Одинокий. Злой. Мой

Она смотрела на меня, но молчала. Без каких-либо эмоций, разве что с легким страхом, как будто видела перед собой что-то опасное. На руках её посапывал младенец, одетый в смешной комбинезончик тигриной расцветки.

А я окончательно запуталась.

— Ира, смотри, она жива… — выдохнул отец.

— Вижу, — ответила мама осторожно.

— Мам?..

— Кажется, нам придется многое обсудить, — пробормотала она без особого удовольствия. — Единственный вопрос: Альбеску придет за тобой? Ты не навлечешь очередную беду на нашу семью?

Очередную беду…

Я вспомнила тот день, когда вернулась домой в надежде на помощь.

— Наш договор расторгнут, — покачала я головой. — Когда сниму куртку, то покажу, что метки больше нет. Я свободна.

— Проходи.

Отец остановился в дверях, строго глянул на мою маму.

— Ир, я не понимаю. Ты говорила, что Марьяна мертва. А теперь не выглядишь такой уж удивленной. Неужели ты опять?..

Он побагровел, не закончив мысль.

Мы разместились в просторной гостиной. Повсюду валялись детские игрушки, да и вообще обстановка была настолько домашняя, будто я ворвалась в чужой уют с грязными башмаками.

Мама укачивала малыша, не спеша говорить что-либо, отец сумрачно поглядывал в неё сторону. Я решила заговорить первой. Вопросов было слишком много, но я решила начать издалека, а уже потом подойти к главному, чтобы не рехнуться от обилия информации.

— Пап, я запуталась. Мне казалось, ты бросил меня. А теперь…

— Что?! — он вскинулся. — Это она тебе сказала?! Ира!

— А что я должна была ей говорить? — мама резко побагровела. — Ты уехал, оставил нас совсем одних.

— Ты прекрасно знаешь, по какой причине я уехал.

— По какой? — спросила я.

— Не надо, пожалуйста, не выноси сор из избы. Никому не нужны твои откровения, — мама покачала головой, но отец ответил.

— Твоя мать привораживала меня годами, чтобы я её не бросил. Подливала мне приворотное зелье, а когда я об этом догадался, то заявила о том, что якобы делает это ради нашей семьи.

Я не верила своим ушам. Моя мама пыталась добиться расположения отца благодаря зельям? Мне казалось, они были бесконечно счастливы. В те ночи, когда мама танцевала у костра, а отец играл ей завораживающую мелодию — мир словно наполнялся любовью.

— Сначала у нас всё шло хорошо, — буркнула мама. — А потом твой папа стал отдаляться. Сказал, что вместе мы не будем счастливы. Пришлось немного поспособствовать общему благу. Не вижу в этом ничего плохого. Я желала нам только лучшего. Нам троим.

Отец шикнул на нее и обратился ко мне.

— Я никогда не бросал тебя, Марьяна. Я постоянно писал! Только ты не отвечала. Я предлагал тебе пожить у меня, хотел отправиться с тобой в морское путешествие. Мечтал показать свой бизнес. А ты молчала. Я звонил, но Ира говорила, что ты не хочешь со мной общаться. Я думал, это ты отказалась от сбежавшего отца.

Но до меня не доходили его письма. Точнее — поначалу их было много. Но с каждым годом всё меньше и меньше. А потом — вообще ни одного. Так же случилось и со звонками: поначалу мы с отцом разговаривали подолгу, но потом… он просто исчез.

А если… если мама просто не показывала мне отцовские весточки? Она придумала историю про наследника, про новую семью отца. И я верила каждому маминому слову. Она сознательно убирала «опасные» письма, где отец предлагал встретиться или хоть как-то намекал на свою любовь ко мне. Оставляла только нейтральные, а потом — выбросила и их.

Теперь правда казалась еще большим бредом, чем воскрешение из мертвых.

Мой мир рушился. Крошился в песок.

— Я не получала твоих писем.

— Теперь я понимаю почему, — он стрельнул в мать свирепым взглядом.

— Но… если ты ушел… почему вы вместе?

— Однажды твоя мама появилась на пороге моего дома и сказала, что ты погибла, — выдавил из себя отец. — Она была опустошена, постоянно плакала, и я не мог отказать ей в помощи. Я был одинок. Вспомнились прежние времени. Она обещала, что никогда больше не повторит того, что уже совершила. И я… ей поверил. Общее горе сближает.

— Это твой братик, Димочка, — влезла мама, как будто пытаясь свернуть с опасной темы.

Я выдавила улыбку.

— Но я не погибла, мама. Ты же знала, что меня забрал к себе Альбеску.

— Я…

— Объяснись, пожалуйста. Я помню кровь. Там, на пляже. Я думала, ты мертва. Я тебя оплакала!

Меня трясло. Слишком много эмоций смешалось в тугой ком.

Ребенок расхныкался, разбуженный моим криком. А я не могла удержать в себе переполняющие грудь дополна чувства. День был настолько длинный, что я совершенно в нем потерялась. И меньше всего рассчитывала встретить ожившую мать. Которая не казалась радостной от того, что дочь нашлась. Напротив, она выглядела так, будто я разрушила их размеренную жизнь своим появлением.

— Ты что, не рада, что я выжила? — усмехнулась мама, явно пытаясь меня уколоть. — Звучит так, будто тебя устраивала моя смерть.

— Я говорю совершенно не об этом, — покачала головой. — Но я же видела… мне же не показалось... я не понимаю!

— А что тут понимать? Меня тяжело ранили, но потом подлатали, даже выплатили «моральную компенсацию» за тебя.

— Что?..

Мама смущенно опустила взор.

— Мне передали крупную сумму денег от Альбеску за, цитирую, «потерю единственной дочери». Я осознавала, что ты погибла. Если не физически, то как моя дочка — точно. Мы больше не встретимся. Тебе не сбежать из цирка. Я смирилась и поехала к твоему отцу, сообщить о нашей общей трагедии.

Звучало так, будто мама попросту воспользовалась удобным шансом вновь восстановить отношения с папой. Я не хотела допускать такую мысль, но она упорно лезла наружу. А что, если я — всего лишь нить между глубоко одержимой мамой и папой, который всегда любил только меня? Не особо нужная дочь, только необходимость, которую мама вынуждена была растить даже после ухода супруга.

Нет, не может быть…

Он любила меня. Она защищала меня вполне искренне. Просто папу — любила сильнее. Вот и решила воспользоваться последним шансом на счастье с ним. А может, когда шла к нему, даже не надеялась вновь сойтись — но слишком уж удачно легли карты.

— Почему он не убил тебя? — я осознала, что вопрос звучит жестоко, лишь когда задала его. Просто была безмерно удивлена, что Нику сохранил жизнь обычной ведьме, да еще и противостоящей ему.

Но мама не стала на сей раз цепляться за слова.

— Не знаю, наоборот, его нечисть очень тревожилась, что не успеет меня откачать. Альбеску приказал им, чтобы я была целой и невредимой.

Хм…

Я зацепилась за это требование. Случайно ли оно было сказано? Неужели Виктор прав, и вампир действительно связан договором с арбитрами?