Однажды рабби уйдёт

Администратор не поверил ему, но, конечно, вслух заявить такое было бы невежливо. Он кивнул.

– И потом, закон всё равно прошёл, – мрачно бросил Тони, высокий худой человек с красивым, хотя и мрачным лицом. У него была странная сардоническая [24] улыбка, обычно начинавшаяся с чего-то похожего на гримасу. Вот и сейчас он улыбнулся именно так, чтобы показать, что знает больше, чем говорит. А также дать понять: его финансовое положение не совсем безнадёжно, но в следующий раз, когда им придётся заниматься совместными делами, ему будут должны.

24

Сардонический смех — злобно-насмешливый, презрительный смех или, реже, горький смех утраты.

Потянувшись за счётом, Тони обронил:

– Вот что, парни, вы знаете кого-нибудь в «Атлантик Дреджинг»?

– Ну, например, Фаулера.

– Да, верно, Фаулера. – Чёрт побери, Фаулера – президента компании – знали все. Его имя можно было узнать из телефонной книги. Выскользнув из кабинки и направившись к кассе, Д’Анджело оглянулся через плечо. – Хорошо. Какое-то время я отсижусь дома.

– Если Большая шишка захочет связаться с тобой…

Снова сардоническая улыбка.

– Я сам свяжусь с ним. Так будет лучше.

Когда помощник по административным вопросам уже собрался уйти, Тони позвал его:

– Эй, ребята, у вас есть что-нибудь о Фаулере?

– То есть?

– Ну, что-то вроде того: если бы он знал то, что знаю я, ему было бы интересно поговорить со мной.

Администратор покачал головой.

– Ничего подобного. Если я что-нибудь услышу...

– Конечно.

6

Белль Гальперин, яркая женщина со светло-рыжими волосами, была полна решимости не преувеличивать изобилие дома Магнусонов, но на протяжении всего обеда – а вообще-то с того момента, как они переступили порог дома – она без устали думала о том, как будет рассказывать «девочкам»: «Мы обедали у Магнусонов – он же клиент Морри, знаете ли…»

Отбивные из ягнёнка и печёный картофель разочаровали только потому, что она предполагала, что основное блюдо будет чем-то необычным и французским. С другой стороны, такая еда подчёркивала её описание миссис Магнусон: «Она такая простая, грациозная и практичная».

Позже, за кофе, она сказала хозяйке:

– У вас прекрасные картины.

– Белль без ума от искусства, – объяснил Морис.

– О, тогда позвольте мне показать вам, – улыбнулась София Магнусон. – У нас на втором этаже есть кое-что, что вам понравится.

– С удовольствием.

– Вы извините нас? – поднялась миссис Магнусон.

Оставшись наедине с Моррисом Гальпериным, Магнусон наполнил кофейные чашки и спросил:

– Вы действительно связаны с храмом, не так ли?

Гальперин кивнул.

– Это правильно. Не то чтобы я был особенно религиозен, знаете ли, но, по-моему, я из тех парней, которые вмешиваются, если им что-то интересно.

– Я сам немного такой, – усмехнулся Магнусон. – По крайней мере, мне нравится знать всё о том, с чем имею дело. Возьмём храмовую организацию. Раз я являюсь членом правления, то хочу знать, что к чему. Конечно, я посетил только пару собраний, последнее примерно месяц назад, но мне кажется, что мы на самом деле не движемся ни в каком направлении. У меня нет впечатления от программы, если вы понимаете, о чём я.

– Ну…

– Наш президент, кажется, очень порядочный человек, и хорошо справляется с ведением собраний, но у меня нет впечатления, что он руководит политикой. У меня такое чувство, что он больше намерен поддерживать статус-кво [25] .

– Ах, вы заметили!

Магнусон улыбнулся.

– Я посетил достаточно заседаний Совета директоров, чтобы уловить всё, что витает в воздухе. Файнберг – тот, кого бы я назвал временным президентом.

– Чудесно, – согласился Гальперин. – Вы совершенно правы. Видите ли, мы – консервативный храм, потому что консерватизм – это своего рода компромисс между ортодоксами и реформистами. Поскольку сообщество недостаточно велико, чтобы поддерживать более одного храма, оно должно быть в значительной степени консервативным. И хотя некоторые из наших президентов склонялись к реформе, а другие – к ортодоксии, все они были в основном консерваторами. Кроме одного. Пару лет назад Честер Каплан сумел добиться избрания, а он – ортодокс, каких поискать.

25

Status quo – существующее положение (лат.).

– Каплан? Тот толстый коротышка в ермолке, который садится в конце стола? Адвокат, верно?

– Верно. И успешный. Он носит ярмулке [26] , потому что собрание проводится в храме. А также носит её дома. И уверен, что будет носить её в суде, если судья не будет возражать или это не произведёт плохого влияния на присяжных. И он ходит к миньяну каждый день, утром и вечером. Он чуть ли не расколол конгрегацию в тот год, когда был президентом.

26

Ярмулке – кипа, ермолка (идиш).

– Значит, Файнберг был избран, чтобы залечить раны, да?

– Более или менее. Во всяком случае, чтобы держаться среднего курса. И он проделал очень достойную работу, поэтому его дважды переизбирали.

– А в следующем году?

– Ах, вот в этом и загвоздка, мистер Магнусон. На последнем заседании правления Файнберг объявил, что в следующем месяце уходит в отставку. Его жена больна, и они переезжают в Аризону.

– Значит, тогда вице-президент…

– У нас нет вице-президента. Эйб Кан умер менее чем через месяц после вступления в должность. Вполне ожидаемо. Он был болен и стар. – В ответ на поднятую бровь Магнусона Гальперин объяснил: – Он был членом конгрегации с самого начала и внёс много денег. Люди думали, что ему нужно какое-то признание. Вы знаете, как это происходит в Верховные Праздники. Президент и рабби сидят с одной стороны Ковчега, а вице-президент и кантор – когда не ведёт молитвы – с другой. Поэтому решили, что, если Кан сядет рядом с Ковчегом, он почувствует, что его оценили.

– Понимаю. Значит, без вице-президента и отставки президента будут очередные выборы?

– В точку. Внеочередные выборы. А Каплан планирует снова участвовать в них.

– Если его администрация потерпела фиаско, я не считаю, что у него много шансов, – заметил Магнусон.

– Вот тут вы не правы. Выборы проводятся на собрании всех членов конгрегации. У нас около трёхсот пятидесяти участников, но я не думаю, что придёт более двухсот человек. Из этих двухсот от силы пятьдесят понимают, что происходит. Далее, у Каплана сплочённая группа правоверных. И они примутся за работу. Некоторые будут голосовать за него, потому что его имя знакомо. Другие – потому что он соблюдает традиции, а они полагают, что президент синагоги должен быть именно таким. О, я бы сказал, что у него чертовски хорошие шансы.

– А с кем бы вы выступили против него? Я так понимаю, вы – один из оппозиции?

– В том-то и беда. Мы не смогли определиться с кандидатурой. Объявление Файнберга застало нас врасплох. Мы не организовались на продвижение кого-то одного. У нас слишком много возможностей.

– Как насчёт вас? Вы заинтересованы?

– О нет. Во-первых, это занимает слишком много времени. На эту должность требуется кто-то пожилой и, желательно, тот, кому не нужно зарабатывать на жизнь в обществе таким путём, как я.

– Это почему? По-моему, реклама никому ещё не помешала.

Гальперин покачал головой.

– По сути, это политическая позиция, что означает: хотя половина членов и поддерживает тебя, другая половина – против. Я не могу себе этого позволить.

– Раньше я участвовал в работе храма Цедек в Бостоне [27] . Мой дедушка был одним из основателей, – заметил Магнусон как бы между прочим.

– Я надеялся, что вы заинтересуетесь. И уверен, что вы поддержите нашу кандидатуру, кого бы мы ни выбрали…

27

Храм Израиля – реформистская синагога в американском городе Бостон, Массачусетс. Одно из её подразделений – Охель Цедек («Шатёр справедливости»).