Одинокому везде пустыня

–  А где ваш Миша?

–  Миша?
– Инженер-механик как-то растерялся оттого, что вопрос был задан почти трагическим шепотом.
– Миши здесь н-нет… Миша…

–  Да-да-да, простите, я сейчас, - и Мария застучала каблучками вслед за Николь, но уже не в ее, а в свою каюту.

Ее каюта была поменьше, но обзор моря и неба и отсюда открывался замечательный. Мария мельком взглянула в окно, а потом села в кресло спиной к нему, и тяжелая, безысходная тоска навалилась на нее, как будто плиту надвинули. "Это сколько же тащиться до этого Марселя? А потом еще в поезде до Парижа? Какая скука! Какая смертная скука!" Она хотела поплакать от обиды, но даже не плакалось, так ей было горько. "Вот так всегда, - думала Мария, - блеснет одно, а выплывет другое. Какая тоска! И улыбается этот Иван Павлович, как китайский болванчик. Мастер-ломастер! Ну, Николь! Я тебе воздам по заслугам! А где же этот бедный Миша? Небось копается с каким-нибудь мотором в мастерских бизертского порта. Кстати, их хорошо бы купить… Сейчас они могут стоить чепуху, а со временем… Да, надо сказать Хаджибеку. А губернатор поможет со сделкой, они перед ним все трепещут".

–  Вот ты где!
– заглянула в каюту Николь.

–  Входи, - пригласила Мария.

–  Я тебя ищу, а ты пропала, - затараторила Николь, - а он, ох, как хорош! У тебя со вкусом все в порядке!
– Она стрельнула в Марию глазами и дурашливо потупилась, хлопая ресницами.

–  Не валяй дурака!
– почти зло сказала Мария.
– Ты ведь прекрасно знаешь, что если речь идет об инженере-механике, то он скорее твой, чем мой.

–  Это еще почему? Только от того, что я старше тебя?

–  Нет!
– покачала головой Мария.
– А почему, ты знаешь не хуже меня. Ладно. Давай хоть пасьянс разложим от скуки. Ты взяла карты?

–  А как же! Я без них никуда не езжу. Сейчас принесу.

Николь принесла запечатанную колоду карт. Мария затеяла довольно простенький пасьянс, и он сошелся.

–  Тебе в картах везет, - подмигнула Николь.

–  Твой прозрачный намек понятен, - в тон ей отвечала Мария, - но я и в любви не теряю надежды.

–  Правильно делаешь!
– Николь чмокнула Марию в щеку.
– Боже мой, как я счастлива, что хоть на старости лет у меня появилась такая сестренка, как ты!

–  Ну тебе до старости еще далеко. Не кокетничай! Ты выглядишь изумительно!

–  Спасибо. Я чувствую, что ты не врешь.

–  А когда я тебе врала?

–  Ну, - Николь помедлила с ответом, - ну, наверное, ты права, я что-то не припомню.

–  Кстати, мы уже давно вышли в открытое море, и не грех накрыть в кают-компании второй завтрак. Ты не против, если я приглашу инженера?
– спросила Николь.

Мария пожала плечами: мол, какая разница? Но тут же спохватилась и добавила:

–  Пригласи обязательно!

–  Хорошо, тогда я пошла распорядиться.
– Николь игриво выпорхнула за дверь.

Кают-компания на этой большой, фактически океанской яхте была отделана красным деревом и инкрустирована перламутром. Притом не тяп-ляп, а с большим вкусом, с тем артистизмом, который отличает подлинное от подделки.

Стол в кают-компании был накрыт на три персоны и прекрасно сервирован.

–  Право, неловко, - бормотал Иван Павлович, усаживаясь за стол и пряча под белой скатертью свои иссеченные работой с металлом грубые кисти рук.

–  Очень даже ловко, - отвечала ему Мария, - мы искренне рады вам. И просим впредь обедать и ужинать вместе с нами.

–  Спасибо, спасибо за честь.
– Иван Павлович покраснел, а его светлые голубые глаза вдруг налились синевой и заблестели.
– Я это… я не успел вам сказать давеча на палубе: мой Михаил ведь поступил в Марсельское военное училище и теперь уж точно, как я, будет подводником.

По выражению лица Николь Мария поняла, что та уловила суть сказанного инженером-механиком, ведь Марсель, он на всех языках Марсель, и не только уловила, но, видимо, была в курсе событий в семье Ивана Павловича, просто скрывала все до поры до времени.

LXVIII

Марсель встретил их шквальным ветром и мелким обложным дождиком. Даже в закрытой бухте бежали по темно-свинцовой поверхности моря пенные, рваные гребешки волн.

Они еще стояли у окна в каюте, хотя уже и оделись на выход.

–  О-ля-ля!
– морща аккуратный, в меру напудренный носик, пропела Николь.
– Погодка собачья… Говорят, дождик к удаче!

–  Будем надеяться, - тихо обронила Мари, думавшая только об одном: "Как же так, побывать в Марселе и не увидеть его?! Нет, это невозможно!"

–  Да, я согласна с тобой, - решительно сказала Николь, и в ее больших темно-карих глазах кувыркнулись озорные чертики.
– Это невозможно. И я этого не допущу!

–  Я что-то сказала вслух, или ты читаешь мои мысли?

–  Боже, какая сложность - прочесть твои мысли, они у тебя на лбу написаны!
– рассмеялась Николь.
– Не бойся, сестренка, - она положила руку на плечо Марии, - я все устрою в лучшем виде!
– От волнения Николь облизнула полные, красиво очерченные губы - она всегда облизывалась, когда замышляла что-то бубновое.

–  Как?

–  О, это моя забота, я старая сводня! Сказала - значит, устрою!

–  Но как?

–  Боже, дай причалить! Ты хочешь увидеться с ним до Парижа или после?

–  После.

–  Молодец! Дело есть дело. Хотя кто сказал, что любовь не дело? Я думаю, что это самое важное, самое главное дело в жизни, а?

–  Наверное, - покорно согласилась Мария, она была совершенно заморочена Николь и сбита с толку. Конечно, ей хотелось увидеть Мишу до Парижа, увидеть немедленно, соблазн был так велик… Но соблазн соблазном, а характер характером, и она его выдержала.

В Париже они остановились в трежэтажном, с лифтом, доме Николь, большая часть которого сдавалась внаем, и только верхний этаж всегда ждал владельцев.

–  А ты рачительная хозяйка, Николь, - похвалила Мария, - у тебя ничего даром не пропадает.

–  Конечно. Я денежки считать умею. Да и потом ведь это грех, если что-то пропадает втуне. Дом, в котором никто не живет, мертвеет.

–  Пожалуй. Ой, а вон мост Александра Третьего! Совсем недалеко!
– глядя в широкое окно гостиной, воскликнула Мария.
– Опять меня догнала Россия…

–  Мне тоже нравится этот вид, хотя в твоей России я никогда не была и, наверняка, не буду. Молодец ваш царь - самый красивый мост построил через Сену, это все признают.

–  Еще бы вам не признавать!
– запальчиво сказала Мария, и настроение у нее сразу улучшилось, она почувствовала себя спокойно, уверенно. И это внезапно пришедшее к ней чувство уверенности не обмануло ее во время дальнейшего пребывания в Париже.

Николь решила помочь Марии выполнить задачу, ради которой они и предприняли свое путешествие, - продать орудия с линкора "Генерал Алексеев".