Огненный крест. Книги 1 и 2

— Писать? Что? — удивленно спросила я, но он уже протиснулся мимо меня и достал потрепанную портативную конторку, которую брал с собой в путешествия.

— Любовные письма? — Джейми усмехнулся мне. — Или, может быть, сонеты? — он бросил конторку в сторону Роджера, который поймал ее, прежде чем я протестующе вскрикнула. — Но, может быть, прежде чем сочинять эпос в честь Уильяма Трайона, Роджер Мак, ты напишешь, как вышло, что наш обоюдный родственник попытался убить тебя, а?

Роджер стоял неподвижно некоторое время, сжимая ящичек, потом криво улыбнулся Джейми и кивнул головой.

Он начал писать, пока устраивался лагерь, сделал перерыв, чтобы съесть ужин, и продолжил после него. Это была утомительная и очень медленная работа; переломы почти срослись, но его руки оставались распухшими и неуклюжими. Он ронял перо дюжину раз. Суставы моих пальцев болели при взгляде на его мучения.

— Перестань сейчас же!

Я подняла голову от горшка, который чистила камышом и горсткой песка, и увидела, что Брианна воевала с сыном, который, выгнувшись на ее руках назад, как лук, пинался, извивался и вообще делал все, что заставляет даже любящих родителей на мгновение подумать о детоубийстве. Я заметила, что плечи Роджера напряглись от этого шума, но он продолжал упорно писать.

— Что с тобой? — сердито вскричала Брианна. Она стояла на коленях и пыталась уложить Джемми, чтобы сменить подгузник на ночь.

Подгузник нуждался в срочной замене, так как был мокрым, грязным и болтался возле колен мальчика. Джем проспал большую часть дня в фургоне и проснулся утомленный жарой, раздраженный и не склонный к шуткам, не говоря уже о том, чтобы менять подгузники и ложиться спать.

— Может быть, он еще не устал, — предположила я. — Он поел, да?

Вопрос был риторическим; лицо Джемми было измазано заварным пудингом, а в волосах застряли кусочки гренок.

— Да, — Бри провела по своим волосам, которые были более чистыми, но не менее растрепанными. Джемми был не единственным рассерженным в семье МакКензи. — Может быть, он не устал, но я выбилась из сил.

Она шла пешком большую часть дня, чтобы облегчить нагрузку на лошадей на крутых склонах. Я тоже.

— Почему бы тебе не оставить его и не пойти умыться? — сказала я, благородно подавляя зевок. Я взяла большую деревянную ложку и заманчиво повертела ей перед Джемми, который испускал ужасные скулящие звуки. Увидев ложку, он замолчал и подозрительно уставился на нее.

Я добавила к приманке пустую оловянную кружку, положив их на землю рядом с ним. Он тут же уселся и, схватив ложку обеими руками, принялся вколачивать кружку в землю.

Бри кинула не меня взгляд искренней благодарности, встала и исчезла в лесу, направляясь вниз к маленькому ручью. Быстрое ополаскивание в холодной воде давало не такое роскошное расслабление, как ароматная ванна с пеной и при свечах, но главным словом здесь было «расслабление». Немного одиночества творит чудеса для уставшей матери, как я знала из своего опыта. И если чистота — это еще не все, но чистые ноги, лицо и руки определенно улучшают отношение к миру, особенно после дня с потом, грязью и мокрыми вонючими подгузниками.

Я критически осмотрела свои руки — с управлением лошадьми, разведением костра, готовкой пищи и чисткой горшков, моему собственному отношению к миру требовалось немного позитива.

Однако вода — не единственная жидкость, способная поднять чей-либо дух. Джейми нагнулся через мое плечо и, вручив мне чашку, уселся рядом.

— Sl`ainte, mo nighean donn, [185] — произнес он мягко и улыбнулся мне, поднимая свою чашку в приветственном жесте.

— Ммм, — я закрыла глаза, вдыхая аромат. — Правильно ли говорить «Sl`ainte», если пьешь не виски?

185

Будь здорова, моя женщина с каштановыми волосами (гэльск.)

Жидкость в чашке была вином и притом очень хорошим, терпким, но с богатым благоуханием виноградных листьев и солнца.

— Почему бы нет, — сказал Джейми. — Это только пожелание здоровья, в конце концов.

— Правильно, но я полагаю, что пожелание здоровья в случае с виски имеет вовсе не фигуральное значение. Я имею в виду — говоря так, вы надеетесь, что человек, пьющий виски, выживет.

Он рассмеялся, и от уголков его глаз разбежались морщины.

— Я еще никого не убил своим виски, сассенах.

— Я не имела в виду твой виски, — уверила я его, сделав паузу для глотка. — О, как хорошо. Я вспомнила о трех милиционерах из отряда полковника Эша.

Трое упомянутых мужчин были обнаружены караульным в мертвецки пьяном состоянии, после того как употребили бутылку так называемого виски, бог весть, где добытого.

Поскольку в отряде Эша не было своего хирурга, а мы располагались рядом с ними, меня вызвали среди ночи откачивать их, и я сделал все, что могла. Все трое выжили, но один мужчина ослеп на один глаз, а другой получил незначительное повреждение головного мозга, хотя про себя я сомневалась, был ли он достаточно умен до этого.

Джейми пожал плечами. Пьянство было одной из реалий жизни, а некачественное самогоноварение — другой.

— Thig seo, chuisle! [186] — крикнул он, увидев, что Джемми, потерявший интерес к ложке и чашке, на четвереньках подбирался к кофейнику, который стоял возле огня, чтобы кофе оставался горячим. Джемми проигнорировал приказ, но был спасен Иэном Финдли, который аккуратно подхватил его поперек тела и принес, брыкающегося, к Джейми.

— Сиди, — твердо сказал Джейми, усадил его на землю и вручил тряпичный мяч. Джемми взял его, хитро поглядывая на костер.

186

Иди сюда (гэльск.)

— Попробуй бросить его в огонь, chuisle, и я отшлепаю тебя по заду, — сообщил ему Джейми весело. Джемми поднял брови и выпятил дрожащую нижнюю губу, но мяч в огонь все же не бросил.

— Chuisle? — спросила я, старательно выговаривая звуки. — Это новое слово? Что оно означает?

— О, — Джейми потер переносицу, размышляя. — Это означает «моя кровь».

— Я думала, что это «mo fuil».

— Да, но эта та кровь, которая течет из раны. Chuisle означает скорее… тех, в чьих жилах течет моя кровь. Так называют маленьких детей, если они, конечно, родственны вам по крови.

— Как мило, — я поставила пустую чашку на землю и прислонилась к плечу Джейми. Я все еще чувствовала себя уставшей, но волшебство вина сгладило остроту усталости, и я была приятно расслаблена.

— Ты назвал бы так же Германа или Джоан? Или обязательно родство по крови?

— Я склонен называть Германа un petit emmerdeur, [187] — произнес он с веселым фырканьем, — но Джоан, да, я назвал бы малышку chuisle. Это кровь сердца, не только тела, понимаешь?

187

Маленький надоела (фр.)