Однажды рабби уйдёт
Шрифт:
Возможно, из-за того, что в течение многих лет не оказалось ни одного претендента, и приёмная комиссия чувствовала себя немного виноватой, Джона Скофилда, чьи оценки в высшей школе Барнардс-Кроссинга были честными, но низкими, приняли в колледж. А через четыре года он подал заявление и поступил в юридическую школу.
В двадцать восемь лет Джон Скофилд был высоким, белокурым молодым человеком с бледно-голубыми глазами и большими квадратными белыми зубами, красивым и флегматичным. Он делил офис в Салеме с четырьмя другими адвокатами, которые, как и он, боролись за создание собственной практики. Однако Джону приходилось немного лучше, так как его коллеги были женаты, а он мог поддерживать только себя: «Скофилды, как правило, поздно вступают в брак».
Через зал находилась контора пожилого адвоката, Дж. Дж. Малкейхи, владельца офиса,
– Ты не пошёл сегодня утром на суд?
– Всё кончено, – удовлетворённо улыбнулся Скофилд. – Я заключил сделку о признании вины.
– Какую сделку?
– Шесть месяцев и годовой испытательный срок. Я полагаю, что это намного лучше, чем рискнуть на три-пять лет.
– Я бы его вытащил, – буркнул Малкейхи.
– Да ну, Дж. Дж., он был чертовски виновен.
– Какое это имеет значение? Пусть решает жюри. Что произошло?
– Ну, у Гонсалеса огромная семья, и каждую секунду появлялся кто-то из них, чтобы задать мне вопрос или дать какой-нибудь дурацкий совет. Это начало действовать мне на нервы. Поэтому вскоре я перешёл улицу и устроился выпить чашку кофе. Через пару минут там же оказался помощник окружного прокурора Чарли Вентуро. Вы его знаете?
– Конечно. Я ни за что не повернусь к нему спиной.
– Да ну, он хороший парень. Во всяком случае, он присоединился ко мне, и мы начали говорить. Он продолжает рассказывать о то, как сильно занят этим делом, и как окружной прокурор наступает ему на пятки. А потом он так забавно улыбается углом рта…
– Вот когда действительно стоит остерегаться. Я тут же отступаю назад и крепко держу кошелёк.
Скофилд приоткрыл губы и показал зубы, демонстрируя, что оценил шутку.
– В общем, он сказал, что лучше бы мне посоветовать своему клиенту признать вину. Поскольку дело разбирал судья Прентисс, и вы знаете, как он относится к чернокожим и пуэрториканцам, и я знаю, что у него есть готовое дело…
– У него не было дела, – категорически отрезал Малкейхи.
– О, нет, Дж. Дж., у него был свидетель, приличный парень средних лет, который…
– Который облажался или не смог подтвердить свои показания.
– Нет, всё в порядке. Я видел его в коридоре.
– Значит, он облажался. Он сказал Вентуро, что не уверен, что это был Гонсалес.
– Зачем ему так поступать?
– Потому что жена его достала. «Зачем тебе связываться с кучей сумасшедших пуэрториканцев?» Вот почему. Это случается постоянно. Итак, Вентуро, зная, что у него нет дела, и увидев, как ты идёшь выпить чашку кофе, следует за тобой и предлагает сделку. Позволь спросить: если у него было готовое дело, и он был уверен в осуждении на срок от трёх до пяти лет, зачем ему предлагать соглашаться на паршивые шесть месяцев?
– Ну, он был занят…
– Ну и что? Они всегда заняты, и окружной прокурор вечно подгоняет их, чтобы быстрее шевелились. Что он выиграл? Дело было бы закончено до полуденного перерыва.
– Вы думаете, он меня облапошил?
– Именно.
– И я должен был идти в суд?
– Это азартная игра. Особенно ради себя самого.
– Что вы имеете в виду?
Малкейхи посмотрел на удручённого молодого человека, сидящего через стол. Что с ним не так? Чего не хватает? Такой красивый парень… Он пожалел его и попытался объяснить.
– Послушай, у этих пуэрториканцев большие семьи. У каждого есть куча братьев и сестёр и больше двоюродных братьев и сестёр, тётушек и дядюшек, чем ты можешь сосчитать. У тебя была бы большая публика в зале суда, если бы ты выступил на заседании. Если они увидят, как адвокат борется за своего клиента, встаёт и возражает, опровергает показания на перекрёстном допросе, подводит итоги, обращаясь к присяжным со страстной речью, они подумают, что он довольно хорош, даже если проиграет дело. Что произойдёт, если твой клиент получит от трёх до пяти? С этим ничего не поделаешь. Но его семья, они думают, что суд – это игра: ты можешь выиграть,
можешь проиграть. Для них важно то, хорошо ли ты сражаешься или нет. И если ты им понравился, то у тебя есть шанс получить новое дело. Гражданское или уголовное. Аренда, контракт, подтверждение права на недвижимость – они придут к тебе, потому что видят, что ты борешься за своего клиента, и тебе не всё равно. Но если ты соглашаешься на признание вины, рано или поздно им придёт в голову мысль, что, может быть, если бы суд состоялся, ты мог бы выиграть.– Вы думаете, я всё испортил?
– Уверен в этом, – ответил Малкейхи. Он собирался произнести обычные слова сочувствия и утешения, но, увидев отражение в пыльном окне офиса, не мог не сравнить свой внешний вид – приземистое и бесформенное тело, пухлое лицо и нос картошкой – с симпатичным молодым человеком, сидевшим напротив. У Скофилда было всё, чего не было у Малкейхи, когда он начинал, и всё же... Внезапно им овладели злость и раздражение. Не только из-за неверного поведения в деле Гонсалеса, но и из-за общего самодовольства сидевшего напротив молодого человека. Однако Малкейхи не проявил никаких признаков раздражения, когда выдвинул нижний ящик стола и достал бутылку и стакан. Автоматически он протянул бутылку собеседнику.
Скофилд покачал головой.
Малкейхи налил себе выпить, сделал глоток, а затем, держа бокал в руке, откинулся на спинку стула и прижал ногу к боковой поверхности выдвижного ящика, чтобы сохранить равновесие.
– Ты когда-нибудь думал, – лениво спросил он, – что, возможно, занялся не тем?
– Вы думаете, я настолько плох, а?
Старик беспомощно развёл руками.
– Ты не продумываешь всё до конца. Ты импульсивен. У тебя появляются мысли, и иногда очень хорошие, но ты следуешь им, не принимая во внимание долгосрочные эффекты. Например, сегодня, или тот контракт, который ты подписал пару дней назад. Ты думаешь быстро, но не думаешь долго. А адвокат должен думать о долгосрочной перспективе для своего клиента. Клиент что-то предпринимает или хочет что-то предпринять, он горит жаждой деятельности, но его адвокат – парень, который спрашивает: «А что, если…?» Понятно? Кажется, твой разум работает не так.
– Так что же мне делать?
Малкейхи задумался.
– Тебя не было три-четыре года?
– Ага.
– И ты не справляешься, не так ли? Ты хорошо одеваешься, и у тебя квартира в Уотерфронт Тауэрс [21] . С другой стороны, у тебя эта ненормальная подержанная машина. Скажи мне, ты вообще зарабатываешь деньги?
– Немного.
Пожилой мужчина грубо рассмеялся.
– Ну, ты можешь жениться на богатой девушке. Это решит твою проблему.
– О, богатые девушки в наши дни не выходят замуж. Они предпочитают карьеру. Они становятся врачами, юристами и преподавательницами колледжей.
21
Уотерфронт Тауэрс – апартаменты на набережной.
– Может быть, тебе следует объединиться с каким-нибудь умным молодым евреем или итальянцем. Ты работаешь над привлечением бизнеса, и он справится с этим. У тебя имеются внешность, манеры и всё такое, ты должен знать многих. Любых клиентов, которых сможешь заполучить, ты будешь передавать ему… нет. – Взмахом руки он отклонил идею. – Он бросит тебя, как только ты создашь ему клиентуру. Я скажу тебе, что ты можешь сделать. Иди в политику. Там не имеет значения, если ты валяешь дурака. Ты становишься представителем или сенатором штата [22] , и дело в шляпе. В дополнение к зарплате это пойдёт на пользу делу. Видишь ли, люди будут думать, что у тебя есть связи... ну, с окружным прокурором, судьями и судебными клерками. Более того, они не считают, что ты займёшься их делами лично, поскольку занят государственной деятельностью. Они ожидают, что ты передашь это кому-нибудь в своём офисе.
22
Законодательная власть каждого штата (кроме Небраски) называется Конгрессом и состоит из двух палат: верхняя – Сенат, нижняя – Палата представителей (в некоторых штатах – Палата делегатов, Генеральная ассамблея).