалось есть наши блюда, когда станхийских в столовой хоть отбавляй? Такого на Эльвересте еще не видели.

В моей голове крутились тысячи мыслей, вопросов, сомнений. Фент закончил с трапезой, выпил таблетку «для адаптации чужих питательных веществ» – этот препарат мы принимали если приходилось питаться на чужой планете. Значит, не все ингредиенты любимых мной блюд хороши для организма станхов, но ядовитых нет, ведь антидот спутник глотать не планировал.

– Еще размышляете – зачем и почему? – очередной пытливый взгляд Фента уперся в мое лицо.

– М? – только и смогла выдавить я, потому, что не совсем понимала, о чем речь.

– Вы ведь спрашиваете себя – зачем я демонстрирую заинтересованность, уважение и даже почитание? Нет?

Я повела плечом.

– И об этом тоже.

– Что ж, легкого дежурства. Подумайте об этом. Вдруг сами догадаетесь, –

Фент поднялся и удалился из столовой.

Я собиралась допить чай и отправиться в каюту, когда напротив опустился… Дреймор. Что? Фент пригласил его в команду, несмотря на утренний диалог?

Да этот станх полон сюрпризов!

Хорр демонстративно переставил поднос капитана на пустой столик, в расчете, что его унесут служащие столовой. Те не заставили себя долго ждать. Юркая девушка в черно-красном комбинезоне гражданских членов команды принялась убирать остатки пиршества в специальный передвижной столик-шкаф. Оттуда грязная посуда телепортировалась в мойку, а объедки – в мусорные баки.

– Похоже, он очень в тебе заинтересован и только что показал это почти как… член императорской семьи Станхии, – сообщил Дреймор.

– Как член императорской семьи? – машинально повторила я.

– Ну да. Раньше, когда на Станхии правило несколько династий, аристократы именно так демонстрировали друг другу привязанность. Есть чужую пищу – все равно что сказать: я готов умереть, если ты меня отравишь. Значит, я готов умереть ради тебя.

Я поперхнулась чаем и закашлялась.

Дреймор усмехнулся, похлопал по спине, и когда я вновь начала нормально дышать добавил:

– А ты этого не знала?

– Впервые слышу, – призналась я честно. – А ты сам-то откуда знаешь? Мы ничего подобного на курсах по коммуникации не изучали. Да и от коллег я ни разу такого не слышала.

– Интересовался, раз уж мы вместе работаем, – улыбнулся Дреймор. – Изучал культуру и традиции станхов как можно более подробно… У них очень любопытные обычаи, ты не считаешь?

– Травиться, чтобы доказать, что к кому-то привязан? Безумно интересно! – хмыкнула я. – А главное – практично! Лишь бы дожить до момента, когда этот кто-то определится в своих эмоциях и не помереть раньше…

– Вопрос ведь не в том, насколько разумна эта ритуальность. А в том, насколько она символична, – Дреймор вздохнул и закончил словно бы через силу. – Так станхи демонстрируют свое отношение. Аристократы, которые не пристают к женщинам, как наш Влад-придурок.

С этими словами Дреймор встал и двинулся к двери.

Мда. Второй мужчина загадывает мне сегодня загадку и уходит в закат. Какая-то мания просто. Или символичность?

Глава 6

После обеда я вернулась в каюту и уже было собиралась расслабиться, посмотреть какой-нибудь фильм, как датчики эмоций заголосили о серьезном конфликте в отсеке управления.

Я поспешила на помощь.

Опустевшие коридоры корабля говорили о ситуации куда красноречивей, чем датчики – почти все свободные члены экипажа наблюдали или сочувствовали.

Отсек управления делился на несколько частей. Непосредственно палуба, где располагались пульты и компьютеры, что обеспечивали истребитель всем на свете. Управляли системами жизнеобеспечения, плазменными, силовыми и гравитационными пушками, задавали траекторию полета и делали все остальное, от чего зависела служба, а порой и жизнь команды. Не говоря уже о выполнении миссии.

Входить на палубу разрешалось лишь избранным: капитану, маневристу, бомбардиру и штурману. Остальные могли попасть туда только с разрешения командира судна.

Следующая каюта служила для выработки стратегии и тактики полета, боя или спасательной операции и пускались туда члены экипажа, ответственные за подобную работу.

Хорры имели доступ везде – никогда не знаешь где потребуется наше вмешательство.

Еще на подступах к «стратегической рубке» я ощущала мощную энергию негативных эмоций и чувствовала – Дреймор уже на месте. Как хорры временами ощущали друг друга, мы и сами не ведали. Но в критические моменты это свойство расы очень выручало.

Датчики над каютой считали мою ДНК, ауру, силовое поле и эмоциональный фон. Слишком агрессивных существ в отсек управления не пропускали. Предлагали зайти к медикам и получить дозу успокоительного. Единственный член экипажа, что имел право войти в отсек управления в любом эмоциональном или физическом состоянии, хоть пьяный, хоть под наркотиками – это капитан.

Зеваки в коридоре уступали дорогу, отдавали честь и молчаливо ожидали.

Информация о ситуации в отсеке управления поступала на новостные экраны лишь время от времени. Первыми выскакивали из стены виртуальные мониторы возле самого отсека – еще и поэтому тут собрались все свободные патрульные. Я насчитала не меньше тридцати пяти.

Наверняка надеялись узнать обо всем из первых рук, когда проблема уладится.

Сканеры отметили мой повышенный уровень тревожности, сочли его «допустимым для нынешних обстоятельств» и серая дверь уехала в стену. Едва помещение открылось, я почти оглохла.

Дверь закрылась, отделив от коридора, в котором терялись звуки, поглощенные противоэховой вентиляцией – и эффект усилился дополнительно.

С два десятка станхов и людей голосили так, что уши закладывало.

В воздух летели междометья, ругательства и невнятные реплики, типа: