Очень странные миры

– И где же она, эта цель? – спросил Мадон, уныло усмехаясь.

– А вот она, – охотно сообщил Феликс Грин, становясь рядом с Мурашовым и орудуя «призрачным пером», как дирижерской палочкой.

Изображение увеличилось еще больше и утратило четкость. Звезды, пушистые газовые шары, расступились, и взорам явились их спутники.

Планета 8*8-ЛТ-31 выглядела как слегка вмятый на полюсах серо-зеленый сфероид в отраженном свете сразу нескольких солнц – что в шаровом скоплении Триаконта-Дипластерия отнюдь не было диковинкой. Она медленно и равнодушно ползла из одного угла экрана в другой. Два солнца были желтыми карликами, практически родными братьями земного светила, еще одно – горячим белым карликом, достаточно удаленным, чтобы не выжечь поверхность планеты дотла, а последним и, очевидно, старшим в семействе являлся красный карлик, оттягивавший большую часть гравитационного одеяла на себя. Планете предстояло завершить сложный маневр в системе трех солнц и уйти в затяжной облет четвертого по низкой орбите. Там ей предстояла встреча с близняшкой 8*8-ЛТ-32, после чего сестры, словно в какой-нибудь мазурке, меняли кавалеров и разбегались к новым звездам… Даже невооруженным глазом было заметно, как Тридцать Первая, любимое детище астрарха Лунного Ткача («Слабая, но устойчивая газовая оболочка. Как ты и любишь, азотно-кислородная смесь. Открытые водоемы из растаявшего реликтового льда. Такой забавный феномен, как газовые гейзеры…»), налету заметно переваливается с боку на бок.

– Там смогут жить только сумасшедшие, – убежденно сказал Белоцветов. – И уж никак не люди. Нам, людям, необходима устойчивость, повторяемость. Мы обожаем постоянство, к которому можем привыкнуть. Нам нужно выдумывать традиции и строить прогнозы. Какой прогноз можно выстроить в мире, где почти ничего не повторяется?!

– Стабильный ты наш, – проворчал Мадон. – Мы что, должны будем догнать эту вертихвостку и высадиться на ее поверхности?

Вопрос был обращен к Элмеру Э. Татору, который явился неслышно и теперь стоял на пороге кают-компании, с удовольствием наблюдая за эволюциями Тридцать Первой. За его спиной, возвышаясь почти на полголовы, маячила внушительная фигура Брандта.

– Непременно, – сказал Татор. – Обещаю, что это будет самое захватывающее приключение в вашей жизни.

– Это какая-то шутка? – безотрадно осведомился Мадон.

– У астрархов своеобразное чувство юмора, – отозвался Кратов. – Не помню, чтобы я просил Лунного Ткача поместить потерянный «гиппогриф» на поверхности какого-либо небесного тела. Но он очень хотел, чтобы я посетил эту планету. Именно эту. И таким нехитрым способом решил склонить меня к этому визиту.

– Все гораздо проще, – предположил Татор, улыбаясь. – Астрарх исполнил твою просьбу. И, чтобы случайно не потерять находку по какой-нибудь нелепой случайности… как примерно когда-то потеряли вы… сунул ее в ближайший подвернувшийся ящик письменного стола. Откуда она уж точно никуда не пропадет до твоего прибытия.

– Надеюсь, он не запер ящик стола на ключ, – пробурчал Мадон.

– Брандт, что скажешь о такой задачке? – спросил Белоцветов.

Второй навигатор молча улыбнулся и пожал плечами. Такова была его обычная реакция на большинство обращенных к нему вопросов.

– Брандт имеет в виду, что все будет нормально, – охотно пояснил Феликс Грин. – Брандт обещает, что с «Тави» ничего не случится.

– Не это он имеет в виду, – поморщился Мадон. – А то, что одному богу известно, как мы это сделаем и что ждет нас на поверхности. Я угадал, приятель?

Брандт ухмыльнулся.

– А нельзя ли еще разок обратиться к астрарху, чтобы он извлек вещицу из ящика и отдал прямо нам в руки? – осведомился Белоцветов.

– Прекратите, – сказал Татор. – Мы все отлично сделаем сами. И без того уже за нас проделали большую часть работы!

– И то верно, – согласился Белоцветов, искоса поглядывая в сторону Кратова. – Должны же мы как-то оправдать свое присутствие на борту.

– Господа, – обратился Татор, выходя на середину помещения. – План полета… если эти нырки и всплытия можно назвать полетом…

– Штопальная игла, – ввернул Мурашов.

– …в целом составлен, – продолжил Татор. – В течение ближайших суток мы, навигаторы, проведем несколько тренировок. После чего «Тавискарон» приступит к вхождению в шаровое скопление Триаконта-Дипластерия и высадке на поверхность безымянной планеты с индексом 8*8-ЛТ-31, которую для ясности, а также из экономии фонетических усилий предлагаю назвать Таргет. [52]

– Но почему Таргет? – нахмурился Мадон. – Неужели нельзя подобрать какой-нибудь звучный астроним и, раз уж мы двигались сюда по Кельтской Ветке, желательно из кельтской мифологии?

52

Target (англ.) – цель, объект, задание.

– Звучный астроним, – сказал Кратов, – ей подберут будущие хозяева.

– Но право «пришедшего первым»… – упорствовал Мадон.

– Послушайте, Жан-Жак, – сказал Кратов, с громадным трудом удерживаясь от продолжения в стиле «и, кстати говоря, Жюстен». – Наша миссия непублична. Она вряд ли будет отражена в анналах Галактического Братства. Мы здесь тайно и, подозреваю, против воли тех, кто заказал астрархам сборку шарового скопления.

– А кто заказчик? – оживился Белоцветов.

– Это нужно спрашивать у астрархов, – терпеливо пояснил Кратов. – Но я склонен полагать, что они отделаются своими шуточками.

– Рано или поздно все тайное станет явным, – провозгласил Феликс Грин, округлив глаза.

– Это верно, – покивал Татор. – И не забывайте, Жан-Жак… э-э… – Возникла пауза, причина которой ни для кого не являлась секретом. – Мы, экипаж десантно-исследовательского транспорта «Тавискарон», всегда называем безымянные небесные тела именем «Таргет». По вышеперечисленным причинам. Это одна из немногих традиций, которые возникли в среде нашего тесного профессионального сообщества и не разрушились с течением времени. И вы прекрасно осведомлены о существовании такой традиции.

– Я просто хотел некоторого разнообразия, – сказал Мадон, пожав плечами.

– Будет тебе разнообразие, – обещал Белоцветов. – Когда игла приступит к штопке, ты извлечешь из ситуации массу новых впечатлений.

– Мы все извлечем, – заверил Татор. – Потому что никто из нас ничем подобным в своей карьере не занимался. А теперь…

– Тогда уж позвольте и мне, – сказал Кратов.

Все взгляды сошлись на нем. Поневоле пришлось встать и принять торжественный вид.

– Коллеги, – сказал Кратов, – перед тем, как все начнется, считаю своим долгом сделать следующее заявление. То, что мы затеваем, очень опасно. Но случались предприятия и более рискованные. Это очень важно. Я сам не представляю, насколько важно. Я даже полагаю, что все неприятности, что преследовали нас на пути, были не случайны, а имели целью нас остановить.

Лица людей были спокойны и внимательны, ни тени опаски на них не читалось. Скорее наоборот: кое-кто следил за его словами с нарастающим азартом.

– Остановить, – повторил Кратов. – Припугнуть. Но не уничтожить. Очень странная тактика. Щадящая, гуманистическая. Но уж какая есть. Тем более что остановить нас так и не смогли… Не скрою: это моя инициатива, в этой миссии я пытаюсь разобраться с собственными демонами прошлого. Я уже достаточно взрослый мальчик, чтобы свести число тайн в своей биографии к разумному минимуму. Но, возможно, это не только моя тайна. Поэтому не ждите, что я стану рассказывать зловещие и фантастические истории. Ничего интересного, поверьте.

«Черта с два они поверили», – подумал он.

– Мы найдем «гиппогриф» и заберем его груз. Что последует за этим, я и сам не знаю. Велики шансы, что ровным счетом ничего не последует. Но я должен попытаться. А вы все мне в том поможете.

Взгляни! В туннеле темно! Темно, но если сквозь мрак прорваться, там впереди – свет. [53]

Он замолчал, размышляя, не переборщил ли с патетикой.

– Это все? – осторожно спросил Татор спустя минуту.

53

Дзюн Таками (1907-1965). Перевод с японского И. Мотобрывцевой.