Одна откровенная ночь

Его власть надо мной так велика, и сила, которую он излучает, сводит с ума, но его постоянная нежность немного ослабляет этот контроль. Однако невозможно ошибиться в том, что Миллер прирожденный управленец. Нельзя отрицать, что он управляет моим телом и сердцем. Он знает, что и когда мне нужно, и показывает это в каждый момент наших отношений, а не только когда боготворит меня. Например, когда мне немедленно понадобилось поехать в больницу. Или когда требовалось отправиться домой, чтобы погрузиться в атмосферу постоянства. Или когда мне нужно было, чтобы он покинул свой идеальный мир и находился рядом со мной.

Наш поцелуй замедляется, но Миллер не отпускает меня. Он прикусывает мою нижнюю губу, затем нос и щеку, и отстраняется. А мои уставшие глаза сталкиваются со своей обычной проблемой. Не зная, на чем сосредоточится, мой взгляд постоянно перемещается с его обжигающих голубых глаз к завораживающему рту.

— Давай примем душ, моя красавица.

Мы проводим блаженные полчаса под горячими струями воды. Ограниченное пространство делает омовение очень интимным, хотя я и не ожидала, что оно может быть иным. Мои ладони прижаты к кафелю; я опускаю голову и наблюдаю, как исчезает в стоке вода, пока райское ощущение гладких, мыльных рук Миллера действует на каждую уставшую мышцу моего тела. Волосы вымыты шампунем, кончики смазаны кондиционером. Я остаюсь неподвижной и тихой все время, двигаясь только, когда он вертит меня так, как ему нужно. Осыпав все мое мокрое лицо нежными поцелуями, Миллер помогает выбраться из ванны и вытирает меня, прежде чем проводить в комнату.

— Ты голодна? — спрашивает он, проводя расческой по моим мокрым прядям.

Качаю головой и игнорирую легкую неуверенность в его движениях позади меня, но он не спорит. Меня укладывают в постель. Он заползает и устраивается у меня за спиной, пока наши обнаженные тела не оказываются плотно прижатыми друг к другу. Его губы начинают лениво покрывать поцелуями мои плечи. Я легко проваливаюсь в сон, чему способствует тихое мурлыканье Миллера и тепло его тела позади.

Глава 8

Неясный шум вырывает меня из сна, и я несусь вниз со скоростью ветра. Приземляюсь на кухне, еще не проснувшаяся, обнаженная, и с немного затуманенным зрением. Моргаю несколько раз, чтобы мир стал отчетливым, и вижу Миллера, который стоит полуголый с коробкой кукурузных хлопьев в руке.

— Что случилось? — интересуется он, с беспокойством осматривая мое нагое тело.

Реальность врезается в мой просыпающийся мозг. Реальность, в которой на кухне хозяйничает не счастливая Нан, а выглядящий неловко и неуместно Миллер. Из-за охватившего меня разочарования, ощущаю себя виноватой.

— Ты напугал меня. — Больше ничего не могу придумать. С неожиданной настороженностью замечаю на себе отсутствие одежды и начинаю пятиться из кухни, показывая за свое плечо. — Пойду, накину на себя что-нибудь.

— Ладно, — соглашается он, пристально наблюдая за мной, пока я не скрываюсь в коридоре. Тяжело вздыхаю, поднимаясь по лестнице, и ослабевшими руками натягиваю трусики и футболку. Как только снова спускаюсь вниз, нахожу накрытый к завтраку стол и сидящего с телефоном возле уха Миллера, который выглядит еще более неуместно. Он показывает мне усаживаться, что я медленно делаю, пока он продолжает разговор.

— Я приду к обеду, — произносит он отрывисто и по существу, прежде чем прервать звонок и положить мобильный. Миллер смотрит на меня через стол и я, изучая его, только через несколько секунд замечаю, что он постепенно превращается в бесстрастного мужчину, который всех отталкивает. Мы снова в Лондоне. Отсутствует только его костюм.

— Кто это был? — интересуюсь, пока беру с середины стола дымящийся чайник и наливаю себе чашечку.

— Тони, — отвечает Миллер так же резко и коротко, как только что говорил собеседнику.

Неловко опускаю чайник справа от себя, быстро добавляю молоко и размешиваю, а затем с изумлением наблюдаю, как Миллер наклоняется через стол и ставит его обратно точно в центр стола. Потом поправляет еще немного.

Я вздыхаю, прихлебывая чай, и немедленно морщусь от вкуса. С трудом сглатываю и опускаю чашку.

— Сколько чайных пакетиков ты сюда положил?

Он хмурится.

— Два.

— По вкусу не похоже. — На вкус это как подогретое молоко. Я протягиваю руку, чтобы снять крышку и заглянуть внутрь. — Ни одного внутри.

— Я вытащил их.

— Зачем?

— Потому что они перекрывают носик.

Я улыбаюсь.

— Миллер, в миллионе чайников Англии завариваются чайные пакетики, и ни у кого носики не оказываются перекрытыми.

Он закатывает глаза и откидывается в кресле, скрещивая руки на обнаженной груди.

— Сейчас я полагаюсь на интуицию…

— Миллер Харт? — перебиваю я, сдерживая ухмылку. — Никогда.

Его усталый взгляд только усиливает мое веселье. Я могу сказать, что он наслаждается моей игривостью, даже если не отвечает взаимностью.

— Предполагаю, что ты намекаешь на отсутствие у меня навыков приготовления чая.

— Твоя интуиция не ошибается.

— Так и думал, — бормочет он, поднимая со стола мобильный и нажимая несколько кнопок. — Я просто хотел, чтобы ты чувствовала себя как дома.

— Я и так дома. — Вздрагиваю, когда Миллер бросает на меня обиженный взгляд. Не хотела, чтобы это так прозвучало. — Я..

— Приготовьте машину к девяти, — приказывает он, поднося телефон к уху.

— Миллер, я не…

— И проследите, чтобы не было ни единого пятна, — продолжает он, полностью игнорируя мои попытки объяснить.

— Ты все неправильно…

— И это значит, что в багажнике тоже.

Поднимаю свою кружку, только чтобы с грохотом поставить ее на стол. Громко.

— Перестань вести себя как ребенок! — Он откидывается на спинку стула и отключает звонок. — Прошу меня простить.

Я легко смеюсь.

— Не начинай с просьб, Миллер. Я не хотела тебя расстроить.

Опуская локти на стол, он наклоняется вперед.

— Почему ты не хочешь остаться со мной?

Я смотрю в его умоляющие глаза и вздыхаю.

— Потому что мне нужно быть здесь, — отвечаю и, не наблюдая появления понимания, продолжаю в надежде заставить его осознать. — Мне нужно быть здесь, чтобы все подготовить, когда она вернется домой. Мне нужно быть здесь, чтобы позаботиться о ней.

— Тогда она может приехать и жить с нами, — возражает он немедленно. Миллер говорит серьезно, и я в шоке. Он готов смириться с возможностью того, что другой человек, кроме меня, разрушит его идеальный дом? Нан отправит Миллера в обсессивный кризис. Может, бабуля и больна, но я не питаю иллюзий, что она не захватит под свой контроль дом Миллера. Начнется хаос. Он с таким никогда не справится.