Однажды рабби уйдёт

Католик, который не верит в принципы своей церкви и не следует им, не является католиком. Но еврей, не соблюдающий заповеди и никогда не посещающий синагогу, остаётся евреем. И имеет право жениться на дочери главного раввина Израиля. Вполне вероятно, раввину это не понравится. Он может попытаться предотвратить этот брак. Он может даже отречься от своей дочери, но не станет оплакивать её, как мёртвую; это может быть лишь в том случае, если она выйдет замуж за язычника.

Магнусон покачал головой.

– Я не понимаю вас, рабби. Вы бы предпочли, чтобы она заключила гражданский брак…

– Я бы предпочёл, чтобы она вышла замуж за еврея.

– Я знаю, но в контексте нынешней ситуации это должен быть гражданский брак? И дети, очевидно, будут – по еврейскому закону – незаконнорождёнными?

– О нет, – потрясённо ответил рабби. – Дети будут евреями, как дети еврейской матери. Вот если бы всё было наоборот, то есть, если бы отец был евреем, а мать – язычницей, тогда они были бы язычниками, даже если бы были воспитаны как евреи и соблюдали все заповеди от и до. Фактически, даже если брак вообще не заключат, они не будут незаконнорождёнными, согласно еврейскому закону. Только в случае прелюбодеяния или инцеста.

– Ну, в моём случае это не обсуждается. Лора полна решимости быть обвенчанной рабби. Я вас не понимаю. Разве половина буханки хлеба не лучше, чем ничего?

– Ваша половина буханки похожа на частичную беременность, – отрезал рабби. – Я не могу участвовать в свадебной церемонии.

– Подозреваю, что не все рабби придерживаются ваших взглядов, – отпарировал Магнусон.

– Ни один ортодоксальный или консервативный рабби не совершит церемонию. Я слышал, что это делают некоторые рабби-реформаторы, но никого из тех, кого я знаю, здесь нет.

– Я уверен, что смогу найти того, кто проведёт церемонию, – мрачно пробурчал Магнусон, – даже если мне придётся привезти его издалека. Что ещё я могу сделать?

– Вы можете уйти в отставку, – тихо промолвил рабби.

– Уйти в отставку?

– Как президент храма, – твёрдо уточнил рабби.

– Почему я должен уйти в отставку? – Магнусон покраснел от злости.

– Потому что это вопрос чести, – ответил рабби. – Как президент храма, вы фактически являетесь лидером консервативной еврейской общины и планируете совершить некий поступок, противоречащий консервативному иудаизму. Если бы ваша дочь отправилась в Нью-Гемпшир или Вермонт, или где бы ни жил этот угодливый рабби, и там вышла замуж, я бы сочувствовал вам и понял бы. Нельзя вечно контролировать поведение своих детей. Но вы планируете привезти другого рабби сюда, в Барнардс-Кроссинг, в мой район и, стоит отметить, в ваш район, чтобы осуществить что-то, что я считаю неправильным. Я не могу закрыть на это глаза, особенно если так действует президент храма. Я должен запретить это. – Он не собирался заходить так далеко, но увлёкся собственной риторикой.

Что касается Магнусона, он почувствовал внезапное облегчение, в каком-то смысле оказавшись на знакомой почве. Несколько раз, захватывая другие компании, он обнаруживал, что предыдущий владелец, сохранивший акции компании, менеджер или какие-то старшие сотрудники не одобряли внесённые им изменения. Иногда доходило до ожесточённой борьбы в Совете директоров. Он льстил себе надеждой, что разбирается в политике руководства. Магнусон встал и потянулся к дверной ручке.

– Нет, рабби, я не собираюсь уходить в отставку. – Он начал открывать дверь, когда у него появилась другая мысль. – И в сложившихся обстоятельствах я бы предпочёл, чтобы вы больше не приходили на заседания правления.

34

– Ты собираешься позвонить окружному прокурору? – мрачно спросил лейтенант Эбан Дженнингс, когда Лэниган закончил рассказывать ему о Фрэн Кимбалл. Дженнингс был высоким и худощавым, с водянисто-голубыми глазами и крупным адамовым яблоком, усердно ходившим туда-сюда при волнении.

– Хорошо, давай просто подумаем. Откуда мне знать, что она говорит правду?

– Девушка не будет лгать о такой вещи, Хью. Ни одна девушка не признается, что провела ночь с каким-то парнем, если её не заставили, не говоря уже о том, чтобы добровольно это сделать.

– Ха, Эбан, всё изменилось с тех пор, как ты бегал за девчонками. Со времени возникновения противозачаточных таблеток это для них ничего не значит. Женское освободительное движение. Они даже лгут об этом не хуже мужчин. Возьми какого-нибудь важного парня, скажем, актёра кино, рок-певца или крупного политика. И девушка может утверждать, что переспала с ним, хотя этого и не было – просто, чтобы улучшить своё положение.

– У меня не сложилось впечатления, что этот Пол Крамер – звезда.

– Возможно, и нет. Но вполне могу представить, что эта девчонка Кимбалл готова оказать ему услугу. Она сказала, что он – мозг. И яркая личность. Ладно, предположим, что он обещает помочь ей с учёбой в обмен на то, что она придёт ко мне и навешает лапши на уши, уверяя, что провела с ним всю ночь. Мы не в состоянии проверить её историю. Мы не можем спросить её маму. Сама она скажет, что была с подружкой, – он взглянул на свои записи, – Бет Мак-Аллистер. И если мы спросим эту Мак-Аллистер, всё, что она нам скажет – ей дали номер телефона для звонка, который, имей в виду, ей так и не понадобился.

– Ну, можно расспросить её мать.

– О чём?

– Просто спросить её, была ли девица дома ночью в среду.

Лэниган покачал головой.

– Скорее всего, нет. Я уверен, что она подумала бы об этом. Хорошо, берёмся за девчонку Мак-Аллистер. И скорее всего, она не будет фыркать, если мы не будем слишком сильно давить на неё. И предположим, что она признается, что прикрыла свою подружку Кимбалл. «Она дала мне номер телефона, чтобы позвонить». «Какой номер?» «Не помню. Я где-то записала, но не сохранила бумажку».

– Но предположим, что нам сказали правду.

– Это значит, что водителю сбившей машины пришлось продолжить движение по Глен-лейн, остановиться на углу, выйти из машины, подойти к месту, где была припаркована машина Крамера, разбить фару, а затем собрать осколки, уложить их в свою машину, развернуться, вернуться туда, где лежало тело, выбросить осколки и скрыться. Объясни, зачем кому-то делать такую глупость?

– Ну, он мог ненавидеть Крамера.

– Очевидно, он ненавидел его очень сильно. Подумай о том, как он рисковал. И Крамер – новичок в городе. Он здесь всего лишь с начала учёбы. Вероятно, даже не знает никого в округе.

Дженнингс поднял очки на лоб и вытер глаза носовым платком.

– Да не так уж рискованно. Он подъезжает к Глен-лейн и останавливается. Если кто-то увидит его, он скажет, что увидел тело на дороге. Так что если он наклоняется, чтобы рассыпать осколки вокруг тела, и кто-то подходит, тогда вполне естественное объяснение – он просто хотел проверить, жив ли тот, кого сбили. – Он засунул в карман носовой платок, изогнувшись в кресле, чтобы достать до заднего кармана. – Я согласен, что это не совсем обычно, но… – он умолк от внезапно осенившей его мысли. Кадык нервно подёргивался. – Слушай, Хью, а что, если парень, то есть водитель, был обижен на девушку? Предположим, у него были чувства к девушке. Он ревнует, понимаешь?