Одиночество вдвоем

— Ссора?

— Именно, — «выпаливаю», кивнув головой. — Я не могу пока вернуться домой, боюсь, что мне попадет, но, если там будешь ты, то вряд ли отец, — проглатываю тошноту, произнося подобное, — не станет выяснять отношения.

— А что потом? — кажется, Дилан выходит на контакт, что уже хорошо. — Я же не буду вечно преграждать вашим разборкам.

— Потом, — моргаю, слабо отвечая. — Потом вернемся сюда, когда я поправляюсь.

— Ты хоть себя слышишь? — Дилан не сдерживает неприятный смешок, качнув головой, но мне вновь приходится перебить его:

— Хорошо, я возьму денег и сниму себе номер, — чуть тише добавляю, — на какое-то время.

Парень сложил руки на груди, наклонив голову на бок, и его задумчивый вид вселяет мне надежду:

— Значит, пока ты лечишься, я смогу спокойно пользоваться ванной и опустошать ваш холодильник.

Это холодильник моего отчима.

— Да, — киваю, понимая, что он был согласен ещё тогда, когда я заикнулась о еде.

— И ты оставишь меня в покое, когда поправишься? — уточняет, всё ещё не веря мне.

— Да, — вновь повторяю, чувствуя, как по спине бегут мурашки, заставляющие меня тереть плечи. Дилан вновь сощурился, подняв глаза в потолок, но, спустя секунду, опускает взгляд на меня, с обречением выдавливая:

— Только, если разрешишь взять еду с собой.

Я слабо улыбаюсь, сама приходя от этого в ужас. Киваю, пожимая плечами и соглашаясь:

— Сколько захочешь.

***

Поначалу я чувствовала себя спокойно, но чем ближе мы подбирались к дому, тем сильнее сожалела о своих действиях, понимая, к каким последствиям это приведет.

Мы добрались на его машине слишком быстро, так что не успела даже осознать, что назад пути нет. Вот он — мой дом, вот крыльцо, окна, дверь. И холод.

Холод, который полностью охватил мои внутренние органы, хотя на улице было достаточно тепло. Дилан вынимает ключи из зажигания, прижавшись спиной к спинке сидения. Смотрит на меня, хмурясь:

— Передумала? — у меня это на лице написано?

— Нет, — отвечаю слишком резко, выдавая свое смятение, после чего скованно, но открываю дверцу автомобиля, понимая, что ноги вот-вот прекратят держать меня. Парень вылезает за мной, поправив ремни своего рюкзака. Одновременно хлопаем дверцами. Обнимаю себя руками, обойдя капот, и подхожу к Дилану, стараясь скрыть свою тревогу. Парень косо наблюдает за мной, явно не понимая моей растерянности. Переступаю с ноги на ногу, всё-таки двигаюсь, медленно подходя к крыльцу, поднимаясь по ступенькам, после чего понимаю.

Понимаю, что у меня нет ключей, но всё равно начинаю демонстративно рыться в карманах кофты, которая даже не принадлежит мне. Придется звонить в дверь? А, может, не стоит? Может…

Поток мыслей замирает, как и сердце в груди, когда входная дверь распахивается, и на пороге появляется сиделка Мария. Мои ноги слабнут от ударившего в голову давления, поэтому хватаюсь за перила, еле держась, чтобы не свалиться ей в ноги.

Женщина не скрывает своего удивления. Она хлопает тонкими ресницами, смотря то на меня, то на Дилана, который даже не думает поздороваться.

— Эви, где ты… — откашливается, коснувшись моего плеча рукой, чтобы привести в чувства. — Где ты была? Я уж думала, что всё — пропала.

Качаю головой, борясь с собой. Я должна говорить.

— Просто гуляла, — уверяю, а женщина лишь морщится, не скрывая своего удивления:

— Ты раньше никогда не уходила так надолго, — вздыхает, вдруг поникнув. — Хотя, это уже не имеет значения, — протягивает мне ключи, которые беру, смутившись:

— Вы в магазин?

— Твой отец меня уволил, — раздраженно отвечает, махнув рукой. — У нас с ним состоялся не самый приятный разговор, — её негодование читается в глазах. — Даже с твоей мамой не дал попрощаться. Поставил перед фактом, хам, — я впервые вижу её такой рассерженной, но её злость сменяется слабостью, когда она вновь смотрит на меня, погладив по плечу. — Что ж, главное, что ты в порядке, — поднимает брови, косо взглянув на О’Брайена.

– И, вижу, у тебя всё вполне приемлемо, — подмигивает, своим действием ставит меня в тупик.

Стою секунду, сохраняя молчание, после чего оборачиваюсь, когда Мария обходит меня, спускаясь по ступенькам и напоминая мне:

— Не забывайте давать твоей маме лекарство. По расписанию. Спроси у своего «хамло-отца», он его знает, — улыбается, прощаясь. — Береги себя.

Невольно спускаюсь вниз на одну ступеньку, сжав ключ обеими ладонями, но проглатываю слезы обреченности, которые родились из понимания того, что теперь я круглые сутки буду чувствовать себя небезопасно.

— До свидания, — слабо шепчу, наблюдая за тем, как Мария спешит по тротуару, чтобы успеть на свой автобус.

Вместе с ней уходит моя надежда на глоток свежего воздуха.

Она была моим кислородом на протяжении нескольких лет.

Опускаю руки, потеряв остаток сил. Медленно поворачиваю голову, не обнаружив Дилана рядом, поэтому обеспокоено вбегаю в коридор холодного дома, еле вынудив себя переступить порог. Хлопаю дверью, с опаской вбегая на кухню. Но немного успокаиваюсь, застав парня, осматривающего помещение, но на лице его читается какое-то смятение:

— У вас тут холоднее, чем на улице, — его передергивает. — И как-то… Неприятно.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю, хотя хорошо понимаю, о чем он толкует.

— Не важно, — О’Брайен поворачивается ко мне лицом, опираясь спиной на край стола, и складывает руки на груди. Молча смотрим друг на друга. Ладно, признаю, чувствуя себя напряженно, поэтому желаю разбавить образовавшуюся атмосферу:

— Хочешь есть?

— А ты точно не отравишь меня? — мне кажется, или Дилан бросается сарказмом, так как сам ощущает себя неуютно? Хотя, сомневаюсь.

Чувствую, как напряжение сковывает тело, но передвигаюсь вполне естественно, подходя к холодильнику, который, к слову, мне не разрешено открывать без разрешения отчима, поэтому успеваю несколько раз пожалеть перед тем, как открыть дверцу, заглянув внутрь:

— У нас уговор, так что мне это не выгодно, — удивительно, что мой голос не дрожит. — Так… — кашляю. — Что будешь?

— А что ты можешь мне предложить? — немного деловито интересуется парень, отчего мои губы растягиваются в слабую улыбку:

— Могу приготовить рис, салат и куриную грудку.

— Кто ест такое на завтрак?

— Уже обед.

— Боже…

— Не будешь?

— Буду, — резкий ответ с его стороны заставляет меня взглянуть на парня из-за плеча, с интересом спросив:

— Отчего у тебя такая любовь к еде?

— Ну, — Дилан явно сбит с толку заданным вопросом, поэтому чешет затылок, отходя от стола, и поворачивается ко мне всем телом, спрятав руки в карманы кофты. — Она приносит удовольствие.

Хмурю брови, не сдержавшись:

— Как и наркотики?

Выражение лица парня мрачнеет, но не дожидаюсь его ответа или злобного ворчания, просто принимаясь за готовку. Отчим всё время заставляет меня это делать, несмотря на то, что Мария готовит куда лучше. Ему просто нравилось наблюдать за тем, как я перемещаюсь по кухне.