Одиночество вдвоем

Но я должна бежать.

Выпрямляюсь на трясущихся ногах, слыша грохот. Поворачиваюсь всем телом к дому, хромая спиной вперед. Отступаю, еле держась, чтобы не закричать от боли.

Кажется, отчим повалился с лестницы. Но это его не остановит.

Ручка двери дергается.

Я дышу, пятясь назад, и разворачиваюсь, пытаясь терпеть боль в ногах, которыми с трудом перебираю, убегая к деревьям. Размахиваю руками, ускоряясь, и мчусь дальше, позволяя адреналину вскружить мне голову, лишив возможности нормально воспринимать происходящее. Отталкиваюсь от стволов деревьев, оббегая ямы и переступая через толстые корни, не отмахиваюсь от острых веток, что бьют мне по лицу. Всё время бросаю взгляд назад. В голове всё ещё звучит голос отчима. Я знаю, что он преследует. Он идет за мной. Мою ступню выворачивает, но не торможу, бегу, хромая, правда, не успеваю переступить корень, поэтому спотыкаюсь о него, валясь с невысокого склона вниз. Вся в земле, в сухих листьях, что путаются в волосах. Вся в ссадинах и синяках.

Но я жива. Я бегу. Я могу дышать.

Еле поднимаюсь на ноги, оглядываясь, ищу нож, но плюю на него, продолжая идти. Опираюсь ладонями на деревья, отталкиваюсь от них, смотрю назад, по сторонам, совсем не зная, куда направляюсь. Вокруг стена леса.

Но это не останавливает. Шаркаю ногами, начиная в полной мере ощущать всю ту боль, что охватывает тело.

Моральную и физическую.

Плююсь, грубыми движениями вытирая ладонью рот, ведь горький привкус остался. Начинаю мычать, обнимаю свое тело руками, покачиваясь при ходьбе. Не отряхиваю грязную одежду, не убираю из волос сухие листья. Это всё не имеет значения.

Сейчас я думаю только о том, как выбраться отсюда? Где найти мать? И как ей помочь? Пойти в полицию? Верно. Пускай у этого ублюдка там связи, но должны найтись люди. Нет, не отморозки, а именно люди. Те, кто сможет помочь. Они должны быть.

В полном бреду брожу по лесу неизвестно сколько времени. Уже устала считать про себя секунды. Холод. Теперь я ощущаю его, и так же понимаю, что мои ноги не вытерпят больше. Хочу сесть, лечь, не важно. Но держусь. заставляю себя идти, вздрагиваю от каждого шороха, оборачиваясь, боюсь увидеть мчащегося ко мне отчима.

Поднимаю глаза, когда вижу подъем наверх. Не обхожу его, решая взобраться на коленках, поэтому наклоняюсь, пальцами сжимая землю, и пускаю изо рта пар, начиная ползти наверх. Останавливаюсь, чтобы опустошить желудок. Меня рвет, но это не должно мешать. Продолжаю подниматься, хватаясь за выступавшие из-под листвы корни, и, наконец, взбираюсь наверх, садясь на траву, руками подтягиваю ноги, корчась от боли, и поворачиваю голову, щуря веки, ведь в глаза бьет бледный солнечный свет.

Это проселочная дорога. Слышу шум воды, поэтому встаю на ноги, медленно направляясь в центр дороги. Что с одной стороны, что с другой — лес, поэтому выбираю наугад. Каждый сделанный шаг сопровождается всхлипом и слезами, болевым стоном. Руки висят вдоль тела, болтаются, когда качаюсь в разные стороны, чуть не теряя равновесие. Глотаю свежий воздух, смотря перед собой. Знаю, что раны на лице ещё кровоточат, оттого и больно. Ровная дорога ведет меня к небольшому мосту, и я громче слышу речной рёв, ветер толкает в спину, поднимая пряди волос, что лезут в глаза, но моё тело лишено сил. Все, что остались, трачу на то, чтобы идти.

Природная «тишина». Не могу сказать, что она дарит успокоение, но мое сердце бьется не так быстро, а дыхание, хоть и хриплое, но ровное.

Выхожу на мост, сделанный из желтого камня, и медленно подхожу к краю, внимательно разглядывая бурлящую внизу воду.

Высоко.

Отхожу дальше, вновь выходя на центр дороги, как внезапно уши режет скрип колес. Я дергаюсь, не удержавшись на ногах, и падаю на спину, невольно прикрывая руками лицо. Ужас растет в груди, поэтому пытаюсь встать, чтобы помчаться прочь, но замираю, уставившись на девушку, которая выходит из автомобиля, с растерянностью спрашивая:

— Мисс? С вами всё… — замолкает, кажется, полностью осматривая меня. — Боже, — оборачивается, когда окно заднего сидения опускается, и из салона выглядывает маленький мальчик, который с явным любопытством смотрит на меня. — Мики, сиди внутри, — просит, направляясь ко мне. — С вами всё в порядке? Что случилось?

Автоматически отползаю назад, и девушка замечает мой страх, поэтому говорит тише:

— Я-я, — она заикается. — Я помогу вам, отвезу в больницу, — осторожно подходит ближе, опускаясь на одно колено. — У вас что-нибудь сломано? — добивается от меня ответа, но мои дрожащие губы лишь просят:

— П-позвонить… — смотрю на неё красными заплаканными глазами. — Позвонить…

Девушка кивает головой, протягивая мне руки:

— Да-да, конечно, давайте, я помогу вам.

Опускаю взгляд на её ладони, проглатывая недоверие, и протягиваю свою руку, дав девушке помочь мне подняться на ноги. Она с тревогой в голосе спрашивает, ведя меня к своему автомобилю:

— На вас напали? Что произошло?

— Позвонить, — продолжаю просить, трясясь, ведь она открывает передо мной дверцу, чтобы я села рядом с ней на переднее сидение.

— У вас что-нибудь сломано? — не оставляет попытки получить ответ, поэтому резко качаю головой, забираясь в салон машины, в которой приятно пахло яблоками. Девушка оббегает автомобиль и садится за руль, уверяя:

— Всё будет хорошо, — её руки трясутся, видимо, от волнения. — Я отвезу вас в больницу.

Я бросаю взгляд на мальчика, который всё так же рассматривает меня, держа в руках игрушечных роботов.

— Мики! Отвернись! — просит девушка, протягивая мне свой телефон. — Вы ведь здешняя?

Я беру мобильный аппарат, судорожно кивая, и незнакомка приятно, хоть и нервно, улыбается:

— Меня зовут Кэйти, я вам помогу, — повторяет уже какой раз, давя на педаль газа, после чего машина трогается с места. А я не издаю никаких звуков, вжимаясь в сидение, и поднимаю телефон к лицу, уставившись на экран. Набираю номер. Номер, несколько цифр которого просто вылетели из моей головы, поэтому на глаза вновь накатываются слезы.

Дилан.

Подношу телефон к уху, слушая гудки, после которых отвечает незнакомый женский голос, поэтому сбрасываю, вновь перенабирая номер. И опять слушаю.

Не тот.

Повторяю попытку, меняя несколько цифр.

Нет.

Прижимаю ладонь к губам, корчась, и роняю слезы, немного опуская лицо. Девушка бросает на меня взгляд:

— Всё будет хорошо. Вам помогут, — уверяет.

Шмыгаю носом, вновь начиная набирать номер, но внезапно замираю, кое-что осознав. Хмурю брови, подняв глаза на дорогу, по обеим сторонам которой лес.

Я помню номер Дженни.

***

Ты остаешься один.

Никогда прежде ему не приходилось с такой скоростью нестись по дороге, никогда прежде он не мчался так быстро, перебегая на красный свет светофора. Никогда раньше Дилан не добирался до больницы, что находится в центре города. Он чуть не сбивает с ног старушек и женщин, которые толпятся у входа, мешая пройти. Вбегает в светлый зал, пропитанный запахом медикаментов, и кидается к столу с регистрацией, сбивчиво выговаривая:

— Где зал ожидания?! — выходит громко и грубо, но ему уже всё равно, да и женщина за столом явно привыкла к подобному, поэтому кивает в сторону больших дверей, что находятся в конце зала, откуда выходят медсестры и врачи, а так же пациенты. Дилан бежит туда, задыхаясь от волнения, и толкает одну из дверей, входя внутрь, ему не дают сделать шаг дальше. Женщина останавливает, спрашивая:

— Вы к кому?

О’Брайен моргает, осматривая длинное помещение с большим количеством коек, на которых лежат раненные или люди с повреждениями, которые либо кричат, либо пытаются терпеть боль, ожидая врачей, которые должны принять решение, как именно помочь больному.