Одиночество Мередит

Наконец мне удалось завить волосы так, чтобы не быть похожей на самую юную кинозвезду тридцатых годов, и я встала перед зеркалом на колени, чтобы нанести макияж. Перепробовала несколько вариантов, но ни в одном образе не чувствовала себя собой. Чтобы точно не ошибиться, я ограничилась тональным кремом, тушью и розовым блеском для губ. Но мне хотелось чего-то большего — в конце концов, это же вечеринка.

Из глубин шкафчика в ванной я извлекла старую косметичку и нашла в ней подводку для глаз и пудру с эффектом загара. В последний раз я пользовалась всем этим за два месяца до того, как изолировалась от мира. Мы с Сэди провели тогда неделю на Тенерифе. В самолете пили теплое белое вино; каждый день после обеда дремали в шезлонгах; смеялись над тем, какие книги умудрились взять в отпуск: она читала последнюю часть «Пятидесяти оттенков серого», а я «Не говори, что у нас ничего нет» Мадлен Тьен. Мы плавали в бассейне на нелепых надувных матрасах: у нее был фламинго, а у меня — огромный кусок пиццы. Я вернулась с красным носом и шелушащимися плечами, она — с номером телефона парня, с которым болтала в самолете, пока я спала.

«Ты никогда ему не позвонишь, — смеясь, сказала я, когда она показала мне его в очереди на паспортный контроль. — Он из Эдинбурга». Наш мир был настолько мал, что расстояние в сорок миль уже казалось огромным препятствием для отношений.

Я и не подозревала, что для меня этот мир вот-вот станет еще меньше.

Я думала о Сэди, пока подводила глаза и пудрилась. Я не говорила ей о своих планах на вечер, но и о том, что собиралась делать она, тоже не знала. Можно будет позвонить ей с вечеринки и заявить: «Никогда не догадаешься, где я сейчас!»

Ей это понравится. Наверняка несколько раз повторит: «Ну нифига себе!» В хорошем смысле, конечно.

Я застегнула босоножки, поправила волосы и посмотрелась в зеркало.

Я была готова, но до прихода такси оставалось еще больше получаса. Заказ я сделала заранее, потому что понятия не имела, насколько сейчас загружены такси, а опаздывать не хотелось.

В голове пронеслась мысль: я не обязана идти. Я могу отменить вызов, снять комбинезон, расчесать волосы и надеть пижаму.

— Нет, — сказала я, встречаясь взглядом с висящей на стене женщиной со скрещенными руками. — Я это сделаю.

Я решила спуститься и выпить чашку чая, может быть, еще немного пособирать пазл, чтобы успокоиться. Налить свежей воды в миску Фреда и проверить, заперта ли задняя дверь. Я знала, что заперта, но не помешает лишний раз убедиться. Береженого бог бережет.

На кофейном столике были разбросаны фрагменты «Ночной террасы кафе» Ван Гога. У меня оставалось двадцать минут. «Если успею найти все кромки, попаду на вечеринку», — сказала я себе.

К моменту, когда пришло сообщение, я нашла меньше половины.

«К вам едет „фольксваген-пассат“. Такси в пути и будет у вашего дома примерно через 6 минут».

Я бросила Ван Гога и встала у окна, каждые десять секунд проверяя время. Мне стало немного жарко. Я оттянула ворот комбинезона. Может, все-таки стоило надеть платье. Но тогда пришлось бы изображать загар не только на спине, но и на ногах.

У дома замедлила ход машина, и сердце у меня замерло. Но машина проехала мимо.

Я снова проверила время.

Захотелось глотнуть немного воды. Или много. Или прилечь на пару минут.

Я знала, что Селеста отлично повеселится на своей вечеринке независимо от того, буду я там или нет. Я не была особо важным гостем. Да и знакомы мы были всего ничего. Я уже сожалела насчет открытки. Это перебор. Лучше бы я выбрала обычную, с блестящей цифрой «30».

Дрожащими пальцами я открыла историю звонков и набрала номер службы такси.

Бодрый женский голос сообщил мне, что машина в пути. «Извините, милая. Пробки просто смертельные».

Минуты тянулись ужасно медленно. Мимо дома прошел мужчина с крошечной собачкой на поводке; за ним ехала маленькая светловолосая девочка на скутере. Мужчина обернулся и что-то сказал девочке. Он заметил меня у окна и улыбнулся. Я улыбнулась в ответ. Попыталась представить себя на его месте, гуляющей по округе с собакой и маленькой девочкой. Можно заскочить в пару магазинов, купить что-нибудь вкусное для субботнего вечера.

Ничего не получится. Я могу сходить в магазин за луком и миндальным молоком, но не могу пойти на вечеринку. Я не могу. Не могу. Не могу. Я так сосредоточилась на том, чтобы выбраться из дома, что даже не подумала, с чем столкнусь, когда доберусь до места. Комната, полная незнакомых людей. Разговоры о пустяках, танцы и зудящая мысль о том, что я слишком стара, чтобы ходить без лифчика. Возможно, мне даже не удастся поговорить с Селестой. Это как на свадьбе — уже последний танец, а ты толком не пообщался с женихом и невестой.

Возле моего дома остановилась машина. Я сделала глубокий вдох, взяла сумку и пошла к двери.

Я попыталась привлечь внимание таксиста. Когда он понял, что я не просто приветствую его, то вышел из машины:

— Вам помочь?

Он пошел ко мне по дорожке.

— Да. — Я порылась в сумке и достала две сложенные двадцатифунтовые банкноты. — Вот, возьмите. И это. — Я протянула ему подарочный пакет. — Пожалуйста, не могли бы вы отвезти это в боулинг-клуб? Я не могу пойти. Там вечеринка по случаю дня рождения. Можете просто попросить кого-нибудь передать Селесте.

— Селесте?

— Имя на открытке.

Он взял пакет.

— А вы не поедете?

Он выглядел растерянным, но глаза у него были добрые. И я заплатила ему вдвое больше.

— Нет. Мне вдруг стало нехорошо.

— Да, вы неважно выглядите. Может, стоит немного отдохнуть.

— Спасибо вам большое.

— Не за что. Берегите себя.

Он пошел обратно к машине, крепко сжимая в правой руке подарочный пакет. Прежде чем отъехать, помахал мне рукой.

Я махнула в ответ, затем медленно закрыла дверь и вернулась в свой субботний вечер.

1989

— Ты не можешь идти в этом. — Фиона стояла передо мной, уперев руки в бока. Ей было одиннадцать, но она явно считала, что двадцать один.

— А что не так? — спросила я с вызовом.

Покрутилась перед ней, довольная тем, как развевается моя розовая юбка. Она была мне тесновата, но я решила, что, если не стану налегать на угощенья, все будет хорошо.

— Выглядишь как ребенок. — Фиона открыла дверцу шкафа и начала в нем рыться. — Вот, примерь. — Она бросила мне джинсы.

— Я не стану надевать джинсы на день рождения.

— Тебе что, пять лет?

— Нет, — согласилась я, но джинсы проигнорировала.

Теребила нитку, торчавшую из подола юбки. Я не надевала ее целый год с тех пор, как ходила с тетей Линдой на балет. Она получила бесплатные билеты от своего босса, и мама тоже должна была пойти, но в последний момент передумала. Это был один из лучших вечеров в моей жизни. Я решила, что розовая юбка определенно заслуживает еще одного выхода в свет. Так почему бы не пойти в ней на день рождения Сары Литтл?