Огненный меч Империи

— Но откуда?..

— Ты всегда сюда ходишь, если тебя что-то беспокоит.

— Вы заметили…

Александр указал на диванчик:

— Садись, Миша. И зови меня по имени, пожалуйста.

— Как можно! — воскликнул Михаил, но послушно сел рядом с цесаревичем.

— Настаивать не буду, — улыбнулся он. — Но буду рад, если ты хотя бы попытаешься.

— Хорошо, я как-нибудь попробую.

Они немного посидели в молчании, и даже мысленно не разговаривали, и Михаил понял, что именно в этом он сейчас и нуждался — дружеском плече.

— Вы знаете… — начал он. — Я ведь сын крестьянки.

— Я знаю, — кивнул Александр. — Ничего плохого я в этом не вижу. Предпочитаю судить о человеке по его делам, а не по происхождению.

И тогда Михаил решил раскрыть ему то, о чём не рассказывал ни одной живой душе.

— Я ведь не по-настоящему Фёдоровичем был. Не Фёдор Вяземский мой отец, не он с крестьянкой Акулиной согрешил. — Михаил говорил тихо и немного отстранённо, удивляясь тому, что только первые слова дались ему нелегко, а дальше они сами вылетали, почувствовав наконец долгожданную свободу — слишком долго он держал тайну в себе. — Я случайно узнал, не хотел подслушивать, побежал за щенком — он в кабинете Петра Алексеевича скрылся, я за ним, а там разговор был… Мне спрятаться пришлось. Так я и узнал, что мой настоящий отец…

— … князь Вяземский, — закончил за него цесаревич.

— Вы знали?!

— Догадывался. Но если бы ты сейчас мне не рассказал, догадки так бы и остались догадками. Не волнуйся, Миша, от меня точно никто не узнает. Зато теперь я вижу, как мы заберём Родиона Петровича…

На следующий день намечался бал в Воробьёвском дворце — явление редкое, ибо цесаревич не жаловал подобные развлечения, ему и отцовских в Петербурге хватало. Однако время от времени он всё же собирал своих сторонников под одной крышей не только для того, чтобы обсудить дела насущные, но и чтобы те как следует повеселились.

Михаил с превеликой радостью пропустил бы этот бал, хотя когда-то и мечтать не мог о том, чтобы его пригласили куда-то дальше Большого дома. Сейчас же ему совсем не хотелось находиться на виду у цвета колдовского мира. Кроме того, рядом не было никого, кроме цесаревича, кто мог бы его поддержать. Царевна Елизавета, добрая душа, дарила ему ободряющие улыбки, но с ней он всё равно не был близок. Однако не мог не признать, что её доброта вселяла в него некоторую уверенность.

Раньше отвергаемый роднёй, нынче Михаил стал нарасхват. Разумеется, и для других не осталось тайной то, что именно его с позором изгнали из рода на глазах у всей Москвы. Сейчас же, обласканный будущим императором, князь Михаил Морозов резко понадобился всем. И Юсуповым, и Кропоткиным, и, конечно же, Вяземским. Один лишь Пётр Алексеевич казался равнодушным и держался как можно дальше от нового князя. Впрочем, никого не удивляло его поведение — всё-таки Михаил Морозов не только победил его сына, но тот ещё и чувств прилюдно лишился. О том, что Родион так и не пришёл в себя, никому не сообщали, а Вяземские привычно помалкивали.

— Ах, Михаил Арсеньевич, Вы всех нас поразили!

— Ваше Сиятельство, позвольте ещё раз поздравить Вас с безоговорочной победой!

У Михаила зубы сводило от такого обращения. Какое он «Сиятельство»?! Похоже, к титулу придётся ещё долго привыкать.

— Ваше Сиятельство, Вы же холостой, и род Ваш пока маленький… У меня дочь на выданье…

Подобные разговоры и вовсе его обескураживали. Он ведь никому не был нужен, а теперь княжеские роды готовы были отдать за него своих дочерей! И вряд ли они ожидают, что он возьмёт их фамилию, но всё равно хотят с ним породниться. Огненный колдун — это вам не один из сотен воздушных, земляных и водных. О нет, если не поспешить, то кто-нибудь другой подсуетится и получит влияние над князем Морозовым! До чего же противно…

Однако Михаил стоически выносил интерес других колдунов к себе. И всё для того, чтобы дождаться, когда цесаревич отправит ему весточку, что можно идти. И вскоре к нему подошёл Феофан Ильич, поклонился и сказал:

— Ваше Сиятельство, не могли бы Вы отойти на минутку?

— Да, конечно.

Чтобы гости не заметили долгую пропажу князя Морозова, цесаревич подготовился заранее — прямо посреди бального зала для них разыграли целое представление танцовщицы в одеяниях из тончайших тканей. Что-то такое вполне можно было ожидать от императора, но уж никак не от его сына. Неизбалованные необычными развлечениями колдуны жадно ловили каждое движение танцовщиц, кто-то восхищался, кто-то осуждал, но никто не мог отвести глаз.

Этим и воспользовался Михаил, когда в сопровождении Феофана Ильича отправился в кабинет цесаревича. Помимо Александра, там его ждал и Пётр Алексеевич. Феофан Ильич поклонился и вышел.

— Михаил Арсеньевич, благодарю, что так быстро пришли, — кивнул цесаревич, на лице его не было и намёка на улыбку, впрочем, как и у остальных присутствующих. — Думаю, вам есть что обсудить с Петром Алексеевичем.

Александр сел за стол и придвинул к себе стопку непросмотренных бумаг, всем своим видом показывая, что не собирается вмешиваться в разговор, но также и давая понять, что не потерпит ничего, что могло бы испортить сегодняшний бал.

— И зачем ты меня позвал? — Оба князя стояли друг напротив друга, Пётр Алексеевич заинтересованным совсем не выглядел, скорее он походил на человека, которому было безумно скучно.

— Отдайте мне Родиона, — потребовал Михаил. Когда он представлял себе встречу с отцом, он многое предполагал, но только не то, что тот будет настолько хладнокровен и бесстрастен. Неужели у него совсем нет чувств?

— Родиона? Этого слабака? Зачем он тебе?

Кровь застучала в висках у Михаила от осознания того, что даже к признанному сыну Пётр Алексеевич относился не лучше, чем к дворовой собаке.

— Он мой друг. Я хочу ему помочь.

— Как был дураком, так и остался. — Наверняка князь Вяземский добавил бы ещё что-нибудь, чтобы побольнее уколоть бывшего родственника, но присутствие цесаревича его сдерживало.

— Отдайте мне Родиона, — повторил Михаил, стараясь оставаться или хотя бы казаться спокойным, но врождённое пламя бушевало в нём.

— Если он так тебе нужен — забирай.

— Что? — Михаил не верил собственным ушам. И не зря.

— Но сначала сразись со мной. Один на один. Победишь меня — будет тебе Родион. А нет… — В глазах Петра Алексеевича появился опасный блеск. — Тогда ты отречёшься от титула и никогда, слышишь, никогда не будешь пользоваться магическим огнём.

Кулаки Михаила сжались, он стиснул зубы, чтобы сдержаться и не наделать глупостей. Взгляд его метнулся к цесаревичу:

«Александр!» — Его имя само вырвалось, по-другому к нему он сейчас обратиться ни за что бы не смог. — «Я ведь Вам клятву дал!»

«И ты её сдержишь. Соглашайся».

Если бы Пётр Алексеевич когда-то вот так же в него поверил, то, может быть, тогда и жизнь Михаила сложилась бы по-другому, не стал бы он тогда Арсеньевичем и даже смирился бы с тем, что родной отец не дал ему своё отчество. И жил бы себе счастливо рядом с Родионом… А не довёл бы его до смертного одра.

— Я согласен!

— Вот как? Что ж, так тому и быть. Однако, — Пётр Алексеевич заговорил чуть громче, — бой должен пройти тайно. Не хочу, чтобы наши имена хоть как-то связывали.

Привычная боль в груди отступила под гнётом ярости. Михаил чувствовал, что огонь неистово рвался наружу, чтобы отомстить за своего колдуна, и только чудом и небывалой выдержкой его удалось сдержать.

Глава 27

Михаил очень долго не мог с собой совладать, а потому вернулся в бальный зал значительно позже Петра Алексеевича. По крайне мере, никто не смог бы уличить их в том, что они провели время вместе. Михаил задержался ещё и потому, что заглянул к себе в спальню, где на столике стоял бутылёк с успокоительной настойкой. Полина предупреждала, что больше трёх капель за раз нельзя, но так хотелось вылить в себя всё зелье, чтобы привести душу в порядок! Всё же Михаил сумел остановиться на трёх, хоть это и стоило ему немалых усилий. Спустя приблизительно четверть часа он почувствовал, что ураган внутри утихает, и тогда только почувствовал, что сможет на глазах у всех снова встретиться с Петром Алексеевичем и ничем себя не выдать.