Одного поля ягоды

В поле его зрения вплыли два мутных изображения, наслоившихся друг на друга: Том стоял на могиле своей матери, читая имя, вырезанное в камне; Том опустился на колени у корней древнего, побитого непогодой дерева, сжав в руке золотистое твёрдое тело птицы…

— Маменька, — раздался умоляющий голос отца Тома, — если Вы любите меня, отправьте его обратно! — венка пульсировала на лбу мужчины, стоявшего у края обеденного стола, слюна и крошки тоста разлетались над хрустящей скатертью. Отец Тома, дородный мужчина с бакенбардами, переходящими в усы, бросил перевязанный лентой свиток на инкрустированную тумбу реликвийного клавесина. Он заговорил, подрагивая щеками, — Трастовый фонд заложен на твоё имя. В понедельник ты встретишься с астрологом, и она определит, когда на ваши два дома приходятся наиболее благоприятные значения…

Вкус её завтрака оставался сладостью на его губах, пьянящее ликование текло огнём по его венам, когда он выбежал из коридора возле кабинета магловедения. Эта сладость стала неизгладимым воспоминанием, которое хранилось для кратких минут отдыха и уединения, надолго задерживаясь в его мыслях, мечтах и полусдержанных стремлениях. А затем ещё одно воспоминание: на этот раз он почувствовал, как по щеке скользнула металлическая полоса, а затем увидел, как на его плечо легли узловатые ревматические костяшки пальцев. Мужчина с седеющими волосами и суровым взглядом серых глаз наклонился и прижал сухие, как бумага, губы к губам Тома. Он не рассчитывал почувствовать что-либо, он ничего не почувствовал, и в это мгновение он так же чувствовал себя ничем — будто его разум переместился в отдельную от физического существования плоскость, и всё, что он делал или хотел, не имело никакого значения…

— Опусти свою палочку, мальчик.

Рука Тома дрожала. Он сжал кулак и яростно смотрел на мадам Аннис. Его рука опустилась, засовывая палочку обратно в рукав. За ним Нотт, видимо, расслабился и вытащил свою руку из кармана.

— Вы околдовали меня, — обвиняюще сказал Том.

— Я не вызывала никакого заклинания, — возразила мадам Аннис. — Когда эмоции всплывают на поверхность, их можно прочитать. Не как руны на странице, но как следы: «он пошёл в ту сторону, так давно и в том направлении». Нечего и говорить о том, что ты это уже знаешь, раз ты приступил к искусству Разветвлённого фокуса. Кто тебя научил этой технике, могу я спросить?

— Я сам обучился.

— О, держи свои секреты при себе сколько хочешь, лишь бы их распространение не воспламенило мир, — сказала она, вытаскивая руку и вырисовывая в воздухе мутные очертания серебряного колокольчика, который появился парящим с ручкой вниз, иллюзорное изображение набирало сущность и чёткость, а затем он упал в её ждущую руку. Она позвонила в него, и некоторое время ещё разносилось эхо звука. Ответом ему послужил звон вдалеке. — Тем временем, давайте приступим к чаю.

Чай состоял из чёрного чая в заварочном чайнике и обычных дополнений в виде кружков лимона, сливок и куска сахарной головы. К нему полагалась мясная нарезка и нарезанный содовый хлеб{?}[Знаменитый ирландский хлеб (на соде) с сухофруктами, его намазывают сливочным маслом и подают к чаю вместо печенья], на краю подноса лежал мармелад из айвы и брусок острого сыра с каперсами. Для собаки подали стеклянную миску с курицей на пару без кожи и отваренные зёрна ячменя, которую Нотт поставил на пол за диваном, морща нос, когда собака начала жадно есть свою еду с полным энтузиазма чавканьем.

Их беседа за чаепитием свелась к высокопарной череде скучных вопросов. Как поживает старый добрый Гораций? Как проходили старые добрые ужины старого доброго Горация — было ли чередование гостей таким же восхитительным, как она помнила? (Том и Нотт обменялись двусмысленными взглядами и спрятали свои усмешки за кусочками тостов, намазанных pate{?}[(фр.) паштет]). Их проинформировали, что Лукреция Блэк должна была выйти замуж летом следующего года? Как проходит их подготовка к Ж.А.Б.А.? Добились ли они успеха в налаживании насущных важных связей, которые останутся с ними до конца жизни? (Нотт закашлялся своим чаем, а Том задержал дыхание, чтобы предотвратить вырывающийся смешок).

Мадам Аннис смотрела на них с суровым неодобрением:

— Возможно, сейчас это кажется вам старомодной практикой, но налаживание нужных связей принесёт свои плоды. Ведь я слышала, что мадам Уимборн выставила своего домашнего фаворита для Почётной награды журналистов. Поскольку её номинант оказался слишком большим затворником, чтобы присутствовать на мероприятии, награда, как обычно, достанется какому-нибудь военному корреспонденту. Жаль, что другие кандидаты не получат ничего за свои хлопоты, не так ли? — она выразительно посмотрела на Тома.

— Ну, всегда есть следующий год, — сказал Том, насколько он мог дружелюбно. — Ежегодный ужин Сообщества журналистов — это ежегодное событие.

— Элитное событие, — уточнила мадам Аннис. — Приглашения очень ограничены — даже я не смогла получить одно в этом году.

— Есть и другие события, и другие награды, — сказал Том. — Но мне не удаётся постичь, почему направление карьеры неизвестного журналиста так Вас заботит. Никто же даже не встречал его?

— Мадам Мелания подумывала нанять его на свадьбу, — сказал Нотт. Заметив бесстрастное лицо Тома, он добавил, — Мать Лукреции и Ориона. Она хочет современную свадьбу для газет, что-то новое и необычное, что будут копировать остальные следующие десять лет. Маменька несогласна, конечно.

— У меня была традиционная свадьба, — сказала мадам Аннис, изучая Тома на любой намёк на реакцию. — Так должно быть в цивилизованном обществе. Иначе мы откажемся от наших традиций скорее, чем сломаем наши палочки пополам и выбросим их на растопку. Мне бы хотелось предположить, что твоя юная леди согласится.

— Маменька, — неуверенно сказал Нотт. — Я не припоминаю, чтобы рассказывал Вам, что у Риддла есть… юная леди.

— Тебе и не нужно было, — заверила его мадам Аннис. — Женщины могут это видеть — это интуиция. Скажи мне, как её зовут?

— Гермиона, — сказал Том, опуская квадрат наполовину съеденного тоста и отпихивая тарелку в сторону.

Он не хотел говорить о Гермионе. Он не хотел думать о том, что он чувствует о Гермионе здесь, из всех мест. Том понял, что мадам Аннис была в какой-то мере малопрактикующим легилиментом. Не особенно искусным, скорее эмпатом, отточенным на инстинктах, а не профессиональным взломщиком, каким был профессор Дамблдор. (Скользкий старик был в состоянии вломиться в сознание Тома с эффективностью и хитростью паразитического червя. И тот, и другой могли лишь говорить различные оттенки правды, и поэтому их посиделки за чаем превращались в бесконечную игру на истощение и ухищрения). Мадам Аннис могла читать и переводить поверхностные эмоции добродушного, неподготовленного объекта, и этот навык — если ему нужно было подобрать подходящее сравнение — был похож на его собственные умения в возрасте четырнадцати лет, когда он нырял в страхи Эйвери во время ленивого выходного в Хогсмиде.

Похоже, но не совсем.

Мадам Аннис уступала ему в навыках и опыте, у неё не было склонности к окклюменции. Когда она открыла свой разум, чтобы коснуться его, он увидел его содержимое и стал свидетелем череды связанных нитей, отражённых воспоминаний. А затем он был вынужден прожить те воспоминания. Это было больше информации, которую она получила из их обмена, но этого было более чем достаточно. Когда он вернулся домой тем вечером, он уже мог сказать, что прикосновение пожилых, сморщенных рук к его коже — отца Нотта. Тому захотелось стошнить, как только он пришел к такому выводу — не так-то легко будет вычеркнуть из памяти.

— Очаровательное имя. Греческое, если я не ошибаюсь, — сказала мадам Аннис. — Она особенная, не так ли?

— Да.

— Ты чрезвычайно заботишься о ней, — продолжала она, рассеянно помешивая чай. — Полагаю, это и благословение, и проклятие, что ты носишь грязное имя своего отца. Таким образом, у тебя нет выдающейся родословной, которую следовало бы защищать.

— У меня нет необходимости в родословной, когда я могу сам заработать свои регалии. И вполне возможно, что человек без имени обладает неожиданным талантом или полезной способностью, — сказал Том, с многозначительным видом глядя через стол. — Вы согласны, мадам?