ОДИНОЧКА: НЕСЛОМЛЕННЫЙ

Гвоздев на бегу оглянулся, пересёк крошечную поляну и сходу вломился в непроходимые дебри. Пробираясь через сухостой, поваленные там и сям сосны, стараясь не наступить на острые как шило колки, оставшиеся от сломанных бурей сосёнок и ольхи, пограничник принялся старательно вспоминать карту пятивёрстку, чтобы определить своё местонахождение и выбрать наикратчайший путь до спасительного озера. И лишь когда он миновал густой, топорщившийся как гребёнка сухой обгорелый ельник, выбравшись по другую его сторону, где на сто шагов раскинулось зелёное луговое пространство, разделявшее чёрное безмолвие и мелколесье, внезапно вспомнил, что ступил на минное поле. На миг Васёк застыл на месте с поднятой ногой, словно цапля. Но услыхав позади приближающийся яростный лай овчарок и, увидев две метнувшиеся к нему серые тени, он с отчаянной решимостью кинулся вперёд.

«Уж лучше я на своей пехотной мине подорвусь, – подумал от безысходности, скачками преодолевая опасное пространство, с замиранием сердца ожидая каждую секунду смертоносного взрыва. – Чем меня эти твари разорвут». А ещё он подумал о том, что жизнь стоит того, чтобы за неё бороться.

С каждым метром хриплый сап и грозное рычание за спиной становилось всё отчётливее, всё ближе становился глухой звук соприкосновения тяжёлых лап сытых овчарок с твёрдой землёй. Васёк не видел, как первая овчарка, догнав его, изготовилась к прыжку. По её мускулистому телу пробежала нервная дрожь, оно напряглось, и собака, готовая кинуться ему на плечи, пружиняще оттолкнулась от земли. Раздался одновременно взрыв и предсмертный визг.

Неведомая сила тугой волной ударила парня в потную спину, приподняла в воздух. Суматошно размахивая руками, Васёк метров пять пролетел вперёд, затем плашмя упал на землю, зарывшись лицом в траву.

В эту минуту вторая овчарка испуганно отскочила в сторону; тоже наступила на мину, и её взрывом подбросило вверх, разорвало на куски. Сверху на голову Гвоздеву посыпались ошмётки окровавленного мяса и влажного чернозёма вперемешку с дёрном. Васёк потерял сознание.

Глава 3

Вертлявая сорока, сидевшая на вершине сосны, стремительно спикировала к земле, где, распластавшись, уже долгое время неподвижно лежало человеческое тело. Опустившись на спину мертвого солдата, чьи трупы теперь валялись повсюду, она смело принялась по нему расхаживать, громогласно стрекоча на весь лес. Заметив валявшийся на спине небольшой кусок красного мяса с рваными краями, небрезгливая птица прижала его подушечками растопыренных чешуйчатых пальцев к грязной гимнастёрке, стала умело рвать его мощным клювом на мелкие части и жадно сглатывать.

Неожиданно человек зашевелился и сорока, испуганно чечекнув, поспешно взлетела. Снова расположившись на вершине сосны, время от времени взмахивая крыльями, чтобы удержать равновесие на тонких гибких ветках, сорока с любопытством стала наблюдать за ожившим вдруг человеком, сверху взирая на его беспомощные движения, то одним своим хищным круглым глазом, то другим.

С трудом разлепив потяжелевшие, запорошенные сырой землёй веки, Васёк увидел прямо перед глазами серую, с вкраплениями корешков изнанку перевёрнутого дёрна, в ноздри ударил тёплый пряный запах взрыхлённой земли. Несколько мгновений он с недоумением смотрел на неё, потом перевёл затуманенный взгляд немного вверх: над его головой, влекомые низовым горячим ветром, слабо покачивались метёлки цветущего пырея.

Он смотрел на них, на стебли других травинок, а перед его мысленным взором проплывали до боли родные лица товарищей, которых уже никогда не вернуть. Курил, пыхтя как паровоз, пускал к небу сизый дым, старшина Петраков; улыбался рядовой Володя Кривенцев; что-то с воодушевлением рассказывал рядовой Коля Часовских, блестя весёлыми глазами; от души заливисто хохотал, запрокинув голову, младший сержант Серёга Челюстников; прищурив умные глаза, тая на лице улыбку, внимательно смотрел на него политрук Гришин.

Всё это проплыло перед глазами Гвоздева настолько явственно, что он от бессилия что-либо сделать, протяжно застонал; затем, ощерился и зубами прихватил ком земли, принялся с хрустом жевать, чтобы унять душевную боль. Через несколько минут он грязным языком выдавил изо рта слюнявый, изжёванный ком, вытер тылом ладони испачканные губы, опираясь растопыренной пятернёй в рыхлую податливую от взрыва землю, тяжело перевернулся на спину. В голове гудело, монотонно, на одной ноте, как будто пищал комар, только очень громко.

В пронзительно голубом небе неподвижно стояли редкие белые облака, словно скупо раскиданные чьей-то неведомой рукой невесомые рваные лохмотья пушистой ваты. Солнце, перевалившееся на западную окраину небосвода, припекало с такой силой, что у парня мгновенно высохли повлажневшие от воспоминаний о товарищах глаза, сморщились ссохшиеся губы. Васёк медленно облизал их шершавым сухим языком, чувствуя, что с каждой минутой пить хочется всё больше. Он обессиленно прикрыл веки, как будто устал глядеть и тотчас провалился в звенящее забытье.

В чувство его привёл новый звук, который ворвался в его сознание рёвом нескольких двигателей. Гвоздев, словно от неожиданного толчка, резко распахнул глаза: шестёрка «мессершмитов» на бреющем полёте пронеслась над ним, скрывшись где-то за лесом. Спустя немного с той стороны ветер донёс частый, похожий на трещотку стук авиационных пулемётов и глухие разрывы. Васёк приподнял голову, прислушался, и сразу же память его вернула на несколько дней назад, в тот страшный день, когда фашистская Германия вероломно напала на Советский Союз…

– Товарищ лейтенант, наряд для охраны Государственной границы Союза Советских Социалистических Республик построен…

– Вам приказываю выступить на охрану… Вид наряда…

Начальник заставы лейтенант Тюрякин был, как всегда подтянут, говорил торжественно… и весомо. Но, как он ни старался казаться перед своими подчинёнными суровым, опытным командиром, его юный двадцатиоднолетний возраст выдавали по-мальчишечьи звонкий голос и вздёрнутый как у девчонки проказницы нос картошкой. Два месяца назад молодой офицер досрочно окончил Саратовское пограничное военное училище, и заметно стеснялся своих подчинённых, которые в большинстве своём были старше него. Для того чтобы выглядеть перед пограничниками мужественно и независимо, он даже отпустил чернявые усики, опускавшиеся краешками на уголки нарочно сжатых плотно губ. Усы ему очень шли, но, к сожалению солидности всё же ничуть не придавали.

Наряд в составе младшего сержанта Челюстникова и рядового Гвоздева ушёл в дозор на свой участок границы.

Проводив их пристальным взглядом, лейтенант Тюрякин приказал остальным пограничникам занять свои места согласно боевому расчёту. Политрука Гришина он направил на правый фланг заставы, старшину Петракова – на левый, сам остался в центре. Накануне на заставу из отряда прибыл посыльный, вручил пакет от коменданта. В нём капитан Горбанюк приказывал усилить наряды, не сводить глаз с сопредельной стороны, ещё раз проверить, в каком состоянии находятся дзоты, окопы, щели и траншеи.