Огнем, мечом, крестом

— Маловат для моих обширных владение епископат. Даже архиепископа недостаточно — княжеств ведь три, да земель графством равных еще два десятка. Императоры ромеев митрополита сразу отправят, если приглашу, со всем клиром, у них там нынче совсем худо. Или самому папе отпишу, что мирным крещением моего народа доволен буду, мне тут только войны между христианскими народами не хватает. Или римский первосвященник тебе грамоту написал и буллу дал, что крестовый поход на православных должен быть обращен, и нас за христиан уже не считают?

— Что ты, что ты, князь — могу ларец с бумагами показать нет там такого. Непримиримость только у «меченосцев» была, я к этому касательства не имел. Да и папы призывают к миру и согласию между христианскими народами, какие могут быть крестовые походы против ортодоксов.

Вот тут вранье пошло откровенное, но раз епископ изворачиваться стал как уж под вилами, от всего отрекаясь, то цель полностью достигнута. Во-первых; заставил его оправдываться и все грехи на истребленных «меченосцев» валить, а во-вторых; ложь (разгром Константинополя крестоносцами ее хорошо показал) как раз и показывает, готовность конкретно данного пастыря пойти на «мировую». Проявить в «текущем моменте», да и в будущем политическую «гибкость» и «чуткость», ставя там во главу угла не только собственные, но и интересы правителя.

Так что теперь епископ Альберт вполне «созрел» для сделки, прекрасно осознал, что помощи он ниоткуда не получит, а если начнет упрямиться, то окажется в полной «заднице». Ордена «меченосцев» больше нет, и слабая, да что там, хилая христианская церковь в недавно завоеванных краях окажется перед угрозой тотального истребления, стоит православному князю своих язычников с «цепи спустить». Тут даже натравливать не нужно, те до краев злобой преисполнены, та уже начала выплескиваться мутной волной ослепляющей и все уничтожающей ненависти. А он старик, и тяжко сейчас осознавать, что все, что сделал за последние четверть века, может быть уничтожено в одночасье, о чем ему долго говорил Вячко, живописно повествуя, как он сам с превеликой радостью сожжет Ригу вместе с населением, никого из города не выпустив, полностью расплатившись за давние обиды сторицей. А расселившихся по уже построенным замкам тевтонов просто в пепел обратит — недаром католики уже побежали с завоеванных земель, прекрасно понимая, что с ними сотворят покоренные народы.

— Все присягнут тебе, государь, и служить будут честно и преданно, — после короткой паузы, взятой на размышление, епископ склонил голову, показывая покорность и признание его требований. Понятно, что от страха потерять все, Альберт сейчас на что угодно согласится, всевозможные уступки сделает, лишь бы главное сохранить — католичество на завоеванных землях. И с православными священниками договориться сможет, как это в Литве показали, когда Миндовга из края в край бросало, ему ведь папа даже королевскую корону прислал. По крайней мере, на здешних землях на определенное время полная веротерпимость будет между христианскими конфессиями, а это как раз к пользе. И те, и другие будут крайне осторожны в высказываниях и действиях, они ведь посредине языческой массы, и силы никакой не имеют, полегла та сила под Кесью, сгинула и более не возродится. И знаковое слово епископом произнесено, и оно короткое — «государь».

Не князь, каковых много, и за этим титулом часто не стоит реальной силы, а «государь», в праве которого править всеми землями никто не сомневается. И более того — это право епископ будет поддерживать ревностно, всеми средствами, отстаивая уже его интересы…

В 1204 году крестоносцы оказались вместо Иерусалима под стенами Константинополя, и после штурма овладели столицей христианской империи ромеев, полностью разграбив город и утвердив там более чем на полвека свое господство. Сами, собственными руками учинили эту бойню, и приблизили печальное будущее восточной империи, окончательно погибнувшей через два с половиной века…

Глава 29

— Тяжко придется, но главная цель достигнута — теперь крестовым походам здесь больше не бывать! Все — закончилось их время, а задумают высадиться, или вторжение сюда устроить — каждый землицу обретет в вечное владение, по паре квадратных метров. И пилигримы не появятся, если папа выводы должные сделает — тогда до королевской короны рукой подать…

Лембиту прошелся по тщательно прибранной комнате — бывший двор комтура «меченосцев» теперь со временем все жители Риги будут именовать «княжьим». Город ему присягнул, всю длань облобызали давая присягу, хорошо хоть только дворяне и богатые горожане, да окрещенная латышская знать. Все прошло честь по чести — епископ благословил на княжение, старик оказался на удивление терпимым к православным. По крайней мере, церкви по Двине, а они были богатые, не ограбил, и в костелы не превратил. И здесь расчеты политика, не священника играли свою роль — кошмаром бы стало вторжение дружин русских князей, вот против такой силы устоять было бы невозможно, хоть еще один рыцарский орден перебрасывай морем. А потому Альберт всячески старался избежать открытого столкновения с восточными соседями, это после его смерти у «меченосцев», как говорится, «крышу снесло» форменным образом, упоение взятием Юрьева придало им самоуверенной гордыни, а мыслям «легкость необыкновенную».

Через восемь лет наступила первая расплата — на льду реки Омовже русские дружины нанесли страшное поражение «меченосцам», лед под рыцарями проломился, много их потонуло в полыньях да прорубях. В результате «меченосцы» прекратили свое существование в качестве самодостаточного ордена, приняв покровительство «тевтонов». В «братстве Немецкого Дома Святой Марии» они стали «Ливонским», так сказать, «отделением», отказавшись от прежней символики — изображение красных меча и креста на щитах исчезло, вместо них обосновался черный тевтонский крест.

«Перекрашивание» не помогло — с русскими ратями воевать не язычников по лесным тропинкам гонять — последовала череда еще более горших поражений. Под конец своего существования крестоносцы окончательно выродились, как и закончилась эпоха крестовых походов. Влияние папства стало падать, началась Реформация, и не удивительно, что оба ордена одними из первых стали протестантами, рыцари отринули все ограничения навязанные уставом и начали увлекательный для них процесс «приватизации» — деля замки, земли, крестьян, леса и болота. И покоренные ими эсты и латыши за католичество отнюдь не держались — по примеру своих господ его отринули, а бывшие вассалы епископов с не меньшим увлечением приступили к дележке обширных церковных владений…

— Изгнать «меченосцев» окончательно, истребляя всех, кто котту орденскую не скинет. Если на «развод» кого оставим, то к ним новые пилигримы прибудут в поисках земель — а оно нам надо с лернейской гидрой десятилетиями непрерывную войну вести?!

Вопрос был из разряда чисто риторических — ответа на него не требовалось. Это епископ постоянно прибегал к хитрости, осознавая ограниченность собственных сил и средств, и страшась «большой войны» — он прекрасно видел, что католичество пришло на эти земли в тот момент, когда в местных княжествах, наполовину русских, стало укоренятся среди здешних язычников православие. Потому с Кукейносом долго возился, уговаривая Вячко покориться добровольно, а потому церкви не трогал. Но Вячеслав Борисович, сын полоцкого князя оказался слишком строптивым и горячим, и, дождавшись момента, взялся за меч. А вот князь Герсики Всеволод, сын убитого на Калке мстислава Романовича «Старого», великого князя Киевского, был куда рассудителен, столкнувшись с дилеммой — отдать половину земель Рижскому епископу, став его вассалом. И этим шагом сохранить значительную часть удела, или пойти на открытую конфронтацию с орденом «меченосцев», и потерять при этом все, включая собственную голову.

Ведь в отличие от рижского епископа Альберта, вынужденного учитывать политические сложности, магистры предпочитали грубую силу. И на то у них были причины — скудеющие германские земли с каждым годом выбрасывали большое число «младших сыновей», которым наследство не полагалось. И поток пилигримов не прекращался до последних недель, пока эзельцы устье Двины не перекрыли. А затем последовала Кесьская битва, и «меченосцы» пали в ней поголовно — пощады никому не давали. Замки уже не обороняли — с них бежали, уходя за Двину в превеликой панике. Земля полыхнула восстанием — Лембиту с трудом удалось его перенаправить на одних лишь «меченосцев», но отвратить от церкви — хотя выплату десятины отменил, и епископ с ним согласился — слишком опасное положение, чтобы настаивать. Да и бежавших крестоносцев полегло куда больше, чем выжило — племена куршей тоже восстали, а белые котты слишком приметны, чтобы их обладатели могли рассчитывать на пощаду. Так что вплоть до литовских земель удалось установить княжескую власть, а дальше, понятное дело, не пошли — нет пока причин воевать со жмудью, народец этот естественный союзник в войнах с крестоносцами, которые будут идти долго, затянутся на пару столетий, пока «носители» крестов сами их не снимут.

— Зять мой Конрад фон Мейендорф твою руку, княже, будет держать во всем, можешь положиться. И за внуков я поручусь, хотя и малые все. И за других рыцарей, что на моей земле лен имеют.

Всеволод Мстиславович говорил негромко, поглядывая на Лембиту — присягу дал одним из первых, сам охотно попросился под его руку. Женат он на дочери литовского князя Довберга, убитого «меченосцами» десять лет тому назад. Тесть ему несколько раз помогал, отбрасывал «псов-рыцарей», но попал в засаду и был умучен. Зато шурин сейчас уже имеет серьезную репутацию воителя, хотя еще молод Миндовг, но ему уготовано великое будущее. Хотя как сказать — поток пилигримов в устье Двины прекратится, зато в устье Вислы и Прегеля они теперь хлынут как из прорвавшейся запруды мутная речная водица. И пруссам придется тяжко, и жмуди — теперь тевтонский орден вдвое наглее давить начнет, он ведь один остался, единственное прибежище для крестоносцев. Так что история изменится, возможно, литовцы и устоят, вот только вести активную кампанию на восток не смогут, тут у них перенять «эстафету» можно, и самим начать объединение русских княжеств, о чем сейчас разговор между князьями и шел.