Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

ПОВОДЫРЬ

От милого старого дома Я узкой тропою ушла. Не скоро пристану к другому Просить у кого-то тепла. От солнца рукою прикроясь, Привыкла я ждать и искать, Пока не развяжется пояс, Мой пояс щемящий — тоска. Колеблется марево зноя, Томит ожиданьем воды… Я знаю, идет предо мною Невидимый мне поводырь. Алеют и тают закаты, Течет надо мной синева… Храню я по-прежнему свято Зажженные в сердце слова. Нерадостный путь мой — исканье, Нерадостный отдых — пустырь, Но боль о тебе — не страданье — Мой строгий немой поводырь.

СЕВЕРНОЕ ПЛЕМЯ

Мы не ищем счастья. Мы не ищем. Это не отчаянье, не страх. Пусть в степи безгласный ветер рыщет, Пусть обвалы снежные в горах. Пусть в холодном, сумрачном рассвете Видим мы — занесены следы — В наших избах все ж смеются дети, Все ж над избами струится дым. Пусть за все терновою наградой Нам не рай обещан голубой, А тоской пронизанная радость И охваченная счастьем боль. Снег… Ветра… Коротким летом — травы… Все мы грешны. Нет средь нас святых. Но мы знаем, знаем, — наше право — Протоптать глубокие следы.

«Лучшие песни мои не спеты…»

Лучшие песни мои не спеты, Лучшие песни мои — со мной… Может быть, тихою ночью это Бродит и плачет во мне весной? Месяц застыл, навостривши уши, Слушает сонную тишь земли… Если бы кто-нибудь мог подслушать Боль безысходных моих молитв! Сладким, безумным, предсмертным ядом Яблони майскую ночь поят… Знаю я — всем нам, цветущим, надо Прятать в груди этот нежный яд…

ЦВЕТОК

Никакого счастья у нас не будет. Никакого счастья нигде и нет. Может быть, только помнят люди Этот давно отсветивший свет. Все, изменяясь, одно и то же… Все, исчезая, приходит вновь… С каждым рассветом — Счастье, быть может? С каждою встречею — ты, Любовь? И каждой весной, неизменно, бездумно и просто Цветут на полях и на холмиках кладбищ цветы, Бездонною ночью сияют бессчетные звезды И новым возлюбленным шепчут: любимая, ты! Но на этой земле, где стираются все следы, Благодарность — не вежливость: мудрость. Поймешь ли ты? Я, одна из любимых, на весенней земле, вот тут, В этот короткий, во тьму ускользающий миг Чужому, тебе, так близка, что слышу, как боль щемит… Цветы увядают, но все же они цветут. Возьми мой цветок — храни…

СВЯТЫНЯ

Я вовсе не оруженосец. Я рыцарь. Рыцарь, как и ты. Как все, кто обреченно носят Свои заклятые мечты. Не за тобою, а с тобою Я отправляюсь в этот путь. Пока за собственной судьбою Мне не придется повернуть. Для нас равно звенят пустыни, Шумят моря, цветут цветы, Но перед той же ли святыней Мы сложим копья и щиты?

«Земля порыжела…»

Земля порыжела… Вода холодна… Мы выпили счастье и солнце до дна. И ветер тревожен, И зябка заря, О чем-то, о чем-то они говорят? О чем-то покорном, О чем-то простом, О чем-то, что мы неизбежно поймем… О том непреложном, Что близит свой срок, Что каждый из нас — одинок… Одинок. Что скоро мы станем У темной реки, Посмотрим, как стали огни далеки. Как бьется о стены Ивняк, трепеща. И скажем друг другу: прощай… Прощай.

ПЕРЕЛЕТ

Зазимую я, поздно иль рано, На приморском твоем берегу. Ты увидишь в закате багряном Ожерелье следов на снегу. Будут волны шуршать, как страницы, А весной в потеплевших ночах Пролетят одинокие птицы, О знакомом о чем-то крича. И, встревоженным сердцем почуяв Зов далеких неведомых мест, На березе кольцом начерчу я В знак прощанья условленный крест. И уеду. А ветер раскинет Вереницы твоих телеграмм… Ты вернешься к печальной полыни И к туманным приморским утрам. Вдоль по берегу поезд промчится, Прогудит телеграфная сеть, Да прибой отсчитает страницу, Прошуршав по песчаной косе…

«Пароход сумасшедший, пароход пьян…»

Пароход сумасшедший, пароход пьян — С маху тычется в воду носом. На перекошенной палубе только я Воображаю себя матросом. Как привычно, как весело быть ничьей! Неуемное сердце стучит и рвется. А сколько потрачено было речей На такого, как я, уродца! Море лезет к нам за борт, шипя и рыча, Парусом вздулась моя рубашка, И взволнованный ветер, о чем-то крича, За кормою плывет вразмашку.

МЕД

Я песни пою без заботы, А взгляд — постоянно вдали… Тоскуют степные широты И шепчут вокруг ковыли. И солнце кочует степное, И плечи целует мои, И пряным полуденным зноем Меня, словно медом, поит… Так ласково солнцем пронизан Мой маленький домик степной. По всем косякам и карнизам Вскарабкался хмель золотой… Совсем не колдунья сама я: Сама своим зельем пьяна, Но выпьешь со мною, я знаю, Янтарную чашу до дна. Длинна и пустынна дорога, Во мгле предвечерняя дрожь… Нет, ты не минуешь порога И мимо меня не пройдешь. Ночами целуются травы, Вздыхают во сне ковыли, А грудь от душистой отравы Мучительно-сладко болит… Трепещут по далям зарницы, И словно кто бродит вокруг… Не сердце ли чье-то томится, Не ты ли, желанный мой друг?

РОЗА

Ты к престолу роняешь розу, Ты склоняешь корону кос… Свет свечи посыпает бронзой Строгий сумрак твоих волос. В тяжких бархатных складках платья Так лилейна твоя рука. Над тобой, над резным распятьем В темных сводах молчат века… Шепчут свечи… А там, направо, В щель готического окна, Чуть прищурясь, глядит лукаво Обличительная луна. Ты едва шевельнула тени От опущенных вниз ресниц — Побледнев, молодой священник У престола простерся ниц.

МОЕМУ КОНЮ

Благодарю тебя, осенний день, За то, что ты такой бездонно синий. За легкий дым маньчжурских деревень, За гаолян, краснеющий в низине. За голубей, взметающихся ввысь, За клочья разлетевшейся бумаги. За частокол, что горестно повис Над кручей неглубокого оврага. За стук копыт по твердому шоссе (О, как красив мой друг четвероногий!), И за шоссе, за тропы, и за все Ухабистые, славные дороги. Я о судьбе не думаю никак. Она — лишь я и вся во мне, со мною. За каждый мой и каждый конский шаг Я и мой конь — мы отвечаем двое. Кто дал мне право знать, что жизнь — полет? Кто дал мне тело, любящее солнце? О, это солнце, что так щедро шлет Счастливой луже тысячи червонцев! Еще одним «спасибо» лик укрась, От луж, от брызг, от зреющей боярки, Ты, беззаботно сыплющее в грязь Такие драгоценные подарки! Поля и степь… Взгляни вперед, назад… О, этот ветер, треплющий нам гривы — Коню и мне! Скажи, ты тоже рад? Ты так красив! И я, и я красива!