Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Осень шуршит по чужим садам, Зябнет у чьих-то ржавых заборов… Только одна в пустоте простора Ежится, кутаясь в дым, звезда. Только одна в пустоте простора… Может быть, будет когда-нибудь рай, Будут другие в раю вечера, Птицы, цветы… Но не скоро, не скоро. Может быть, будет когда-нибудь рай… Вот… А теперь, копошась в саду, Темень свивает вороньи гнезда. Небо протерлось и там и тут, — Лезут в прорехи на холод звезды… Вдруг появился внезапный свет (Взялся же в мире, где света нет!), Окна уставились желтым взором. Вздрогнув, попятилась тьма к забору И залегла за большим кустом. Счастье-то… спряталось в дом украдкой! Ишь, переполненный счастьем дом Ставни тугие зажмурил сладко. В доме, наверно, пылает печь, Кресло такое, что можно лечь, Очень радушное в доме кресло. Счастье с ногами в него залезло, Счастье в мохнатом большом халате… Там добрая мама… И белая скатерть… И чай с молоком.

ДОМ

В такой усталости и смуте Мой буйный дух почти зачах. Но рано думать об уюте, Но рано думать о вещах. И, по привычке, без упрека, Я вижу, что уют и дом Мне суждены совсем в далеком, Совсем несбыточном «потом». И это все за то, что с детства Меня пугал домашний быт, За убеганье от судьбы, За это дерзкое кокетство. За то, что, еле копошась, Упрямая, как ванька-встанька, Я лезла в снег и лезла в грязь, Назло отчаявшимся нянькам. За это щупаю впотьмах, Кто здесь мой враг, кто добрый гений, И мчится, рвется кутерьма Ошеломленных впечатлений. И, погружаясь с каждым днем Все глубже — в топкую усталость, Хочу иметь уют и дом. Такой, Чтоб, словно флаг, на нем Простое счастье развевалось.

«О веселых песнях мая…»

О веселых песнях мая Не тоскуй и не молись. Умирает голубая Обескровленная высь… Стынут в мертвом хороводе Звезды Млечного Пути… Все живет, и все уходит. Надо жить, потом уйти. Но тебе — любовь порука, И у запертой двери Ты услышишь трепет стука, Ты сумеешь отворить. Пусть исхожена дорога — Разве каждый из лучей (А у солнца их так много!) Может думать — он ничей? Каждодневные задачи Не враждебны, не пусты, Потому что мир твой значит То, что значишь в мире ты.

«Я виновата перед Богом…»

Я виновата перед Богом, Я как растратчик, как банкрот. — Я раскидала по дорогам Дары Божественных щедрот. Я улыбалась, я страдала, Я крылья взметывала ввысь — Вот почему теперь так мало Они от счастья поднялись.

«Под высокими сводами слушать орган…»

Под высокими сводами слушать орган… Под высокими сводами сосен прижаться всем телом к поляне… Словно в детстве, где травы, и птицы, и феи, и лани вместо этих людей, Где остался забытый курган под небесными сводами… Мы должны не страдать. И просить не должны — ни о чем. Я иду в этой жизни, спокойно толкаясь с другими… Устаю, опираюсь на чье-то чужое плечо, Нахожу и теряю какое-то близкое имя… Только тихою полночью (жизнь так ясна по ночам!), Только тихою полночью я предстаю пред собою. Мы молчим — так правдиво молчанье, так сладко, так горько обеим Забывать обо всех именах и плечах. Ясной полночью.

«Так старательно на могиле…»

Так старательно на могиле, Улыбаясь, цветы цветут… То, что мы не договорили, Сиротливо блуждает тут. Вот и я, улыбаясь людям, Прохожу по земным лугам… Хорошо, что когда-то будем Все мы в этом безмолвном — «там». До конца никому не веря, Не страдая и не любя, Я пройду до последней двери, Отделяющей от тебя.

БЕЗ РОССИИ

«Я думала, Россия — это книжки…»

Я думала, Россия — это книжки. Все то, что мы учили наизусть. А также борщ, блины, пирог, коврижки И тихих песен ласковая грусть. И купола. И темные иконы. И светлой Пасхи колокольный звон. И эти потускневшие погоны, Что мой отец припрятал у икон. Все дальше в быль, в туман со стариками. Под стук часов и траурных колес. Россия — вздох. Россия — в горле камень. Россия — горечь безутешных слез.

КАРУСЕЛЬ

Есть и солнце, и прохлада, И коробка шоколада, Все, чего хотеть на свете Могут праздничные дети. Папа скажет: в карусели Никакой не видно цели. Ну и что ж, раз карусель Есть сама сплошная цель? Мимо няня, мимо ель, И поляна, и качель, Серый слон и красный дом — Все забегало кругом. Пляшут свет и тени Радужных видений… Добрый, добрый гений Детских воскресений! Поле, слон, качель, Няня, дом и ель… Пестрая метель Крутит карусель. Небо — как стекло, Поле потекло, Вот растаял слон, Няню унесло. Няня, няня, где ты? Не рассыпь конфеты! Ах, как много света В беспорядке этом! Карусельный поворот Сделал все наоборот: Мы сидим себе, а вот Мир играет в хоровод. Если б можно так всю жизнь! Светлый мир, кружись, кружись… Ну зачем, скажи на милость, Карусель… остановилась?

«Это просто минуты покоя…»

Это просто минуты покоя. Это только всего тишина. Или это доверье такое, Что защита уже не нужна. Ни игры, ни борьбы, ни усилий… Дремлет сердце под шум тополей, Словно парус, который спустили, Чтоб назавтра поднять веселей. Это — берег и свет из окошка, Это — вечер и дверь на засов, Это — дружба и кресел, и кошки, И ленивых, отсталых часов. Это — ласковость. Ласковый воздух, Может быть, от несказанных слов… За окном, в затихающих гнездах, Колыбельные шорохи снов… И цветы на столе… А под ними — Совещанье участливых книг: Потому ли, что кто-то любимый К изголовью устало приник? Потому ли и кроткие свечи Излучают живое тепло И на крыше воркующий вечер Прикорнул и укрылся крылом? Это где-то бывает и будет — Не у нас, у других, все равно: Пусть во тьме неприкаянным людям Улыбается чье-то окно.

МОРЕ

Тянется, тянется тонкая нитка, Связывающая нас с городом. Свой сине-зеленый шуршащий свиток Разворачивает море гордо. Ткут путь солнечный, блестя, иголки, Дышит пароход жабрами борта, — И рвется нить искусственного шелка, Связывающая нас с городом… А вечером будут на небе звезды, Уступавшие огням неона, И станет понятно, И станет просто, И станет совсем спокойно. И пойму, что скольжу во тьму океана Заблудившейся, жалкой каплей Потому, что в пустынном дыму тумана Маленький свет маяка вкраплен.

ДЫМ

Я знаю эту игру, Что горы ведут порою: Обступят тебя вокруг, Сомкнутся — гора с горою — И ждут угрюмо. А ты, Забыв про свою охоту, Вдруг чувствуешь: с высоты Следит за тобою кто-то. Враждебный, пристальный взор, Как дуло винтовки в спину… Я знаю средь наших гор Такую одну ложбину. Гора там дразнит одна, — То спрячется за другими, То, смотришь, снова видна Макушка ее над ними. Она и смотрит в упор, А сердце твое тоскует: Легко утратить средь гор Всю гордость свою людскую. Мохнатый, сумрачный страх В расщелинах скал ютится, Летает ночью в горах Бесшумной и хищной птицей. Горит недобрый алмаз В зубчатой земной короне. Недаром мертвых у нас В таких местах не хоронят. Но если ты прям душой, Трусливым и низким не был, Костер наладишь большой, И дым полетит на небо. Из круга горной черты — На небо, к большому Богу И скажет ему, что ты В горах потерял дорогу.

КОЛЬЦО

Разве я не здесь, не рядом? Почему же ловишь ты В каждом жесте, в каждом взгляде Чьи-то чуждые черты? Если я молчу порою, Отвечаю невпопад — Просто месяц над горою За окно уводит взгляд. Просто грезит ночь сквозная И вздыхает до зари… Верь мне, верь мне, я не знаю, Кто кольцо мне подарил! Чьим желаньем, чьей тоскою Я болею — не пойму: Просто, видно, нет покоя В жизни сердцу моему. Словно что-то я забыла, Словно ждут меня, а я… Я скажу тебе, что было, Ничего не утая. В десять лет портрет не нужен: Две косы, в глазах вопрос, Шрам, да горсточка веснушек, Солнцем брошенных на нос. Вечерами, в час прилива Я бродила по камням, Много стеклышек красивых При луне блестело там. Вот однажды средь камней я Вдруг увидела кольцо. Полустертая камея… Чье-то странное лицо… Только месяц был свидетель: Я тогда дала обет, Я свой маленький браслетик Морю бросила в ответ! Жизнь уводит за собою… Я жила, как все, росла, Все мне чудился в прибое Плеск далекого весла. Все казалось: в лунном свете По искристому пути Кто-то маленький браслетик Скоро должен принести. Чья на дне ладья родная? Чей разбитый бурей челн? Месяц помнит, месяц знает, Кто со мною обручен. Он над зыбкою могилой Наклонился, — бледен, тих… Там, на дне, лежит мой милый, Мой неведомый жених. Это он, твой недруг странный. Он лежит там, не дыша, В темных недрах океана Чья-то темная душа. Тихий шорох, легкий ветер, Смутный отсвет — это он, Это он — томленья эти, Эти жалобы сквозь сон… Это он! О чем горюешь Ты — ревнивый, ты — живой? Только призрак, говорю я, Только сон — соперник твой. Да и мало ли присниться Может детям пустяков: От прочитанной страницы, От прослушанных стихов! Только, может, зря тревожу Дух чужого мертвеца, Это — выдумка. Но все же Я не дам тебе кольца.