Одинокий. Злой. Мой

Значит, арбитры к Серпу всё же приходили, но ничего не обнаружили. Даже не знаю, плохо это или хорошо. Если бы они забили тревогу, почуяли неладное — наш бы план точно провалился. А так… есть шанс.

— Я всё понимаю и не имею права осуждать ваше решение, Платон Серпович, — сказала с пониманием. — Дело в том, что я не могу просто так передать ваше дело своему коллеге. Мне необходимо провести заключительный осмотр и зафиксировать показатели. Новый доктор должен принять вас в том состоянии, которое я опишу сегодня, чтобы в дальнейшем он не мог свалить свои неудачи на мое лечение. И наоборот — если вам нездоровится, я должен это отметить. Сами понимаете, голая бюрократия, и только.

Серп явно напрягся, желваки на щеках затвердели.

— Осмотр не углубленный, — уточнила невзначай. — Поверхностный. Поймите и меня тоже, я вынужден соблюдать строгий протокол. Всего несколько манипуляций, и я уйду.

— Пройдемте, — поморщился Серп. — Закончим с вами побыстрее.

Мы оказались в гостиной. На журнальном столике стоял графин, заполненный всё той же ярко-красной жидкостью. Рядом с ним — тарелка с нарезанным сыром и колбасой, возле неё лежал ножик. Серп если не праздновал, то определенно наслаждался жизнью.

— Хотите присоединиться? — Серп отсалютовал мне бокалом. — К сожалению, вино в запасах кончилось. Но Агата… моя мать готовит вкуснейший сливовый компот. Если добавить туда немножечко спирта из запасов для варки целебных снадобий, то на вкус не хуже элитного алкоголя.

Мысленно я хмыкнула, припомнив, как когда-то Платон возмутился, что не терпит кунжута и сливового компота. Почему-то мне запомнилась такая мелочь. Не особо важная, но делающая Платона ближе, понятнее.

Как я могла не заметить раньше…

— Нет, благодарю.

Я покачала головой и раскрыла чемоданчик, в котором уже немного ориентировалась. Достала блокнот, вытащила тот самый стетоскоп («не перепутай со скальпелем!» — напоследок пошутил Виктор). Флакончик с антидотом блеснул среди инструментов доктора. Я отвела от него взгляд.

— Для начала мне нужно оценить ваше физическое состояние. Хрипы в легких, шумы в сердце. Ах да, давление ещё. Думаю, здесь всё хорошо, вы всегда отличались хорошим здоровьем, но всё же. Позволите? Это займет буквально несколько минут.

— Валяй, док. — Серп, кажется, успокоенный тем, что синестестик с ходу не уличил его в другой ауре, вальяжно уселся на кресло, закинув ноги на подлокотник. Даже на «ты» перешел.

С несколько минут я послушала его дыхание, сердце, делая вид, что хоть что-то в этом понимаю. В ушах шумели мерные вдохи и выдохи. Удары шли один за другим.

— Угу, — я покивала с важным видом.

Взяла в руки блокнот, написав в нем: «22, 17, 33». Просто цифры наугад.

Затем отложила блокнот к графину с компотом.

Следующие минут десять я пыталась симулировать «осмотр» из тех обрывочных сведений и знаний, что успел рассказать доктор. Мой актерский талант был не идеален, но Серп терпел и молчал. Почти не комментируя мои потуги.

Молчал, пока я не вытащила из чемоданчика прибор для измерения ауры.

— Осмотр же должен быть поверхностным, — моментально прищурился Серп, растеряв все свое благодушие.

— Мы с вами проводили электролечение. До него у меня были записи показаний, теперь нужно сравнить состояние ауры после.

— Пусть это делает тот, кого назначат вместо тебя, — скрипнул зубами мужчина.

Решив не провоцировать, я сделала вид, что хоть не слишком этому рада, но подчиняюсь просьбе пациента.

— Как скажете, но в таком случае имейте в виду, я отмечу в документах, что измерений не проводилось. Хорошо?

Хоть замок мало отапливался, в твидовом костюме было жарко, когда я полезла в чемоданчик убрать прибор, все буквально выскальзывало из рук, потому что ладони вспотели от напряжения.

— Я выдам вам витамины и порошки, прошлые должны были кончиться… — Я все-таки уронила чемоданчик, проклиная себя за это.

Тут же принялась собирать все, поднимая рассыпавшиеся таблетки и инструменты с пола на столик. Затем суетливо запихивая все в сумку.

— Выдавай уже и проваливай! — рявкнул Серп. — Понятия не имею, почему ты решил, что ударился головой по моей вине, если у тебя невооруженным глазом видно, что есть проблемы: руки трясутся, ноги запинаются. Кто тебя вообще до пациентов допускает?

— Прошу прощения, наверное, я действительно не должен был сообщать арбитрам, Платон… Серпович, — я произнесла это искренне. Но извинялась совсем не перед тем, кто сидел передо мной с видом хозяина положения. Перед Платоном, который из-за меня оказался в плену у Альбеску.

Закончив с сумкой, я протянула мужчине несколько флакончиков и блистеров с лекарствами. Серп взял их в руки.

На мгновение наши пальцы пересеклись. Его руки были ледяными, словно у мертвеца.

Я торопливо отвернулась, чтобы только не выдать своего смятения.

— Там одно нужно принять сразу, а остальное по схеме, я вам ее уже расписывал, но сейчас еще раз повторю… — Я взялась за блокнот, по памяти воспроизводя то, что говорил доктор. — Потом передадите это следующему врачу, вместе с назначениями. А он уже скорректирует схему под состояние вашей ауры, когда измерит ее.

«…два раза в день по семь капель…»

— То, что в желтом флаконе, — подсказала я, не отрываясь от блокнота. — Я должен убедиться, что вы его приняли…

«...три раза до еды по четыре таблетки…»

Подняла голову. Серп как-то странно на меня смотрел.

— Вы ведь обедали уже? Его как раз надо принимать после обеда, чтобы вечером успеть принять вторую… — не успела я договорить, как в ушах зазвенело разбитое стекло.

Все флакончики, что я подала, Серп бросил на пол и наступил на них сверху тапком. Хруст испорченных лекарств и зелий пробирал до самого позвоночника.

Внутри всё замерло. Я повернулась к зеркалу. То самое окно-тайник, за которым я столько раз пряталась.

Волосы доктора в нем чуть удлинились и заметно стали отдавать рыжиной. Действие зелья заканчивалось. Я не успела.