Одна откровенная ночь

— Все нормально, Дэл. Честно. Я и не рассчитывала, что ты сохранишь для меня место. Не думала, что буду так долго отсутствовать. — Опуская взгляд на телефон в руке, вижу на экране имя Миллера. Однако игнорирую звонок, заставляя себя сохранять улыбку на лице. — В любом случае, Нан завтра отпускают из больницы, так что мне нужно быть дома, чтобы позаботиться о ней.

Какая ирония. Все это время я привыкла использовать бабушку и заботу о ней, как оправдание, чтобы держаться подальше от большого мира, а теперь ей действительно нужна моя помощь. А я на самом деле хочу быть в большом мире. Ощущаю невыразимое чувство вины за то, что позволила обиде закипеть внутри меня. Я начинаю обижаться на всех и вся. Люди, которые дают мне свободу, тут же отнимают ее у меня.

— Твоя бабушка больна? — спрашивает Сильвия, на ее лице отражается сочувствие. — Ты не говорила.

— О, Ливи, дорогая, мне так жаль. — Дэл направляется ко мне, но я отступаю, чувствуя, как меня захлестывают эмоции.

— Отделались испугом, ничего серьезного. Ее выписывают завтра или в пятницу.

— О, это хорошо. Позаботься о ней.

Я улыбаюсь, когда Сильвия гладит меня по руке. Сочувствие невыносимо. Мне нужно сбежать.

— Увидимся, — произношу я, быстро машу рукой Дэлу и направляюсь к выходу.

— Будь на связи, — говорит мой бывший начальник, прежде чем вернуться на кухню и продолжить работать как обычно. Только без моего участия.

— Береги себя, Ливи.

Сильвия выглядит виноватой. Хотя не должна. В попытке успокоить ее, убедить, что со мной все хорошо, я натягиваю широкую улыбку на лицо и делаю реверанс.

Сильвия смеется, поворачивается на каблуках своих байкерских ботинок и возвращается за стойку, оставляя меня захлопывать дверь своей старой работы и уходить от людей, к которым я так сильно привязалась. Мои ноги словно тяжелеют, пока шагаю по тротуару, и когда, наконец, поднимаю глаза, виду поджидающую машину и Теда, который держит заднюю дверь открытой. Без слов проскальзываю внутрь, дверь захлопывается и, не теряя времени, водитель несется вперед, вливаясь в дневное лондонское движение. Мое плохое настроение очевидно, как и ожидалось, но, похоже, я настроена еще больше его ухудшить.

— Ты знал мою мать, — тихо произношу и получаю кивок в ответ. — Мне кажется, она вернулась в Лондон, — говорю небрежным тоном, будто это не имеет никакого значения.

— У меня приказ доставить вас домой, мисс Тейлор. — Тед игнорирует мой пристальный взгляд, таким способом сообщая, что намерен держать язык за зубами, если конечно вообще ему что-то известно. Надеюсь, там нечего знать, и возникает вопрос, зачем я копаюсь во всем этом. Нан никогда не оправится.

Поэтому легко уступаю невозмутимости Теда

— Спасибо, что спас меня, — вздыхаю я, поднимая белый флаг.

— В любое время, мисс Тейлор. — Он продолжает смотреть на дорогу, избегая моих глаз в зеркале заднего вида.

Безучастно таращась в окно, наблюдаю, как мимо проплывает огромный мир, как опускается большая черная туча и накрывает мой любимый город мрачной тьмой. Такой же темной, как и мое нынешнее настроение.

Глава 10

17 июля 1996 года.

Питер Смит.

Инвестиционный банкир.

Ему сорок шесть. Скучное имя, дикий внутри. Снова мужчина в годах. Женат, но очевидно не получает желаемое. Думаю, теперь он может захотеть меня.

Первое свидание — ужин в отеле «Савой».

Для начала лучший из пробованных мной салат с лобстером, но воздержусь от суждений, пока не поем в отеле «Дорчестер». Основное блюдо — стейк из вырезки и несколько метких застенчивых взглядов. На десерт тирамису, дополненный бриллиантовым браслетом. Конечно же, я продемонстрировала свою благодарность в пентхаусе, прежде чем ускользнуть оттуда. Думаю, можно бы встретиться с этим еще раз. Он творит языком невероятные вещи.

Я захлопываю дневник своей матери и, злясь на себя, швыряю его на диван рядом. Зачем снова подвергать себя этому? Ничего из того, что я найду, не заставит меня ощущать себя лучше. Помню, как Уильям однажды сказал, что она вела этот дневник, чтобы мучить его. И среди моря жалости к себе испытываю немного сочувствия к мужчине, который в данный момент усугубляет мои страдания. Она действительно была жестокой женщиной.

Взбивая одну из бабулиных оборчатых подушек, опускаю голову, прикрываю глаза и изо всех сил пытаюсь очистить разум, чтобы расслабиться. Усилий оказывается недостаточно, но я отвлекаюсь, слыша, как кто-то входит в дом и, торопливо шагая, приближается по коридору. Даже не поднимая век, представляю дорогие кожаные туфли и сшитый на заказ костюм. Кто-то вернул свою броню.

Конечно же, это Миллер — во всем его костюмном великолепии — стоит на пороге гостиной. Темные локоны в беспорядке и, несмотря на невозмутимое лицо, в его пронзительных голубых глазах притаился страх.

— Ты купил еще костюмов, — спокойно констатирую, продолжая лежать на диване несмотря на тот факт, что отчаянно жажду его внимания и прикосновений.

Он запускает руку в волосы, откидывая непослушную прядь со лба, и с облегчением вздыхает.

— Всего лишь несколько.

Всего несколько? Готова поспорить, что он заменил все маски, которые я изрезала.

— Дэл отдал мою работу кому-то другому.

Вижу, как поникают его плечи. И пусть Миллер считал, что работа в кафе мне не подходит, но точно знаю: он никогда бы не заставил меня бросить ее.

— Мне жаль.

— Это не твоя вина.

Он двигается вперед, пока не возвышается надо мной, его руки остаются в карманах брюк.

— Я беспокоился о тебе.

— Я большая девочка, Миллер.

— Ты также моя одержимость.

— А еще я человек со своей головой на плечах.

Не в силах сдержать раздражение, он поджимает губы.

— Да, с головой, которая слишком много думает и прямо сейчас не очень ясно. — Миллер приседает на корточки возле дивана рядом со мной. — Расскажи о своих проблемах, сладкая девочка.

— Ты имеешь в виду, кроме того, что кто-то сегодня пытался меня задавить? — В его глазах вспыхивает угроза, а челюсти сжимаются, и я на мгновение думаю, что он мог бы списать это на мою невнимательность. Но Миллер красноречиво молчит, и мне этого достаточно. — Все, — продолжаю я без колебаний, — все не так. Уильям, Нан, Грегори, моя работа.

— Я, — выдыхает он, дотрагиваясь до моей щеки. Тепло его кожи заставляет меня зажмуриться и прижаться лицом к его руке. — Не отказывайся от меня, Оливия. Умоляю.

У меня дрожит подбородок, я беру его за руку и тяну, требуя свое. Миллер не отказывает, хотя одет с ног до головы в самые лучшие вещи, которые можно купить за деньги, и он только что их купил. Опускается теплым телом на меня, мягкими губами находя мою шею. Мне не нужно подтверждать свое обещание словами, поэтому я позволяю говорить своему телу.