Огненный крест. Книги 1 и 2

Гидеон и миссис Хрюша дружески носом к хвосту стояли под тополем, не выказывая никаких признаков испуга. Это, казалось, успокоило миссис Бердсли, которая внезапно вся осела, и плечи ее опустились, словно из нее спустили воздух.

— Как вы себя чувствуете? — спросила я просто, чтобы поддержать разговор.

— Я рада уйти оттуда, — сказала она.

Я совершенно разделяла это чувство; наша ситуация здесь была лучше, чем на хуторе Бердсли, несмотря на нападении пантеры. Однако это не означало, что мне хотелось задержаться здесь надолго.

— Вы кого-нибудь знаете в Браунсвилле? — спросила я. Я не знала, каким большим было поселение, но из разговора мужчин пришла к выводу, что это большая деревня.

— Нет, — она на мгновение замолчала, и я почувствовала, не увидела, что она запрокинула голову, глядя на звезды и мирную луну.

— Я… никогда не была в Брауншвилле, — добавила она почти застенчиво.

Или вообще где-нибудь. Она стала рассказывать свою историю, сначала нерешительно, но потом все оживленнее, не нуждаясь в подталкивании с моей стороны.

Бердсли, по существу, купил девушку у ее отца и привез ее вместе с другими товарами, приобретенными в Балтиморе, в свой дом, где держал ее, как пленницу, запрещая покидать хутор и показываться на глаза людям. Когда Бердсли уезжал торговать с чероки, она оставалась одна, не считая слуги по контракту, который был не лучшей компанией, будучи глухим и немым.

— Неужели? — сказала я. За всеми этими событиями я совсем забыла про Джосайю и его брата. Мне стало интересно, знала ли она про обоих братьев, или только про Кезайю.

— Как давно вы приехали в Северную Каролину? — спросила я.

— Два года нажад, — сказала он мягко. — Два года три мешаца и пять дней.

Я вспомнила черточки на косяках и подумала, когда она начала считать дни. С самого начала? Я потянулась, потревожив Хирама, который недовольно зафыркал.

— Понятно. Кстати, как вас зовут? — спросила я запоздало, вдруг поняв, что не имею об этом понятия.

— Фрэншиш, — произнесла она, потом попыталась снова. — Фрэн… шиш, — последний слог прошипел сквозь ее поломанные зубы. Она пожала плечами и застенчиво хохотнула. — Фанни, — сказала она, — моя мама наживала меня Фанни.

— Фанни, — сказала я ободряющим тоном. — Мне нравится это имя. Могу я вас так называть?

— Ш удовольштвием, — сказала она. Она втянула воздух, но не произнесла ни слова, очевидно, стесняясь сказать, что хотела. После смерти мужа она, казалось, впала в пассивное состояние, лишившись сил, которые оживляли ее ранее.

— О, — сказала я, запоздало поняв ее. — Клэр. Зовите меня Клэр, пожалуйста.

— Клэр, как прекрашно.

— Ну, хотя бы в нем нет никаких «с», — сказала я, не подумав. — О, прошу прощения.

Она тихо произнесла: «пфф», отметая мои извинения. Поощренная темнотой, чувством близости, возникшим от обмена именами, или просто от желания выговориться, она рассказала мне о матери, которая умерла, когда ей было двенадцать лет, об отце, краболове, о ее жизни в Балтиморе, где она бродила по берегу во время отлива, собирая устриц и мидии, и наблюдала за рыбацкими лодками и военными кораблями, идущими мимо форта Ховард вверх по Потаско.

— Было так мирно, — произнесла она задумчиво. — Ничего кроме воды и неба.

Она снова откинула голову, глядя в небо, проглядывающее между ветвями деревьев. Я подумала, что в то время как покрытые лесом горы Северной Каролины стали приютом и утешением для горца Джейми; они могли показаться чуждыми и вызывающими клаустрофобию для человека, привыкшего к водному простору Чесапикского залива.

— Вы вернетесь туда? — спросила я.

— Туда? — она казалась немного удивленной. — О, я… я не думала…

— Нет? — я прислонилась к стволу дерева, давая отдых спине. — Вы же видели, что ваш… что мистер Бердсли скоро умрет. Разве вы ничего не планировали?

Кроме того, чтобы медленно мучить его. Мне пришло в голову, что я слишком расслабилась, находясь в темноте с этой женщиной. Возможно, она действительно была жертвой Бердсли, или она могла говорить так, чтобы заручится нашей помощью. Мне не следует забывать сожженные пальцы на ноге Бердсли и ужасную сцену на чердаке. Я немного выпрямилась и нащупала маленький нож, который я на всякий случай носила за поясом.

— Нет, — она казалась немного ошеломленной, и неудивительно. Я сама чувствовала себя не в своей тарелке от эмоций и усталости. И я пропустила то, что она сказала.

— Что вы сказали?

— Я шкажала… Мэри Энн не говорила, что мне делать… дальше.

— Мэри Энн, — начала я осторожно. — Это… должно быть первая жена мистера Бердсли, да?

Она рассмеялась, и волосы у меня на затылке неприятно шевельнулись.

— О, нет. Мэри Энн четвертая жена.

— …четвертая, — слабым голосом повторила я.

— Она единштвенная, которую он похоронил под рябиной, — сообщила она мне. — Это его ошибка, оштальные похоронены в лешу. Я думаю, ему было лень далеко идти.

— О, — произнесла я из-за отсутствия лучшего ответа.

— Я говорила вам, что она штоит под деревом, когда вштает луна. Когда я увидела ее там в первый раж, я подумала, она живая женщина. Я ишпугалась, что он может шделать, увидев ее одну, и подошла предупредить ее.

— Понятно, — в моем голосе, очевидно, прозвучало недоверие, и ее голова резко повернулась ко мне. Я крепче схватилась за рукоятку ножа.

— Вы мне не верите?

— Конечно, верю! — уверила я ее, пытаясь столкнуть голову Хирама с моих колен. Моя левая нога под его весом потеряла всякую чувствительность.

— Я могу покажать вам, — сказала она спокойным уверенным голосом. — Мэри Энн шкажала, где они похоронены — другие жены — и я нашла их. Я могу покажать вам их могилы.

— Я уверена, в этом нет необходимости, — сказала я, шевеля пальцами ноги, чтобы восстановить кровообращение. Если она подойдет ко мне, решила я, я толкну козла ей под ноги, откачусь в сторону и на всех четырех конечностях брошусь прочь, громко призывая Джейми. И кстати, где, черт побери, Джейми?

— Так… хм… Фанни. Вы говорите, что мистер Бердсли, — мне вдруг пришло в голову, что я не знаю его имени, но решила, что лучше ограничиться формальным знакомством, — что ваш муж убил четырех жен? И никто об этом не знал?