Очень странные миры

– Нужно было объехать.

– Так вдвое короче.

– Кувырком под пятидесятиградусный уклон всегда короче.

Потом они увидели корабль, и все сразу замолчали.

Это было ожидаемое событие, все знали, где он находится, разглядывали этот участок поверхности с орбиты, и, однако же, были застигнуты врасплох.

Мини-трамп «пятьсот-пятьсот» лежал в открывшейся за грядой холмов узкой ложбине – большое, овальное, контрастно черное пятно среди бесконечной ровной белизны с редкими голубовато-серыми проплешинами. Чудовищная медуза, выброшенная на берег прибоем космического океана… До него было не дальше километра по прямой, и Мадон более не стал спорить.

– Что у вас? – услышал Кратов в наушниках голос Татора.

– То же, что и у вас, мастер, – сказал Белоцветов. – Кстати, а где вы?

– Как вам объяснить, Санти… – замялся Татор. – Допустим, метрах в пятистах к… м-м… югу.

– Merde, [58] – сердито пробурчал себе под нос Мадон. – Знать бы, что здесь называют югом!

Кратов стряхнул с себя дремотное оцепенение. Он повертел головой по сторонам и сразу увидел по левую руку от себя, на склоне удаленного холма, маленькую черепашку, сестру-близняшку той, что доставила их к кораблю, только ярко-синюю. Там находились лично командор Элмер Э. Татор, второй навигатор Брандт и добрый доктор Мурашов, куда же без него. Привстав на сиденье, Кратов помахал им рукой.

58

Дерьмо (франц.).

– Слишком далеко, – не замедлил покритиковать его Мадон. – Не увидят.

– Мастер у нас ирокез, – возразил Белоцветов. – Ему по определению полагается иметь орлиное зрение. – Помолчав, он добавил: – К тому же у Брандта всегда при себе бинокль.

– Только и дел Брандту, что на нас пялиться, – сказал Мадон. – Он, я полагаю, сейчас на «гиппогриф» таращится.

– И я бы таращился, – кивнул Белоцветов.

– Кто тебе мешает? – пожал плечами Мадон.

– Ложное чувство самодостаточности, – пояснил Белоцветов. – Мол, и не такое видывали… На самом деле ни черта я не видывал. И ты тоже. Это же реликт, сейчас такие уже не строят! Как это на нем люди летали?! Я бы этот гроб и с места бы не стронул.

«И я бы тоже таращился, – подумал Кратов. – И тоже делаю вид, что плевать на него хотел. Притворяюсь, что все идет, как и должно идти, что ничего особенного не творится, и незачем мне дергаться и всматриваться в эту убогую, в общем-то, полуразвалившуюся еще двадцать лет назад прямо в экзометрии посудину, как будто на ней начертаны пророческие письмена или внутри упрятан сосуд с джинном, что с шумом и паром выберется на свет божий и разом решит все мои проблемы. Ничего там, конечно же, не начертано и никто не упрятан, но если я и дальше стану сопротивляться своим соблазнам, то вернусь из этого рейса косой, как заяц. Или как нкианх – это сходство, разумеется, весьма почетно, но вряд ли меня украсит…»

Он не удержался от грустной улыбки. Если следовать логике, что прозвучала в словах этого юнца Белоцветова, выходило, что и сам он, в свои сорок с небольшим, вполне уже годен был на роль реликта. Законченный музейный экспонат из Тауматеки…

– Вижу вас, – отозвался Татор. – Вон кто-то мне даже ручкой сделал.

– Что я говорил? – обрадовался Белоцветов.

Мадон саркастически пожал плечами, но не нашелся, что возразить.

Среди воцарившегося покоя было слышно, как Татор переговаривается с Феликсом Грином. Третий навигатор, к его чудовищному разочарованию, но во исполнение инструкций оставался на «Тавискароне» и мог наблюдать за происходящим как через регистраторы на скафандрах, так и через зонды, парившие в воздухе на небольшой высоте (один такой зонд, большая блестящая стрекоза с неподвижными крыльями, как раз в этот момент бесшумно прошел над «архелоном» и нырнул в сторону корабля).

– Феликс, вы видите корабль?

– Конечно, мастер.

– Как он себя ведет?

– Спокойно. Сторонней активности в окрестностях не наблюдаю.

Мадон прошипел что-то язвительное.

– Что ты? – переспросил Белоцветов.

– Мне всю дорогу от Земли досюда талдычили, что это тихая, необитаемая планета, – сказал Мадон. – Что на ней ничего нет, кроме снега, промороженных камней и какого-то полуразбитого корабля. Что мы прилетим, быстро заберем с него что нужно и отчалим.

– Порядок на то и порядок, что он порядок, – значительным голосом откликнулся Татор.

– Немного воздуха, – добавил Мурашов. – Немного льда. И много снега.

– И вот-вот взойдет очередное солнце, – ввернул Белоцветов.

– Какое? – быстро осведомился Мадон.

– Не знаю, – небрежно ответил Белоцветов. – Вероятно, красное. Много красного солнца.

– Мог бы и поточнее! – буркнул Мадон.

– Когда мне было уточнять? – возмутился Белоцветов. – Конечно, можно было бы сесть, оценить астрономическую и магнитную ситуации, установить навигационные соглашения… но кто-нибудь дал мне эти два-три часа?!

– Ни боже мой! – с непонятным ликованием передразнил Мадон.

– Нельзя ли сразу поближе? – спросил Кратов. Он испытывал непривычный озноб, и вряд ли холод был тому виной.

– Нет, – твердо сказал Татор. – Сначала полный мониторинг состояния. Потом пойдут автоматы. И уж после всего, когда будет включено собственное энергоснабжение «гиппогрифа», на борт поднимутся люди.

– Это слишком долго, – поморщился Кратов. – Я надеялся управиться до темноты.

– Чего-чего, а темноты, пожалуй, не будет вовсе, – веско заметил Белоцветов. – Сейчас явится красное солнышко, потом, по всей очевидности, голубое, а потом мы со стариной Таргетом сменим звездную систему.

– И что? – спросил Мадон.

– Я не знаю, – честно ответил Белоцветов. – И никто не знает. Ну разве что астрархи. Что ты ко мне привязался? Я никогда не бывал на такой сумасшедшей планете, которая вначале порхает между первых четырех светил, а потом вдруг срывается с места и уносится к другим четырем. И ты не бывал!

– И никто не бывал, – прибавил Кратов.

– Что мне и не нравится, – безрадостно заключил Мадон. – Я люблю определенность.

«Чтобы все было просто и ясно, – мысленно добавил Кратов. – Я тоже это люблю. Чтобы как в хайку: полная прозрачность в трех строках. Поэтому и хочу скорее добраться до корабля, покончить с неопределенностями в этом паноптикуме и вприпрыжку вернуться в обычную вселенную».

– Феликс, – сказал Татор.

– Слушаю, мастер.

– Что говорят зонды?

– В общем, все спокойно.

– Что значит «в общем»?

Феликс Грин помолчал.

– Крупные металлосодержащие объекты в пяти километрах к востоку, – наконец сообщил он.

– Восток – это где? – ядовито осведомился Мадон.

– Ну, скажем… если… – Грин смущенно покашлял. – К хронологически последнему востоку.

Лицо Белоцветова отразило напряженную работу мысли.

– Стало быть, вон там. – Он без большой уверенности показал рукой вправо по борту «архелона».

– Врешь, – с удовольствием объявил Мадон.

– И что же это за объекты? – терпеливо спросил Татор.

– Трудно сказать… Они занесены снегом.

– Наверное, астрархи что-нибудь позабыли, – предположил Белоцветов.

– Эти ваши астрархи, – нервно сказал Мадон. – Вечно они что-то забывают. Все-то они усложняют в этом мире, стремящемся к простоте… В конце концов, это нас не касается.

– Мне просто интересно, – оправдывался Белоцветов.

– Ты никогда не встречал крупных металлосодержащих объектов?! – вскинул брови Мадон.