Одна на мосту: Стихотворения. Воспоминания. Письма

Но Амур-то остался, течет себе…

Желаю Вам всего хорошего <…>.

20 июля 1970. Париж

Дорогой Всеволод Никанорович…

<…> Получила только что и Вашу «Императрицу» [100] , еще не успела прочитать. Большое спасибо и за нее, и за надпись, и за эпите­ты, которыми вы меня так мило наградили <…>.

Когда будете мне отвечать, пожалуйста, сообщите, почему река Амур так называется? Амура ли, бога любви, туда занесло или это китайское имя? Вот ведь родилась на его берегу, а не знаю…

100

Иванов Вс. Н. Императрица Фике: Роман. М., 1968.

Да и многого не знаю о своей стране, да и о Китае тоже. Пробиралась сквозь молодость, как сквозь вешний туман, и только его и видела… А теперь все оглядываюсь, а далеко уже — не видно, да и надо смотреть под ноги, вокруг себя…

Все эти годы так мелькали — Индия, Африка, Вьетнам, Таити… А я вот оглядываюсь да оглядываюсь. Корни свои, что ли ищу, стебелек какой-нибудь, на котором держалась?

Держалась-болталась…

Останавливаюсь. А не то разведу муары на всю страницу. Желаю Вам всего хорошего, и еще раз — спасибо.

Ларисса

10 августа 1971. Марсель

Дорогой Всеволод Никанорович,

Уже прошло довольно много времени, как я получила Ваше письмо, за которое я Вас благодарю.

За это время многое случилось: моя тетя умерла. Я хлопотала бумаги на приезд в августе, но уже не поеду — не успела.

С гор Луары мы спустились к морю, в Марсель и будем здесь еще по крайней мере месяц. <…>

Зоя Ивановна теперь не то выезжает, не то уже выехала. Все еще хлопочет, чтобы попасть в хорошее место. Еще бы, если в общую комнату, — это несладко. <…>

Для Вас от З<ои> И<вановны> было письмо еще в мае, да я что-то постеснялась его посылать. Посылаю теперь, куда ни шло.

Неужели я не написала Вам о том, как мне понравился Ваш Пушкин? [101] Очень, очень. Я буквально жила в обществе Пушкина все время, пока читала книгу, и долго после этого. <…>

101

Иванов Вс. Н. Александр Пушкин и его время. Ист. повествование. Хабаровск, 1970.

Желаю Вам от души много сил и энергии для продолжения Вашей деятельности.

Пожелайте и мне (с высоты величия), чтобы моя маленькая жизнь не так уж бесплодно и глупо проходила.

Искренне. Ларисса

М.П. Коростовец

21 января 1965. Сайгон

Дорогая моя Мэри,

Вот вы уж действительно пропали, но хорошо, хоть нашлись <…>.

Приехала в Сайгон пароходом. Здесь меня встречали Морис [102] , жара и неустроенный дом. Дом уже устроился, жара сменилась

102

Морис Шез (7 октября 1912, Кобе, Япония - 14 февраля 1988, Иссанжо, Франция) — муж Лариссы Андерсен. Выходец из состоятельной семьи землевладельцев. Работал одним из директоров крупной государственной судоходной компании Франции «Месажери Маритим» («Messageries Maritimes»). По роду службы жил в Китае, Индии, Африке, Вьетнаме, на Таити. От первого брака имел сына Эдуарда (? 1932 - 15 апреля 2004, Канада).

дождями, а теперь наступил прохладный сезон, который постепенно превращается в жару <…>.

У нас хороший сад, он обязан заменять мне всякие джунгли, так как ездить вокруг не рекомендуется. В саду гуляют две собаки, мои кошки и кролик — Каролина. Еще — кухаркины куры. Прислуга — две китаянки, которые держат меня в страхе: ешь, а то обидимся. Я растолстела. А в доме так чисто, что плюнуть некуда, к тому же будет скандал. От всего этого я стала аккуратно отвечать на письма, ходить в бассейн (заменяет море), начинаю заниматься французским.

Вдруг ни с того ни с сего взялась рисовать — все какие-то ромашки масляными красками (ну почему ромашки, когда тут тропики? Орхидеи бы!). И, к сожалению, очень часто хожу на ужины и на коктейли. Эго уж ни уму ни сердцу. Народ большей частью одного и того же комильфотного типа, себя показать уже не очень-то интересно получается. Все это только зря отнимает время и деньги — на новые платья <…>.

Новый год мы встречали всей компанией «Мессажери» с гостями. Было нечто вроде лунного пикника при старом, уже давно необитаемом доме бывшего директора. Такой большой колониальный дом, с множеством веранд и привидений, в глубине огромного сада, на берегу реки. Была «атмосфера» и красные свечи в бутылках на столах. Немного боялись бомбы (перед Рождеством бомба была сброшена на отель) <…>.

Не знаете ли что о судьбе Галли Ачаир? [103] Еще: получаю к Рождеству, и даже чаще, письма от жены Святослава Рериха. Писала ли я Вам о своей встрече в Индии с ними? <…>

Пожалуйста, не теряйтесь, Мэри. Обнимаю, желаю всего хорошего в этом еще новом году.

Ларишон

Ю.П. Крузенштерн-Петерец

12 апреля 1969. Таити

103

Ачаир-Добротворская Галли Аполлоновна (?
– 26 декабря 1997, Квинланд, Австралия) — певица (лирико-колоратурное сопрано), пианистка и педагог. Жена А.А. Ачаира (1935-1945). Окончила гимназию Христианского союза молодых людей и Высшую музыкальную школу им. А.К. Глазунова по классу рояля у В.И. Диллон. Дебютировала в опере Ш. Гуно «Фауст». Гастролировала по Азии. Выпустила пластинку в Японии (1939). Преподаватель пения в Высшей музыкальной школе (после 1945). Выезжала с сыном в СССР, затем вернулась в Китай для преподавания (1957). Эмигрировала в Австралию, занималась преподаванием.

Милая Мэри, спасибо за журналы, за вырезки — очень интересно. Очень понравился дневник китайского школьника. Из «чужих» — Ахматова, два стихотворения-пародии и чудесный рассказ об открывалке для пива. Это напоминает мне мои приезды во Францию после трехлетней жизни, полной переживаний, где-нибудь во Вьетнаме или Индии. Маман сидит в том же кресле, вяжет почти такую же самую кофту и слушает радио, приговаривая: «Кескиль шант маль ментенан…» [104] И кажется, что и не было никаких трех лет, а так, съездили на прогулку и вот вернулись к обеду.

104

«Кескиль шант маль ментенан…» (Qu’est qu’ils chantent mal maintenaunt…) — «Как плохо они теперь поют...» (фр.).

Может быть, во Франции я забуду немножко о рыженьком

котенке, умершем по моей вине. А пока не могу, даже прочитав о блокаде Ленинграда и о смерти Цветаевой <…>.

Но вот все же нашла те стихи, что спрашивала у Вас, нашла в копиях писем к Вам.

Посылаю снова, с полным доверием: распоряжайтесь как

хотите.

* * *

Который-то день, утонувший в тумане… Который-то, вовсе утерянный час… И сами мы где-то… В большом океане… И волны несут и баюкают нас. И все хорошо. Будто не было горя, И будто не страшно, что будет потом. Наш дом — пароход. Наша улица — море, И плещется лунная ночь за бортом. И шепчет… И сердце в каютном уюте Уснуло, свернувшись клубочком, как кот… Не надо Бомбея, не надо Джибутти, – Пусть наш пароход все плывет и плывет… Не надо земли. Только б море да море… Не надо базаров, войны и газет, Лишь море, и в этом туманном просторе Лишь этот чудесный обманчивый свет.

<…> Что у Вас было пасхального на Пасху? Я спекла куличи. Вышли очень плохие, хотя поднялись очень гордо. Тем не менее я отвезла один (маленький, что же людей гробить) Смолиным и долго слушала рассказы о старом времени. Он сибиряк и был в Белом движении, дрался в тех местах, что я могу считать родными и из-за которых теперь Союз ругается с Китаем.

Все-таки зверский там был быт. Как я, такая «чувствительная» барынька, оттуда вышла? Хунхузы, тигры на окраинах городов, медведь в церкви, и еще на фоне нашей «гражданской».