Одиночество в Вавилоне и другие рассказы
Шрифт:
Тут только Реппер замечает, что и другие посетители держат в руках открытки.
Реппер читает:
Тебе, о мать, сыновняя хвала! Ты мне сегодня гордо жизнь дала! Потом ее я передам своим достойным сыновьям. На троне и у верстака Моя задача высока: Добро нести и честь блюсти…На
— Что это за стихи? — спрашивает Ханнелора.
— Да ерунда всякая, — отвечает Реппер и кладет открытки на тумбочку.
— Дай мне соку, — просит Ханнелора, — я так бы все пила и пила.
Реппер наливает в стакан яблочного соку и помогает Ханнелоре напиться.
— А какой вес у Ежика? — спрашивает Ханнелора.
— Сестра его еле тащила. Не удивлюсь, если в нем больше семи килограммов.
— Выдумщик, — смеется Ханнелора. — От силы четыре.
— Это много? — спрашивает Реппер.
— Очень даже.
С постели девушки, что лежит у дверей, доносится смех.
«Ну, наконец-то», — думает Реппер и спрашивает:
— А этот, в куртке, он что, брат семнадцатилетней?
— Жених, — говорит Ханнелора.
— Ну, тогда порядок.
Ханнелора опять пьет сок. Теперь уже без помощи.
«Как же так, — вдруг думает Реппер и протягивает руку за открыткой. — О чьих кулаках здесь вообще идет речь? О моих? Дудки. О Ежиковых, что ли? Да он спятил, этот дяденька?!»
— Ты чем-то озабочен? — спрашивает Ханнелора. — Из-за Ежика?
— Нет, — отвечает Реппер. Потом вдруг: — Да.
— Ну и зря, — говорит Ханнелора. — Для него все приготовлено. Ванночка и кроватка. Кроватку мы выбрали правильно, с тремя уровнями, он в ней до десяти лет спать сможет.
«И вообще ерунда. Чужая кровь что-то захватила. Я, правда, по литературе никогда не отличался, но такую чепуху я бы в жизни не написал. Не то наш учитель Онтвих настрочил бы на полях: крайне неудачное выражение».
— А пеленки-распашонки у него есть на год вперед.
Реппер думает свое и злится.
«Немецкий кулачник хочет взяться за нашего Ежика. Пройдет двадцать лет, и нашего Ежика заставят ради этого гада убивать других людей, чтобы и самому погибнуть».
— Тетя Герта тоже обещалась прислать большой пакет с приданым, только для этого надо ей сообщить, кто у нас, мальчик или девочка. Чтобы знать, какой цвет.
«Пусть он только покажется, этот сочинитель… Уж я ему скажу…»
И вот он
показывается. Человек с меховым воротником снова заходит в палату и с улыбкой кланяется у первой постели, а люди, что там сидят, прячут открытки и с улыбкой дают ему деньги, у второй постели происходит то же самое, и вот он уже подошел к Репперу.— Вы можете приобрести эти открытки, — говорит он. — Плата — по вашему усмотрению.
— Вы такую дрянь понаписали, — говорит Реппер и хочет повысить голос, но тут Ханнелора дергает его за рукав, и Реппер думает: она права, здесь нельзя кричать. Мало ли что может из-за этого случиться. А вдруг у матерей пропадет из-за этого молоко, или они так испугаются, что у них разойдутся какие-нибудь швы, или еще чего-нибудь… Но подстрекатель пусть убирается вон.
— Возьмите свои открытки, — говорит Реппер.
— Как вам угодно, — отвечает этот тип. — Вы явно не любитель поэзии.
Он берет у Реппера открытки и закладывает их в пачку, которую держит в руке.
— До свиданья, — громко говорит он, и все, кроме Реппера, отвечают:
— До свиданья.
— Лучше бы ты взял у него парочку открыток, — говорит Ханнелора.
— Лучше бы нет, — отвечает Реппер.
— Как раз сегодня, — говорит Ханнелора.
— Как раз сегодня нет, — отвечает Реппер. И лишь тут ему приходит в голову, что человек этот не так уж прост, что он выбрал удачный момент — когда можно навещать родильниц. Если у людей хорошее настроение, им трудно кому-нибудь отказать. И они готовы купить все, что ни предложат. И покупают такую вот подборку стихов, где говорится про немецкий кулак. Все — ради малышей. Все — против малышей. А через двадцать лет сегодняшнего малыша засыплет где-нибудь в подвале, как…
— Подлый пес, — говорит Реппер.
— Фриц, — молит Ханнелора. — Неужели ты так не любишь стихи?
— Такие не люблю.
— А может, ты знаешь этого человека?
— Знаю, он занимается растлением малолетних, даже грудных детей.
— Вот он какой! Вот какой! А куда смотрит полиция? Тогда ты сам должен был что-нибудь сделать.
— Должен был.
— И ведь по виду никак не скажешь, — говорит Ханнелора и снова пьет яблочный сок. — Надо нам хорошенько следить за Ежиком, — говорит Ханнелора.
Реппер кивает.
Выйдя из больницы, Реппер спохватывается, что начисто забыл про розы. «Куда я их положил? В ногах кровати? Или на пол? Или на тумбочку рядом с бутылкой сока? Ничего, Ханнелора их все равно увидит».
Живоглот на подходе
Прошло много лун, прежде чем крестьяне Рустенфлека приняли его в свое сердце.
Поначалу они косо на него поглядывали, когда он впервые поставил свою плоскую чужеземную машину на деревенском выгоне и начал слоняться по Рустенфлеку.