Огненный меч Империи
Шрифт:
Чаяньям князя не суждено было сбыться — Михаил расправился с его внуком так же, как и с Вениамином Кропоткиным. С той лишь разницей, что пропалил юному выскочке большую дырку в штанах прямо на высокородном заду. Сопляк позволил себе назвать его колдуном-самозванцем — вспомнил, что произошло на Хитровке в прошлый раз.
Победу, естественно, присудили Михаилу Морозову.
Только теперь он попросил небольшую передышку, во время которой не только вдоволь напился, но и избавился от единственного украшения — шейного платка. При движении тот его немного душил. И снова Михаил был готов к бою. Особенно сейчас, когда пришла пора Петра Алексеевича выбирать ему противника.
Однако Пётр Алексеевич решил по-другому. Поднявшись, всё с таким же каменным лицом он заявил:
— От Вяземских выступит Родион Петрович. — И он снова сел, не сказав, как два других князя, кем ему приходился боец.
Михаил сглотнул и побледнел. Даже в самом страшном сне он не мог представить, что когда-нибудь будет драться с Родионом. Его единокровным братом, настоящим другом, человеком, всегда проявлявшим к нему доброту. Как, как Пётр Алексеевич мог отправить Родиона на поле боя?! Он же знал, что тот не может сладить с собственным телом! Чего он добивался?
Среди Вяземских тоже никто не мог понять, почему их князь принял такое решение. Неужели он действительно считает, что Михаил не сумеет справиться с Родионом? Разве князь не видел, на что тот способен? Или именно поэтому… Как бы там ни было, а с Петром Алексеевичем никто спорить не стал.
И вот на поле боя, боя для потехи народа, боя, чтобы представить всем нового колдуна, боя, который никогда не должен был состояться, встретились два брата, но один из них по-прежнему ни о чём не подозревал, и Михаил не взялся бы ему рассказать — на долю Родиона и так выпало слишком много страданий. О том, что Родя мог обрадоваться подобной вести, он и помыслить не мог.
— Начинайте, господа! — Голос цесаревича разнёсся по Хитровке, слышен он был и под невидимым щитом.
— Миша, — улыбнулся ему Родион с сердечной теплотой. — Как я рад, что с тобой всё хорошо!
— Родя… — сглотнул Михаил, отчаяние уже тянуло к нему липкие щупальца.
— И не вздумай меня жалеть! — предостерёг его он, чуть нахмурившись. А затем снова улыбнулся: — Миша, как же я тобой горжусь!
Родион напал первым. От неожиданности Михаил начал отступать. Тело, привычное к ударам, отвечало на них, но сам огненный колдун всё никак не мог заставить себя наступать. Он ведь помнил, он знал, что совсем скоро наступит предел, после которого Родион впадёт в свой странный, беспробудный сон. Хорошо, если обойдётся лишь сном, а ведь может…
— Только не жалей меня, Миша! Пожалуйста! Только не так!
В глазах Родиона отразилась боль, так похожая на его собственную, и Михаил решился. Собрав всю силу, он окружил брата шаром, сотканным из огня. Родион выставил воздушную защиту, но она мало чем помогала — пламя питалось ею. Воздух заколебался, и воздушный купол рухнул, а вместе с ним и тот, кто его создал.
— Родион! — выдохнул Михаил и бросился к нему, но тот лежал без движения, грудь его еле заметно поднималась. — Дышит!.. — На глазах Михаила появились слёзы. — Господи, спасибо!
Он хотел было поднять Родиона, но к ним уже бежали другие Вяземские, они и унесли своего будущего князя. Если он переживёт сегодняшний бой.
«Ваше Императорское Высочество! Ни о чём Вас не просил! Заберите Родиона у этого зверя! Отец до смерти его доведёт! На коленях Вас молю!» — Он и вправду встал на колени. Никто не слышал его просьбу, и все решили, что он Бога благодарит за дарованную ему победу.
«Встань, Миша. Не время сейчас. Слово тебе даю — я разберусь».
«Век Вам буду благодарен!»
«Просто всегда будь на моей стороне — этого достаточно».
«Клянусь!»
Поднявшись с колен, Михаил со всем почтением поклонился цесаревичу и его сестре. Царевна не сводила восхищённого взгляда с победителя, но сам огненный колдун ничего не замечал — все его мысли сейчас крутились вокруг Родиона.
Толпа, взбудораженная небывалым зрелищем, ликовала, Ирина Григорьевна раздувалась от гордости, а Арсения разрывали противоречивые чувства: он и радовался безоговорочной победе хозяина, и понимал, что у того сейчас сердце не на месте. Как родной отец мог послать сына, единственного наследника верную погибель? Что он за человек такой? На самом ли он деле человек? Нелюдь он! Вон — даже не дёрнулся, когда Родиона Петровича уносили. Нет у него сердца!
Среди Вяземских тоже образовалось волнение. Но что бы они ни думали, противоречить князю всё равно не смели.
И снова заговорил цесаревич:
— Михаил Арсеньевич Морозов! Вы показали, что достойны разделить с нами защиту Отечества! Дарую Вам титул князя Морозова! Отныне Вы и все Ваши потомки — князья Морозовы, огненные колдуны!
Толпа возликовала. Вяземские, за исключением Петра Алексеевича, Юсуповы и Кропоткины поднялись, чтобы поприветствовать князя Морозова, Ирина Григорьевна заплясала на месте, Арсений прикрыл рот ладонью и округлил глаза. Михаил же не испытал никакой радости, хоть и доказал дважды отрёкшемуся от него отцу, что вовсе не слабак. Мог ли он радоваться княжескому титулу, ставшему полнейшей неожиданностью, если перед его глазами по-прежнему стояло неподвижное тело Родиона?
Несколькими днями ранее
Сколько Пётр Алексеевич был знаком с Яковом, главным и почитаемым при дворе Его Императорского Величества астрологом, тот нисколько не менялся. Даже длинный волосок на бородавке на носу так и не поседел, оставаясь чёрным. Поговаривали, что Яков знает секрет бессмертия, но Пётр Алексеевич никогда не верил в подобные бредни. Зато всегда доверял словам астролога — ни разу он ещё не подвёл.
Любой другой на месте Якова говорил бы по большей части то, что хотел бы услышать заказчик. Но только не он, и за это Пётр Алексеевич его особенно ценил.
— Рад видеть Вас в добром здравии, Ваше Сиятельство! — Губ астролога коснулась лёгкая улыбка и тут же исчезла. — Мои соболезнования, Пётр Алексеевич.
Князь кивнул и чуть поморщился — за последние месяцы ему надоело, что ему постоянно напоминают о почившей жене.
— Давайте к делу, Яков.
— Как скажете, Ваше Сиятельство.
Он разложил на столе бумаги, исписанные непонятными для непосвящённых символами, кое-где проскакивали и знакомые буквы.
— И что там? — поторопил его Пётр Алексеевич.
— Боюсь, мне не чем Вас порадовать, — покачал головой Яков.
— Неужели? — Князь сжал зубы, больше ничем не выказав своё недовольство.