Одна маленькая ошибка

Я тоже не двигаюсь, хотя ноги уже вовсю ноют от неудобной позы, а сама при этом поглядываю по сторонам, прикидывая, в какую сторону лучше бежать, если вдруг выпадет возможность. Можно бы, наверное, закричать во все горло, но если никто так и не услышит этих воплей, Джек просто оттащит меня обратно в машину и уже больше никогда не выпустит из коттеджа.

– Ты нервничаешь, – замечает он.

– Не хочу никого убивать.

– Охота у каждого в крови. А те, кто утверждает обратное, попросту врут. Это первобытный инстинкт, здесь ничего не попишешь. Ты же ешь мясо.

– Это все-таки другое.

– То же самое, – качает головой Джек. – Любое мясо – это убитое животное. И если ты хочешь насладиться вкусом мяса в полной мере, стоит сначала научиться получать удовольствие от убийства.

– То есть мы здесь не просто ради развлечения? Ты собираешься съесть эту олениху?

– А почему бы не совместить приятное с полезным?

Я судорожно сглатываю. Джек сует мне винтовку, та кажется тяжелой и чужеродной. Никогда раньше не держала в руках оружия.

– Вот сейчас ты ее и пристрелишь.

– Я не умею стрелять.

– Все очень просто. – Джек пододвигается ближе и, прежде чем я успеваю возразить, пристраивает приклад мне на плечо и показывает, как правильно целиться. Я смотрю на олениху сквозь прицел.

– Сначала встань правильно. – Он кладет мне руки на бедра, и сердце екает. Не желаю ощущать его прикосновения. Мне снова вспоминается склон холма, где эти руки до боли сжимали мои, не давая подняться с земли, и где мои слезы смешивались с дождем, пока я умоляла Джека остановиться.

– Давай, ты сможешь, – шепчет он и слегка нажимает мне на бедра, заставляя сменить позу. А потом обхватывает меня за ребра, крепко прижимая к себе. – Значит, стреляешь два раза. Первый раз – ранила, второй – добила. Ведущая сторона у нее правая, значит, когда она бросится бежать, поворачивайся вправо и добивай, пока она не унеслась далеко. – Дыхание вырывается изо рта Джека облачком. – Просто нажимай на спусковой крючок.

Это игра «кто кого перехитрит». Я делаю вид, что доверяю Джеку; он делает вид, что доверяет мне. А сам испытывает меня: как далеко я готова зайти, чтобы угодить ему, убедить, будто он меня завоевал, будто я все простила и забыла и теперь мы радостно можем взяться за ручки и уйти в закат, и жить долго и счастливо.

А могла бы я направить ружье на него? Эта мрачная мысль неожиданно захватывает меня целиком. Хватит ли мне скорости реакции?

– Стреляй, – шепчет он.

Его ладонь скользит мне по затылку, отводит волосы вбок, обнажая шею. Я чувствую его эрекцию. Ситуация заводит Джека. Он псих. Настоящий псих.

– Нет! – вскрикиваю я так громко, что вспугнутая олениха бросается в чащу.

Я разворачиваюсь, вскидываю винтовку и упираю прямо Джеку в сердце. В голове – ни единой мысли.

Губы у Джека растягиваются в некое подобие улыбки, но в глазах я вижу изумление. И страх.

Он не подозревал, что я на такое способна.

Не подозревал, что я зайду так далеко.

Зажмурившись, я нажимаю на спусковой крючок.

Глава сорок пятая

Сто пятьдесят четвертый день после исчезновения

Адалин Арчер

Руби наконец-то родила. Я не виделась с ней с тех пор, как заезжала в больницу пару недель назад, но этим утром она позвонила мне и пригласила в гости.

Сама Руби аккуратно пристроилась на диване с малышкой Клаудией на руках. Одному богу известно, сколько у кузины теперь швов в промежности. Чай я сделала сама: ждать от молодой матери соблюдения правил гостеприимства попросту грех. И даже на кухне я продолжала ощущать особый запах новорожденного младенца, навевающий ощущение спокойствия, безмятежности и свежести.

Я вернулась с двумя кружками горячего чая.

– Благослови тебя Господь, – поблагодарила Руби, забирая одну из них, – и за цветы тоже спасибо. Очень красивые.

Цветы нравятся каждому. Джорджу я тоже послала небольшой букет в благодарность за то, что он отвлек Джека и помог мне сбежать. Но мне кажется, что куда больше старичок обрадовался коробке бискотти, которые я завезла ему, после того как он упомянул, что ты ему частенько «дарила» по штучке-другой, когда еще работала в «Кружке». Я не стала объяснять этому милому дедуле, по какой именно причине Джека срочно понадобилось отвлечь, а сам Джордж оказался достаточно вежлив, чтобы не навязываться с расспросами.

– Как самочувствие? – спросила я у Руби.

– Я счастлива, – улыбнулась она. – Очень счастлива, хотя очень измотана. В жизни не ощущала такого счастья и такой усталости. Воистину, пока сама не родишь, не поймешь, каково это.

– Ясно. А Том уже вышел на службу?

– У него не было выбора. Работы много, надолго откладывать нельзя.

Я снова кивнула, хотя в душе осуждала Тома за то, что он не стал брать полный отпуск по уходу за ребенком, чтобы помогать растить собственную дочь. Руби выглядела бледной и усталой и все еще маялась болями.

– Бедная Клаудия, – пробормотала она. – Кому охота родиться в январе, в самый убогий месяц года.

– Вот уж воистину, – охотно согласилась я, – теперь девочка всю жизнь будет получать передаренные гостинцы из-под чьей-нибудь рождественской елки.

– Ежегодные безвкусные наборы для душа и бани. А что ее ждет во взрослой жизни? Только два слова: «сухой январь» [16] .

– О да, это жуткое постановление насчет января попортит малышке немало крови. Но я буду ее баловать.

16

Традиционная для Британии ежегодная акция, в ходе которой после новогодних праздников наступает воздержание от алкоголя до конца января.

– Держи, – Руби передала Клаудию мне.

Я приняла ее и тут же вспомнила, как впервые взяла на руки тебя.

Девочка спала, прижав крохотные сжатые кулачки к пухлым щечкам.

– Такая маленькая… – прошептала я. – И волосами в Тома пошла, такая же темненькая.

Мы затихли, глядя на младенца у меня на руках.

– Однажды и я подержу на руках твоего ребенка, – заявила Руби.

Я неопределенно хмыкнула, прижимая к себе Клаудию покрепче, но кузина не отступала:

– Вы же все-таки планируете завести детей, правда?

Я подняла голову, глядя в усталые глаза Руби.

– Может быть.

– Что значит «может быть»?

Я вздохнула. Понятно, что на мнение других постоянно оборачиваться не стоит, но мы с Руби уже не первый год обсуждали тему материнства: как будем вместе гулять с детьми в парке, ездить двумя семьями в коттедж в Корнуолле на праздники, точно так же, как наша семья в свое время ездила в «Глицинию» к Вествудам, и как наши дети будут отмечать их первое Рождество… Поскольку у самой Руби ближайших родственников кот наплакал, она уготовила для меня почетное место в идеальном будущем, которое планировала обеспечить собственным детям. И поэтому мой отказ от материнства непременно воспримет как личное оскорбление.